Рейчел Уорд - Когда придет дождь
– Нейша, я же знаю, ты дома. Пожалуйста, поговори со мной. Если не хочешь, не открывай дверь. Так поговорим.
«Си, открой дверь сам. Вмажь ногой по стеклу».
Его голос всего лишь шепот, но от него жутко. Я не могу оглянуться. Нейша, пожалуйста, открой дверь. Впусти меня. Помоги освободиться от кошмара, который притащился за мной даже сюда. Помоги спастись от собственного безумия.
Роб тихо постанывает, и от каждого его стона я чувствую себя все более виноватым. Неужели я так поступил с братом? Неужели действительно его убил? У меня схватывает живот. Снова позывы на рвоту, как тогда в кухне. Что-то сильно давит изнутри.
Потом я слышу голос Нейши. Тихий, срывающийся.
– Уходи, Карл, иначе я вызову полицию.
Дверь она не открывает. Слышен только ее голос, несущийся из прихожей.
– Не надо полиции! Я хочу перед тобой извиниться! – кричу я. – Я очень, очень виноват.
– Извиниться недостаточно, – отвечает она. – «Виноват» – просто слово.
В ее голосе чувствуется горечь.
– Но я искренне хочу попросить прощения. Конечно, я не могу его вернуть.
Не могу? Не он ли у меня за спиной вытряхивает из себя озерную воду?
– Поверь, Нейша, я очень, очень сожалею, что все так получилось.
– Вернуть его?
Похоже, мои слова ее смутили.
– Да. Ты же знаешь…
– Карл, а за что именно ты хочешь попросить прощения?
– За Роба. За то, что убил его.
Молчание. Потом вопрос:
– Ты убил Роба?
У меня кружится голова. Теперь понятно, почему она так сердита и испугана. Чувствую, как к горлу поднимается какая-то гадость.
– Да. Я так думаю, – признаюсь я. – Видишь ли, я ничего не помню.
Ругательство в ответ.
В чем дело? Если Нейша не считает, что я убил Роба, почему она так напугана? Что вообще происходит?
– Тогда за что я, по-твоему, извинялся?
– Карл, хватит надо мной издеваться!
– Нейша, мне не вспомнить самому. Я тебе правду говорю. Что случилось на озере? Почему ты копам сказала, что мы просто резвились?
Она молчит. Долго. Ее пальцы сильнее вцепляются в косяк. Я стою, затаив дыхание.
– Ты пытался убить… меня.
Моя голова превращается в карусель. Все, что мне казалось более или менее определенным, летит вверх тормашками, кувыркаясь.
Я убил своего брата и пытался убить эту девушку?
– Но… но зачем мне это понадобилось?
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Отдельные куски. Помню, мы с Робом дрались в воде.
– Ты и твой отвратительный брат. Вы были заодно. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу тебя видеть? Карл, я не хочу, чтобы ты сюда приходил. Вообще.
Я опускаю клапан, закрывающий почтовую щель, и встаю на колени. Теперь понятно, почему она закричала, увидев меня в машине «скорой помощи». Почему не захотела говорить по телефону. Вода с навеса над крыльцом льется мне на голову. Брызги падают на лицо. В темноте мелькает лицо Роба. Кажется, он усмехается. Его рот на бледном лице напоминает шрам.
– Карл, немедленно уходи! Оставь меня в покое!
Я кричу, обращаясь к чему-то или кому-то, кого не существует… Или существует?
Рот наполняется слюной. Мне не удержаться. Я наклоняюсь, и меня тошнит в цветочную клумбу. Снова холодная вода с кислой гнилью, как на кухне. Сплевываю, вытираю рот рукавом, потом встаю и ухожу. Иду, глядя в землю.
Дождь не утихает, но я его уже не чувствую. Я одеревенел.
Глава 10
Отвратительный.
Это слово преследует меня.
Я не хочу верить Нейше, но с какой стати ей врать? Она испугана. Я ее пугаю.
Нейша думает, я ничем не лучше Роба. Такой же мерзкий и злой. Не знаю, как относиться к ее словам. И нет никого, кто мог бы мне сказать, права она или нет.
Струйки дождя текут по лицу. Я дрожу. Оборачиваюсь, ища глазами Роба. Он исчез.
Я бреду куда-то. Куда – и сам плохо представляю. Меня выносит в центр города. В сточных канавах шумит вода. Почти все магазины закрылись. Люди торопятся домой. Он был здесь. Тогда я этого не понял, но сейчас почти уверен. Мелькал передо мной. Прятался на крыльце.
Где же он сейчас?
Прохожу мимо магазинов и сворачиваю в квартал бунгало. В них живут старики. Вокруг никого. Двери закрыты. Шторы задернуты.
Теперь я его вижу. Расхаживает взад-вперед посреди дорожки.
Я ведь сам его искал. Ждал встречи. Но все равно у меня сводит живот. От него исходит нездоровая энергия, и меня от нее передергивает. Такое ощущение, что он весь наполнен демонической силой. Взад-вперед, как тигр в клетке зоопарка. И что-то бормочет под нос. Слов я не слышу.
Потом он поворачивается ко мне.
– Мы пытались это сделать? Пытались убить ее? – кричу я.
Теперь я его слышу.
«Убить ее. Убить ее».
Он повторяет мои слова? Или говорит сам с собой? Что происходит?
Дождь хлещет по лицу. Снова вижу его глаза; узкие размытые черные щелки. Он беззвучно приближается. Его лицо надвигается на меня. Ближе, еще ближе, еще. Я пячусь, но он движется быстрее. Вваливаюсь в дверной проем ближайшего бунгало, ударяюсь затылком о косяк. Я не в силах его остановить.
В последний момент я вздрагиваю, закрываю глаза, ожидая, что сейчас на меня обрушится его кулак… но на меня обрушиваются только холодные струи дождя. Холод пробирает до костей.
– Черт!
Я открываю глаза. Он исчез.
Осматриваю дорогу. Никого. Пустая улица. Асфальт, блестящий под светом фонарей.
– Роб! – кричу я. – Мне нужно знать!
Но он исчез. Неожиданно дверь, к которой я прислонился, открывается. На пороге появляется человек с кочергой, он держит ее, словно меч. Это старик в клетчатой рубашке. Рубашка заправлена в брюки со впечатляюще высокой талией. Держатся они на кожаных подтяжках. На ногах у старика шлепанцы.
– Убирайся, – заявляет он. – Убирайся отсюда.
И всматривается в мое лицо.
– Да это ты, Карл.
Старик опускает кочергу. Он меня знает. Я напрягаю мозги, вспоминая: откуда? Когда и как мы с ним познакомились? Навес над крыльцом укрывает входную дверь от дождя, она сухая, покрашена блестящей краской и слегка сияет даже от света уличного фонаря. Откуда я помню сильный маслянистый запах блестящей краски?
– Как твоя мама? Потерять ребенка – страшнее для матери не придумаешь.
Из открытой двери тянет теплом. Пахнет едой. Я вздрагиваю.
– Сынок, что у тебя с лицом?
– Да какие-то козлы привязались, – отвечаю.
Старик вздыхает:
– Подрался? Думаешь, твоей матери мало страданий, решил добавить к ним свою избитую физиономию?
Я смотрю на него. Старик опять вздыхает:
– Идем, сынок. Нужно промыть раны трихлорфенолом.
