Алексей Атеев - Пригоршня тьмы
«Так вот, – продолжает она, – о том, что твой ребенок умер, еще никто не знает». Тут она замялась, смотрит на меня и молчит.
«Продолжай, – говорю, – Лошадь».
«Ребенка можно подменить. Мертвое к мертвому, а живое – к живому».
«Ты что, – говорю, – офонарела? Это же преступление, криминал!»
«Да, – говорит, – криминал, но ради тебя я готова».
«А родственники, а муж этой покойницы? Им ты как в глаза смотреть будешь? А мне как жить после этого?»
«Послушай, успокойся, – говорит она. – Эту девку подобрали где-то на вокзале. Ни документов, ни вещей при ней нет. Кто она такая – неизвестно. В таких случаях малютку отправляют в Дом ребенка на попечение, так сказать, государства». Сказала она мне так и замолчала – ждет, как я прореагирую.
Я задумалась. Очень мне ребенка хотелось. Кроме того, Павла я в тот момент сильно любила, а он, как мне казалось, стал ко мне охладевать. Ребенок мог полностью переменить ситуацию.
«А не врешь, что документов нет?»
«Клянусь, – говорит, – могилой матери».
«Ну коли такая клятва… Хотелось бы мне посмотреть на эту женщину», – говорю.
«Ты не дойдешь».
«А утром ее в морг увезут… Да я хоть поползу».
«Подожди, – отвечает, – у нас тут есть инвалидное кресло, я тебя на него посажу и отвезу туда, где она лежит».
Притащила она это кресло, посадила кое-как меня и повезла. Хорошо, помещение, где труп лежал, на том же этаже. Вкатила в комнату, зажгла лампы. Лежит женщина на цинковом столе, вся в крови, кое-как зашита. Всмотрелась я в лицо. Действительно, похожа на меня, только волосы темные. Красивая… И лет столько же на вид, сколько и мне. Лицо, как картинка, бровки черные. Бела, как сметана. И на лице ни тени страдания, а как будто торжество. Гляжу я на нее и не могу оторваться.
«Ну хватит, – шепчет Люська, – а то сниться будет».
И как в воду смотрела. Снится она мне часто. И сны эти… – Марта не договорила. – Одним словом, отвезла меня Люська назад, уложила на кровать.
«Ты, – говорит, – думай, но думай скорее. До прихода смены нужно все сделать».
Я лежу и так, и этак прикидываю. И о Павле думаю, и о родителях. А самое главное – размышляю, а вдруг у меня после этих родов детей больше не будет? Как специалист я понимаю, что такая перспектива весьма вероятна.
Через час снова появляется Люська.
«Ну что, – спрашивает, – надумала?»
Я киваю.
«Все уже сделано, – говорит она, – завтра увидишь свою дочь. И помни – это твой ребенок!»
– Неужели это все правда? – Потрясенная Галина с недоверием смотрела на Марту.
– Не веришь, – криво усмехнулась та, – твое право.
От собственного рассказа она, казалось, протрезвела, глаза, еще несколько минут назад мутные, приобрели нормальное выражение.
– Ты третья, кому теперь известна эта история, – Марта задумчиво потерла лицо, – надеюсь, больше об этом не узнает никто.
– Послушай, а кто все-таки была мать ребенка?
– На следующий день, – не отвечая на вопрос, продолжала Марта, – мне принесли девочку. Веришь ли, я испытала такой прилив нежности к ней, словно она и вправду была моей дочерью. Я смотрела на нее и не могла оторваться. Видимо, в родившей женщине действует инстинкт, и безразлично, твой ли ребенок у тебя на руках или чужой. Не случайно ведь многие животные могут воспитывать вместе со своим потомством новорожденных другого вида. А у меня на руках был не котенок или щенок, это и вправду была моя дочь.
Прибежала Люська.
«Ну как вы тут?» – спросила она, с любопытством и тревогой поглядывая на нас. Я, помню, от счастья и сказать ничего не могла. Пришла и заведующая, принимавшая у меня роды. Она ничего не заметила. Откровенно говоря, ее прихода я боялась больше всего. И тут пронесло…
Потом явился Павел с букетом цветов, родители, свекор со свекровью. Все ликовали.
Вечером снова пришла Люська.
«Вот видишь, все нормально, – заявила она, – никто ничего не заметил. О том, что случилось, знаем ты и я».
«Кто все-таки мать ребенка?» – напрямик спросила я.
«Тебе же сказали».
«Неужели у нее не было ничего, что могло бы хоть как-то помочь установить личность?»
«Знаешь что, ее отправили в морг, но все вещи ее пока здесь. Если тебе так хочется, можешь лично провести расследование. Но меня – уволь. Я и так сделала достаточно. Копаться в чужих грязных тряпках не желаю. Ты ведь уже можешь передвигаться? Отлично. Когда все уснут, я за тобой приду. Осмотришь ее вещи».
Ночью я, кое-как ковыляя, пришла в ту же комнату, где до этого лежал труп.
«Вот, смотри», – Люська кивнула на груду тряпок, лежащих в углу на газете, хмыкнула и ушла.
Преодолевая брезгливость, я начала копаться в несвежей одежде. Из верхней одежды был только джинсовый сарафан.
Прежде всего я проверила карманы. Пусто. Совершенно ничего – ни денег, ни автобусного или троллейбусного билета, ни просто какой-нибудь бумажонки. Сарафан был импортный и изрядно поношенный. «Очень странно», – подумала я. Женщина она, помнится, была видная, так неужели у нее с собой не было никакой косметики? Допустим, нет сумочки, но помаду или пудреницу можно было положить в карман?
Оставалось белье. Сначала я вообще не хотела его разглядывать. Как-то неудобно перед покойницей стало. Потом подумала и решила довести дело до конца. А тут меня ждала еще одна загадка. И трусики, и лифчик были явно импортного производства. Причем очень высокого качества. Уж я-то в этом разбираюсь. Но самое странное, ярлыки были явно срезаны. От них остались лишь короткие язычки. Почему? Зачем?
Я отложила белье и занялась туфлями. Они были самые обычные, стоптанные и чиненые. Никогда не поверю, что женщина, носившая такое белье, могла бы надеть подобную обувь. Но чего в жизни не бывает!
Я сидела и размышляла, кто же она была, мать моего ребенка, и в этот момент мне показалось, что за спиной у меня кто-то стоит. Я явственно почувствовала чье-то присутствие. Меня словно сковало. Я напряглась и, не в силах пошевелиться, ждала не то удара, не то вопля. Но все было тихо. Наконец я собралась с силами и резко повернулась. Никого. Комната была пуста. Еще несколько минут я не могла перевести дыхания. Тут появилась Люська.
«Ну что, нашла что-нибудь интересное?» – Я развела руками.
«Ладно, пойдем, а то вдруг кто-нибудь явится».
«Послушай, – спросила я ее, – а можно мне взять ее белье?»
«Носить собираешься?» – хохотнула она.
«Да ну тебя, просто на память».
«Странная причуда. Пожалуйста, если хочешь, можешь взять. Все равно сожгут».
«А смотри, белье явно импортное».
Люська брезгливо скривила губы.
«У этих шлюх чего только не бывает. Подобрали ее на вокзале. Не то на железнодорожном, не то на авто. Была без сознания. Начались схватки, а она словно и не понимала этого. Нашла место рожать – на вокзале!»
