Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд

Квентин выбросил из своих мыслей ужасную судьбу матери. В данный момент у него на уме были более срочные вопросы. Молодой человек толкнул двойные двери большой гостиной.

- Тревор! - крикнул он. - Тревор, я должен поговорить с тобой немедленно!

Когда он вошел в дверь гостиной, ему показалось, что он входит в раскаленное добела чрево доменной печи. Несмотря на влажность и жару летнего дня, Тревор поддерживал огонь в огромном мраморном камине. Но, с другой стороны, у его старшего брата были причины поддерживать огонь с утра до ночи.

Закутанный в темное шерстяное одеяло, Тревор повернулся и посмотрел на него.

- Тогда говори, брат. Я здесь... как всегда.

Квентин намеревался подойти к брату без колебаний, но отвратительный запах разложения, наполнивший комнату, заставил его задохнуться и подумать об отступлении. Однако он стоял на своем и прикрыл нос платком из жилетного кармана. Пересекая освещенную огнем комнату, он обнаружил толстый ковёр зеленых мух и черных мошек, кишащих на бархатных портьерах и подушках мебели... ждущих, жаждущих, но не решающихся приблизиться к огню..

Приблизившись на шесть футов к фигуре, сидевшей на корточках перед огнем, Квентин остановился. Он не мог подойти ближе. Даже там, где он стоял, желчь грозила переместиться из живота в рот. Но он не осмелился блевать. Это поселило бы новое гнездо ужасов внутри него, и он боялся, что такое изгнание ослабит негодование, которое он теперь направлял на своего старшего брата.

- Я требую, чтобы ты рассказал мне все, что касается этой грязной истории между домом Деверо и той ведьмой на болоте, - сказал он. - Какой грех совершили наши родители, чтобы навлечь на нас такое горе?

- Что решит рассказ этой истории? - грустно сказал Тревор. - Лучше оставить ее вo тьме, где ему и место.

- Нет! - рявкнул Квентин. - Скажи мне... хотя бы для моего душевного спокойствия.

Тревор рассмеялся.

- Душевное спокойствие? Это смешно, братишка. Никогда больше наш род не будет наслаждаться такой роскошью.

Квентин с отвращением наблюдал, как из-под покрывала появилась правая рука Тревора. Плоть придатка была сырой и гнилой. Пухлые белые личинки копошились в окровавленном мясе, питаясь, ползая по лишенным суставов шишкам того, что когда-то было его пальцами. Тревор сунул руку в потрескивающее пламя камина. В тот же миг личинки зашипели и лопнули, и обнаженное мясо его слабеющей плоти почернело от прижигания... но только временно.

Это было личное проклятие старшего Деверо; постоянное разложение его кожи и мышц под ней. Под шерстяным одеялом Квентин сидел голый, его пальцы рук и ног, даже его мужское достоинство, сгнили, оставив зияющие раны. То же было с его головой и туловищем. В темной, кровавой полости груди и живота его внутренние органы продолжали функционировать, хотя из-за гангрены становились студенистыми и заражались паразитами и яйцами, которые производили еще тысячу себе подобных.

Квентин плотнее затянул ноздри платком. Он чувствовал, что содержимое его желудка угрожает подняться с помощью существ, которые росли и зарождались в темных уголках его собственного тела. С большим усилием он подавил тошноту, которая грозила одолеть его.

- Брат, я умоляю тебя, скажи мне правду, - сказал он, его гнев превратился в отчаяние. - Возможно, я смогу что-то сделать. Возможно, я смогу обратить вспять это проклятие, которому мы подверглись.

Тревор надменно откинул покрывало. Его лицо представляло собой блестящий красный череп, лишенный волос и ушей. Его губы сгнили, обнажив крепкие белые зубы, которые когда-то очаровывали красавиц сахарного района. Это было правдой... Тревор когда-то был лихим и красивым джентльменом. Но это уже не было очевидным, учитывая его ухудшающееся состояние.

- Хорошо! Если ты хочешь знать, я расскажу тебе! - его налитые кровью глаза сверкали из ямок без век. Несколько бирюзовых мух осмелели и сели на тонкую, как мембрана, плоть его черепа. - Все это было порождено прелюбодеянием, дорогой брат. Развратом и необузданной похотью.

Квентин запнулся.

- Но у нашего отца не было таких наклонностей!

На изуродованном лице Тревора промелькнуло отвращение.

- О, это не он совершил оскорбительный поступок. Скорее, это была наша дорогая, милая мать.

