Джим Батчер - Перемены
— Добро пожаловать в Комнату Горестей.
— Комнату Горестей, да?
Она выразительно повела бровью.
— Ты что, бара не видишь?
Молли хихикнула и тут же спохватилась:
— Извините.
Голос у Анастасии сделался слегка ироничным.
— Это место, куда закостенелые старые Стражи вроде меня приходят, когда нас начинает тошнить от мягкосердных чародеев, которые настолько благодушны, что хотят, чтобы мы позволили непутевым детям, чьих способностей хватает на то, чтобы сделаться чернокнижниками, жить, вместо того, чтобы отрубить им голову. Как в случае твоей ученицы, вот этой. Уж поверьте, здесь было немало выпито и сказано по окончании суда над ней.
— А ты пила? Или говорила?
Она пожала плечами.
— Если не по ее поводу, то по поводу многих других уж точно. Я была здесь, когда Морган напился в стельку после суда над тобой, Гарри.
— Неудивительно, что здесь так уютно.
Она чуть натянуто улыбнулась:
— Должно быть, это самое потаенное место во всем комплексе.
— Центральная Паранойя не гарантирует отсутствия шпионов? Что-то вы, ребята, утрачиваете бдительность.
— Черт, Гарри. — Люччо тряхнула головой. — Ты ведь уже довольно давно выполняешь обязанности Стража. Ну, большую их часть. И до сих пор считаешь, что у Стражей нет причины вести себя так… как они себя ведут?
Я вздохнул. Жизнь не бывает простой. Долгие годы я не питал симпатии к Стражам за то, что те убивали детей, юношей и девушек, сделавшихся чернокнижниками, утративших контроль над своими магическими способностями и обратившихся к черной магии. Но, конечно, видел я и результаты деятельности таких чернокнижников. Не самое приятное зрелище. Совсем неприятное.
— У вас есть причина, — согласился я. — Но отсюда не следует, что это должно мне нравиться. Или что так и должно быть.
— Не все ведь зашли так далеко, что для них уже нет возврата, — мягко добавила Молли. — Порой люди просто… просто заблуждаются. И им нужен кто-то, кто мог бы показать им путь обратно.
— Да. И за то время, что требуется для определения, так это или нет, погибает немало невинных людей, мисс Карпентер, — так же мягко ответила Анастасия. — На протяжении двух последних столетий численность человечества увеличивалась с немыслимой быстротой. На свет рождается все больше детей, обладающих магическими способностями. И каждый раз, когда кто-то из них оборачивается чернокнижником, у нас все меньше времени на то, чтобы справиться с проблемой, — какая уж тут помощь.
— Профилактика, — предложил я. — Обнаруживайте их заблаговременно, и они не обернутся чернокнижниками.
— Ресурсы… — Она вздохнула. Мы уже говорили на эту тему, и не раз. — Даже если весь Совет будет заниматься исключительно работой Стражей, этого все равно не хватит.
— Образование, — не сдавался я. — Используйте Паранет. Пусть люди с ограниченными способностями помогают выискивать наделенных даром.
Она улыбнулась мне:
— Я продолжаю вербовать сторонников этой идеи. Хорошая идея, Гарри. Из нее даже может что-то получиться. Проблема в том, чтобы заставить хотя бы часть членов Совета это понять. Пока что они видят лишь угрозу безопасности, особенно после истории с Пибоди. Но идея хороша, и рано или поздно мы ее осуществим.
Я хмыкнул и помолчал немного.
— Знакомая схема спора. Кинуть мне какой-нибудь рутинный вопрос, чтобы я успокоился. Так ведь?
— Раздражение, возбуждение и злость помрачают мозг. Для того здесь и эта комната. — Она едва заметно улыбнулась. — Я хорошо представляю себе, что такое чародей, которого довели до белого каления. — Она налила нам еще по стопке. — Почему бы тебе не рассказать мне, что такого сделала тебе доисторическая сука?
Я взял стопку, но пить не стал.
— Похитила маленькую девочку.
— Вампиры похищают многих детей, — заметила Анастасия. — Что особенного в этой?
Я не ответил. Пауза затягивалась. Я поднял голову и встретился с ней взглядом.
Мы с Анастасией встречались некоторое время. Она знает меня лучше, чем кто-либо. С полсекунды она вглядывалась в мое лицо, потом глубоко вздохнула.
— Гарри, — посоветовала она, — не рассказывай об этом никому, кроме тех, кому готов довериться жизнью.
Я криво улыбнулся в ответ и кивнул. Знание — сила. Любой, кто узнает о том, что Мэгги — моя дочь, сможет использовать это против меня. Анастасия так ни за что бы не поступила, но это не значит, что на такое не способны другие члены Совета. Ну, конечно, они орудовали бы в рукавицах, помягче, чем у Арианны: мне бы могли предложить деньги на помощь Мэгги, или устроить ее в хорошую школу — все, что может пожелать отец любимой дочери. При одном условии: это предложение можно будет отозвать, если я не выполню того, что от меня хотят. В конце концов, они же хорошие парни.
Впрочем, все могло бы обернуться и хуже. Я поежился при мысли о том, что мог бы сделать, обладай он этим знанием, Никодимус — ну, или, что еще веселее, Мэб (да-да, та самая Мэб. И поверьте мне на слово, в легендах она еще сильно приукрашена). Знаком я и еще с несколькими самородками вроде этих, и ни у кого из них нет повода особенно меня любить. С другой стороны, подумал я — и от этой мысли дрожь пробрала мня еще сильнее — подлинных возможностей Арианны я себе даже не представлял.
В любом случае вряд ли будет к лучшему, если о Мэгги стает известно всем. Собственно, я и не собирался объявлять Совету о нашем с ней родстве. Это не вызвало бы сочувствия — только интерес. Чем меньше людей узнает о том, что я отец Мэгги, тем меньше опасности будет ей грозить.
Да, конечно.
Я понимаю, ирония здесь та еще.
— Я могу на тебя положиться? — спросил я, не сводя взгляда с Анастасии.
Она опустила руки на стол и секунд пять молча смотрела на них, прежде чем ответить.
— Я уже не та в бою, что прежде, Гарри.
Я стиснул зубы:
— Поэтому ты отсиживаешься там, где спокойно.
В первый раз с момента моего прибытия в Эдинбург темные глаза Анастасии вспыхнули настоящим гневом, и я вдруг вспомнил, что эта женщина командовала Стражами не одно десятилетие. Воздух между нами в буквальном смысле слова нагрелся.
— Подумай хорошенько, — очень тихо произнесла она, — прежде чем называть меня трусихой.
С тех пор как душа и сознание жесткой седовласой женщины-бойца магическим образом переместились в тело выпускницы колледжа, у нее заметно поубавилось физической силы, но не воли, и не боевого опыта. Я бы не стал мериться с ней силой. И, черт подери, можно подумать, мне не приходилось видеть ее в бою с тех пор.
Бурлившая во мне злость жаждала выплеснуться на нее. Однако Анастасия заслуживала лучшего. Я справился с приступом и поднял руку в знак извинения. Анастасия Люччо бывает кем угодно, только не трусом — а ведь она родилась в эпоху, когда подобное обвинение запросто могло стать поводом для дуэли.
