Брайан Ламли - Тварь внутри тебя
— Ты можешь восстановить меня из пепла?
— Только если в нем нет примесей. Твой прах захоронили в глиняном сосуде?
— Нет, меня похоронили в земле, тайно: здесь, у твоих ног, где мальчиком я бегал среди деревьев. Мои кости и плоть стали землей. Но я не верю тебе. Ты уповаешь на слова вместо чисел. Но слова — порождение губ, они двусмысленны и лживы, тогда как числа рождены разумом, они вечны и неизменны.
— Послушай, наша дискуссия имеет теперь чисто академический интерес. За две тысячи лет твои соли растворились в земле, и нет таких слов и, уж конечно, чисел, которые могли бы вернуть тебя.
— Богохульство! И призыв к бунту! Ты хочешь восстановить моих учеников против меня?
Гарри потерял терпение.
— Ты шарлатан, Пифагор! В своем мире ты владел маленькими никому не нужными математическими секретами, которые теперь знает любой школьник, и думал, что это жизнь и смерть. И настоящая смерть тебя ничему не научила. Я дал тебе мертворечь, и ты мог бы общаться с более мудрыми и бескорыстными учителями, если бы захотел: Галилеем, Ньютоном, Эйнштейном, Максвеллом...
— Хватит! — гневно вскричал Пифагор. — Зря я послушал Мёбиуса. Надо было...
— Ты не мог отказать ему, — прервал в свою очередь Гарри. — Ты не осмелился...
— Что ты сказал?!
— Да, не осмелился, потому что... потому что я знаю твой настоящий секрет... Ты мошенничал. Ты не только сделал дураками своих драгоценных Братьев при жизни, но продолжаешь дурачить их и после смерти. В числах нет мистики, Пифагор, ты не можешь не знать этого, ведь ты ученый. Если, конечно, ты настоящий ученый. Ты ведь сам сказал, что числа вечны, что они не способны изменяться. То есть они суть факты — голые жесткие факты, твердые, как камень, а не неуловимые, как эфир или магия. Камень факта, а не эфирная субстанция колдовства.
— Лжец! Ты лжец, — бесился Пифагор. — Ты искажаешь слова, изменяешь их смысл!
— Почему ты прячешься, даже от мертвецов?
— Потому что они не понимают. Потому что их невежество заразно.
— Нет, потому что они знают больше, чем ты. Твои последователи бросили бы тебя. Ты обещал им новое воплощение, обещал, что они вернутся к живым, встретятся с тобой в мире чистого Числа — но ты давно понял, что это фикция.
— Я верил.
— Но прошло две с половиной тысячи лет. И что? Сколько нужно времени, чтобы ты убедился в том, что был не прав?
— Мне ведомы числа, что проклянут тебя.
— Что ж, попробуй прокляни меня.
Пифагор был вне себя. Он метнул в Гарри колоду чисел, но те отразились от ментального щита некроскопа. Однако это отрезвило Гарри: он вновь убедился, что им управляет тварь внутри него, обладающая извращенной логикой Вамфири.
Гарри словно очнулся — он ведь старался никогда не причинять ни малейшего беспокойства мертвецам!
— Прости... прости меня.
— Простить? Ты дьявол, — Пифагор едва сдерживал рыдания. — Но ты, наверное, прав.
— Нет, я просто спорил. Я не знаю, прав я или нет. Но я не прав в том, что спорил ради спора. И потом, ты же видишь, в моих аргументах есть противоречия.
— Что ты имеешь в виду?
— Числа вовсе не неизменны, уж я-то это знаю.
— О! — Долгий вздох. — Ты можешь это продемонстрировать?
И тогда Гарри развернул в своем сознании экран, на котором поверхности Мёбиуса ползли, сменяя друг друга, и уходили в бесконечность. Старый грек долго молчал, а потом устало сказал:
— Я был умным ребенком, который думал, что знает все. Время прошло мимо меня.
— Но оно тебя никогда не забудет, — живо возразил Гарри. — Мы помним твою теорему; о тебе написаны книги; даже сегодня существуют пифагорейцы.
— Моя теорема? Мои числа? Если не я, так другие сделали бы это.
— Но мы помним именно твое имя. Да и то, что ты говоришь, можно сказать о ком угодно.
— Кроме некроскопа.
— И в этом я не уверен. Возможно, были и другие. И уж точно есть по крайней мере еще один, кроме меня. Они сейчас в других мирах.
— И ты отправишься туда?
— Возможно. Вполне вероятно. И, похоже, скоро.
* * *— Что сейчас происходит на Земле? — спросил позже Пифагор.
Гарри подозревал, что это первый случай, когда он кого-то о чем-то спрашивает.
— На этом острове, — отвечал некроскоп, — похоронено немало людей, умерших не так давно. Но ты избегал их. Они могли бы рассказать тебе о Самосе, о мире, о жизни. Но ты боялся узнать правду. И знаешь, числа — это совсем не то, что их волнует. Вернее, не совсем так. Их, конечно, интересует число драхм, которое можно обменять на фунт, немецкую марку или доллар. — Он объяснил, что это значит.
— Мир теперь так мал!
Гарри надел очки и шляпу и вышел на солнечный свет. Руки пришлось вынуть из карманов, чтобы удерживать равновесие на каменистой дороге. Пифагор сопровождал его: по крайней мере, их мертворечь не прерывалась. Когда контакт установлен, расстояние не так уж важно.
— Я распущу Братство, откажусь от него. Так много надо узнать!
— Люди побывали на Луне, — сказал Гарри.
В сознание Пифагора ворвался хаос.
— Вычислена скорость света.
— ?
— Знаешь, среди мертвых немало математиков, которые могли бы поучиться у тебя.
— У меня? Я же несмышленыш по сравнению с ними!
— Вовсе нет. Ты ведь занимался чистыми числами. За две с половиной тысячи лет ты наверняка научился производить молниеносные вычисления. Хочешь, проверим?
— Можно, я ничего не имею против. Только чтобы ничего заумного, вроде тех сумасшедших картинок, что мелькали в тайниках твоего сознания.
— Назови сумму всех чисел от одного до ста включительно.
— Пять тысяч пятьдесят. — Ответ был мгновенным.
— Молниеносный счетчик. Ты прямо говорящая логарифмическая линейка. Я думаю, что для мертвеца у тебя неплохие перспективы, Пифагор.
— Ну, это слишком простая задача. — Грек был польщен. — Такие-то вещи я помню наизусть. Умножение, деление, сложение и вычитание, да и тригонометрия тоже. Нет угла, который я не мог бы вычислить.
— Ну вот видишь! — воскликнул Гарри и сдержанно добавил: — Поверь мне, мало кто теперь знает все углы.
— А ты, Гарри? Ты тоже мгновенный счетчик?
Гарри не хотел лишать его удовольствия.
— Я — да, но у меня другое, это происходит интуитивно.
— От одного до миллиона, ну-ка?
— 500 000 500 000, — почти не задумываясь ответил некроскоп. — Половина от десяти — пять. Поставь рядом две половинки: 55. Половина от ста пятьдесят. Поставь рядом: 5050. И так далее. Для кого-то это магия, для меня — интуиция.
Пифагор был удручен.
— Ну и кому я нужен, если есть ты?
— Я же сказал, меня здесь скоро не будет, и отсутствовать я буду долго. Как ты заметил, мир стал мал, и трудно найти надежное укрытие.