Квентин снова разгневался.

- Ты лжешь!

- Нет, я говорю правду. В это трудно поверить, но тебе придется.

Тревор вытянул ногу и положил ее на пылающие поленья камина. Вскоре зловоние гангрены сменилось запахом прогорклого мяса, прожаренного до костей.

Со страхом, осевшем в его груди тяжелым грузом, Квентин сел на тахту.

- Тогда расскажи мне все, что ты знаешь.

Тревор смотрел на огонь, как будто видел все, что происходило в ходе приливов и отливов пламени.

- Без нашего ведома, у прекрасной и благородной Розалинды Деверо была темная страсть... плотское желание удовольствий, помимо той, что было в ее брачном ложе. Она особенно жаждала внимания рабов-мужчин, с которыми oтец работал от рассвета до рассвета. В частности, особенно занимал ее воображение... сильный молодой самец по имени Джонатан. Ты помнишь его, не так ли? Почти семи футов в высоту, крепкий, как дуб, и черный, как смола. И, грубо говоря, довольно хорошо одарен причиндалами. Именно так, наша мать любила своих любовников из-за табу... таких же крепких и энергичных, как чашка свежезаваренного кофе мамы Софии.

Квентин почувствовал, как мучительная боль захватила центр его мозга. Он громко ахнул и почувствовал, как дискомфорт тянется к голове через узкий канал левого уха. Он протянул руку, когда появился захватчик. Выругавшись, он вытащил уховертку из-под своего уха. Длинные зазубренные клешни заскрежетали, покрытые кровью и мозговым веществом, когда Квентин швырнул ee в пламя очага.

Тревор тихонько усмехнулся и продолжил.

- Ее тайный роман с молодым Джонатаном продолжался несколько месяцев. Я знал об этом, потому что наткнулся на них в лесу к востоку от мельницы сорго. Они лежали на ложе из испанского мха, копошились, как дикие животные, наша святая мать, оседлав его, принимала все, что он мог предложить. Она заметила, что я стою в тени и наблюдаю, но это ее не встревожило. Скорее, это только усилило ее возбуждение. После этого я пообещал хранить ее тайну, зная, как отреагирует наш отец на такую неприличную связь.

- Но он все таки узнал?

- Да, через несколько недель, - когда Тревор говорил, в глазах его сияло выражение, похожее на безумие. - Он нашел их, обнаженных и извивающихся, пропитанных потом их страсти, на полу коптильни. Отец сошел с ума от ярости. Он отшвырнул мать в сторону дома, затем, вытащив топор из пня возле поленницы и обезглавил темного любовника своей жены. Он собрал нескольких других рабов, пригрозил им, чтобы они держали все в тайне, и велел им унести тело на болото, чтобы избавиться от него. Он взял голову Джонатана, насадил ее на столб ограды и поджег, чтобы это послужило примером для всех остальных, кто мог бы доставить Розалинде ее постыдное удовольствие.

После этого у семьи Деверу все пошло прахом. Пожилая мать Джонатана горевала несколько дней. Было слышно, как она рыдает по темным берегам болота, ища следы останков своего сына, намереваясь похоронить его с почтением. Но она так и не нашла его. Его обезглавленное тело было хорошо спрятано, несомненно, придавлено камнями и сброшено в зыбучую яму на дальнем берегу протоки. Через неделю она появилась на лужайке перед нашим домом и сделала свое грязное дело в отместку за убийство своего единственного сына.

- Проклятие, - сказал Квентин, поднимая лицо от ладоней.

Тревор кивнул.

- Среди ниггеров она была известна как Моджо Мама. Болотная ведьма, хорошо знающая вуду и черную магию. Все они боялись ее, как и должен был бояться наш отец. Но он просто смеялся и высмеивал ее с верхнего этажа, стоя на балконе, когда она открыла расшитый яркими бусами мешок и начала складывать в пыль у подножия парадных ступеней несколько предметов: куриную ножку, кости опоссума, черную свечу и мелкий белый порошок, который она рассыпала на землю. Затем она произнесла серию заклинаний, которые разрушили бы сдержанность самого отважного человека. Наш отец был глуп. Он проклинал ее с балкона и угрожал убить ее так же, как и Джонатана. Моджо Мама навела костлявый черный палец на него и прокляла его и всех, кто жил и был рожден под крышей дома Деверo в мучительный ад на земле. Потом она подошла к столбу ограды, сняла с его вершины почерневший череп сына и исчезла на болотax.