Стивен Джонс - Вампиры
Был ли я привлекательным? Не думаю. Возможно, она опасалась, что впоследствии все может обернуться не самым лучшим образом, и поэтому выбранный ею характер отношений — «сегодня я здесь, а завтра — где-нибудь еще» — казался наиболее подходящим. Никаких претензий. Да, должно быть, поэтому она выбрала меня. Если только мне не предназначалась роль дурачка из старого польского преферанса. А может, она развлекалась, играя со мной, как кошка с мышью?
Все оказалось гораздо сложнее…
В половине девятого в тот вечер я сидел в гостиничном баре. Уже прошло больше часа. Я изо всех сил старался не злоупотреблять спиртным. Смотреть на еду я был просто не в состоянии. Ко мне подошел официант и пригласил к телефону. Я поспешил к стойке. Портье деликатно удалился, оставив меня один на один с телефонным аппаратом.
— Питер. — Ее низкий голос звучал многообещающе. — Он уехал. Я заказала нам столик на двоих на девять вечера. Ты сможешь?
— Столик? Где? — мой голос срывался.
— Здесь. Где же еще? Да не волнуйся же ты! Все в порядке. Да и в любом случае Никос все знает.
— Знает? — Я был застигнут врасплох и слегка запаниковал: — Что он знает?
— То, что мы будем ужинать вместе. Я сама ему все рассказала. Он ведь не хотел, чтобы я оставалась одна… И поскольку это твой последний вечер здесь…
— Уже еду, — выпалил я.
— Отлично. Жду с нетерпением… нашей встречи. Я буду в баре.
Я повесил трубку, гадая, что предложить ей в качестве аперитива.
Я принарядился. Можно сказать, оделся с шиком: белоснежная рубашка с черным галстуком, единственный в моем гардеробе белый пиджак и черные брюки. Но все же я был уверен, что мой костюм не пойдет ни в какое сравнение с ее нарядом. Ведь все, что касалось Эдриен, представлялось мне абсолютно идеальным.
Она была очаровательна. Черное кружевное платье с короткими, расшитыми серебряной нитью рукавами, в сочетании с бархоткой на шее, отлично подчеркивали красоту ее форм. Все время, пока мы сидели в баре и потягивали напитки, я — виски, она — чинзано, я не сводил с нее глаз. Дважды я пытался, как бы невзначай, коснуться руки Эдриен, но оба раза она резким движением отдергивала ее.
— Им следовало бы вести себя потактичнее. — Своими зелеными миндалевидными глазами она пристально взглянула сначала на толпящихся вдоль барной стойки и мирно беседующих посетителей, а затем вновь на меня. — Но на самом деле не стоит давать им повод для сплетен.
— Прошу прощения, Эдриен, — произнес я сдавленным, почти дрожащим голосом, — но…
— Как получилось, что такой симпатичный парень, как ты, совсем один?
Я откинулся на стул и усмехнулся:
— Нескромный вопрос для юной леди!
— Да ну! Может, ты полагаешь, что и на эту ночь у меня скромные планы?
— А что ты запланировала? — спросил я, окончательно теряя голос.
— Пока мы будем ужинать, — произнесла она низким голосом, — я расскажу тебе все по порядку.
В этот момент появился официант с перекинутой через руку полотняной салфеткой и пригласил нас проследовать за ним в обеденный зал.
Эдриен ела мало, я же, напротив, уплетал за обе щеки. Она медленно пила легкое белое вино, а мне приходилось изрядно стараться, чтобы не отстать от официанта, неустанно наполнявшего мой бокал крепленым красным вином. К счастью, я был голоден как волк, иначе я не осилил бы этой циклопической трапезы. И заметьте, все кушанья — первоклассные, изысканные блюда, приготовленные настоящим мастером, — были заказаны заранее.
— Вот этим ключом можно с легкостью отпереть дверь нашего номера, — сказала Эдриен, сидя в мягком кресле и наслаждаясь ликером и сигаретой. — Комнаты располагаются на первом этаже, и сегодня вечером ты войдешь в одну из них через дверь, а покинешь ее завтра утром через окно. Я думаю, утренний моцион по пляжу освежит тебя. Ну, как тебе мой план?
— Невероятно! — ответил я.
— Не веришь?
— Не могу поверить в свое счастье!
— Скажем так: все дело в потребностях.
— Мне кажется, я могу влюбиться в тебя… Что, если завтра я не захочу уходить?
Она улыбнулась и, пожав плечами, сказала:
— Кто знает, что случится завтра?
Неужели я мог позволить себе думать о ней как об очередной подружке или как о какой-нибудь обычной девушке! Разумеется, она была земной девушкой, женщиной, если угодно, но какой знающей, опытной! Прекрасная, как принцесса, и искушенная, как шлюха! Если байки Марио оказались бы правдой и Никос Карпетес действительно был бы самим Некросом, то лучшей спутницы, чем Эдриен, он и пожелать не мог. В чем я был абсолютно уверен, так это в том, что ни один мужчина на земле не устоял бы перед ее чарами.
С этими мыслями в кружившейся от табачного дыма голове я направился, согласно ее указаниям, в номер, рас
Положенный где-то в глубине гостиницы. Мое воображение рисовало яркие и очень откровенные картины.
Найдя нужный номер, я вошел, оставив дверь приоткрытой. Вам должно быть известно, что главная особенность гостиничных номеров в Италии — это бесчисленное количество комнат в них. К счастью, определить, в какой мне следовало дожидаться Эдриен, не составило труда — она предусмотрительно оставила нужную дверь открытой. Я пошел. От волнения меня лихорадило. Эдриен сказала, что ей необходимы еще пятнадцать минут для пары глотков коктейля и еще одной сигареты. Казалось, что все сотрудники гостиницы и ее постояльцы были уже в курсе происходившего между нами. Но в Италии на такие вещи особый взгляд.
V
Меня опять лихорадило. Предвкушение? Возможно. Я сбросил с себя всю одежду, отправился в ванную и как никогда быстро принял душ. Давая себе обсохнуть, я легкой поступью проскользнул в спальню. Маленькая дверка между ванной и спальней была чуть приоткрыта, и я, приблизившись к ней, застыл, напряженно вслушиваясь. Все мои чувства разом обострились. Я искал малейший намек на какой-нибудь посторонний звук. Звук действительно был. Он доносился из комнаты. Что это? Шелест? Шорох? Шепот? Разобрать не представлялось возможным, но в любом случае тишина была явно нарушена. Эдриен могла появиться здесь с минуты на минуту. Я стоял возле двери, автоматически продолжая тереть себя полотенцем. Прежний звук исчез, и лишь нежный шелест листьев, волнуемых ночным бризом, наполнял комнату сквозь распахнутое окно. Я перекинул полотенце через плечо и направился в спальню. Неожиданно таинственный звук появился вновь. Он напоминал что-то вроде сдавленного хрипа, словно кто-то, задыхаясь, жадно хватал воздух ртом. Карпетес? Какого черта?! Неужели он здесь?
Меня как током ударило. Судорожный спазм тяжелой волной прокатился по всему телу. Нечеловеческим усилием воли я привел себя в чувство и начал действовать. Забежав в спальню, я быстро оделся, забыв, правда, о галстуке и пиджаке, и, крадучись, вернулся к маленькой двери. Эдриен могла быть уже на пороге, а потому нельзя было допустить, чтобы меня застукали, как школьника, за вынюхиванием чужих секретов. Следовало бы подавить тревожное чувство, нахлынувшее на меня. Конечно, нервный припадок в такой ситуации был вполне объясним, но нельзя позволить душевным слабостям окончательно испортить весь вечер. Я набрал полную грудь воздуха и, открыв дверь, отважно шагнул в окутанную ночным сумраком Неизвестность. Остановившись, я правой рукой нащупал на стене выключатель.
Собравшись с духом, я нажал клавишу.
Комната была наполовину меньше, чем все остальные. Из мебели здесь имелись односпальная кровать, столик возле нее и платяной шкаф. Ничего более, по крайней мере ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза. Мое сердце, бившееся в бешеном ритме, начало понемногу успокаиваться. Окно было распахнуто вовнутрь, но наружные ставни прикрыты. Звуки ночи легко просачивались сквозь них, наполняя комнату своей чарующей какофонией. Я задышал глубоко и с наслаждением. Неожиданно мой взгляд скользнул вниз, где на кровати лежала подушка. Из-под нее торчала маленькая темная книжечка в кожаной обложке, походившая на бумажник.
— Паспорт, — пробормотал я.
Верно. Это был паспорт. Греческий паспорт, на имя Никоса Карпетеса. Смущало лишь одно: человек на фотографии в документе был не старше меня! Стоявшая ниже дата рождения не оставляла сомнений. Имя было написано по-гречески, но вполне разборчиво. Может, этот парень — его сын?
Загадочный паспорт напрочь вывел меня из душевного равновесия, нервы были на пределе. Я швырнул документ на кровать и, нахмурившись, уставился на него, пытаясь все же понять, что к чему. Немного успокоившись, я вдруг замер, пораженный жуткой догадкой. Шорох, шипение и похрюкивание за шкафом. Мыши? Или здесь все-таки дело нечисто?
Я начал злиться, так как слишком многое было непонятным. И чего, собственно, я боялся? Россказней Марио? Нет, ведь я прекрасно знал, что итальянцы обожают сгущать краски, в таких делах им нет равных.
