Стивен Кинг - Томминокеры
Черт, сынок, подожди-ка, у нас гости.
Тут более громкий голос заглушил голос Хиллмана, Гарденер смутно узнал этот голос, но не мог понять.
(НАЗАД НАЗАД ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ)
Погоди, я думаю, всего один или, может быть, двое.
Это снова появился изнуренный беззвучный голос старика. Гарденер ощутил, как он сконцентрировался на вертушке, оставшейся во дворе. Свет в сарае вновь стал ярче, и убийственные пульсации начались снова.
15
Дик Эллисон и Ньют Берринджер были в двух милях от участка Бобби, когда начались мысленные пронзительные крики Фримана Мосса. Они только что обогнали Элта Баркера. Теперь Дик взглянул в зеркало заднего вида и увидел, как «Харлей» Баркера слетел с дороги и помчался по воздуху. Какое-то время Элт был похож на Ивела Найвела, с белыми волосами или без. Затем он отделился от велосипеда и приземлился в кусты.
Ньют обеими ногами надавил на тормоза, и его грузовик с визгом остановился посередине дороги. Он посмотрел на Дика расширившимися глазами, в которых были испуг и ненависть.
Сукин сын, добрался до устройства!
Да. Огонь. Что-то…
Внезапно Дик повысил свой мысленный голос до крика. Ньют подхватил его и усилил. К нему присоединились Кьюл и Хейзл Маккриди из «Кадиллака» Кьюла Арчинбурга.
(НАЗАД ВСЕМ ОСТАНОВИТЬСЯ)
Они остановились все на своих местах.
Они не так уж хорошо подчинялись приказам, эти Томминокеры, но безумные вопли Мосса, уже утихавшие, были более чем убедительны. Все остановились, кроме синего «Олдсмобиля» Дельта 88 с наклейкой на заднем бампере:
АГЕНТЫ ПО ПРОДАЖЕ НЕДВИЖИМОСТИ ПРОДАЮТ АКРАМИ.
Когда прозвучала команда остановиться и выжидать, Энди Бузман уже видел участок Андерсон. Его ненависть возрастала по экспоненте — он уже представлял себе Гарденера, лежащего мертвым и окровавленным. Он влетел на подъездную дорожку к дому Бобби на диком мощном вираже. Задняя часть «олда» приподнялась, когда Бузман нажал на тормоза; огромный автомобиль чуть было не перевернулся.
Я побелю твой забор, говнюк ты, мать твою. Я тебе дам дохлую крысу на веревке, чтобы вертеть ей, ублюдок.
Его жена вытащила из своей сумки молекуловозбудитель. Он выглядел как бластер Бака Роджера, созданный смышленым волшебным лунатиком. Одна из его частей была когда-то фрагментом предмета садового инвентаря, выпущенного под названием «Пожиратель Сорняков». Она высунулась из окна машины и совершенно наобум спустила курок. Восточная часть дома Бобби взорвалась со столбом огня. Ида Бузман улыбнулась бодрой гримасой рептилии.
Когда Бузманы начали вылезать из машины, вертушка стала раскручиваться. Чуть позже стал формироваться зеленый огненный зонтик. Ида Бузман пыталась направить то, что она называла «молекулярным диско», на вертушку, но было уже поздно. Если бы ее первый выстрел попал в вертушку, а не в дом, все могло бы быть по-другому… но этого не произошло.
Они оба превратились в факелы. Моментом позже взорвался «олд», за который нужно было еще три раза выплатить рассрочку.
16
Сейчас, когда вопли Фримана Мосса стали уже покидать их мозги, вопли Энди и Иды Бузман заняли их место. Ньют и Дик, напряженно застыв, ожидали, когда они закончатся.
Они утихли.
Впереди, Дик Эллисон заметил, как остальные машины останавливались по обеим сторонам и посередине девятого шоссе. Фрэнк Спрюс высунулся из кабины своей автоцистерны и озабоченно смотрел на Ньюта и Дика. Он/они чувствовали остальных — всех остальных — на этой дороге, на других дорогах; многие остановились на полях, раскинувшихся вокруг. Они все ждали чего-то — какого-то решения.
Дик повернулся к Ньюту.
Огонь.
Да. Огонь.
Мы можем убрать его?
Последовало долгое мысленное молчание, пока Ньют размышлял об этом; Дик чувствовал, как он хочет просто отбросить все и ехать туда, где был Гарденер. То, чего хотел Дик, было совсем не сложно — он хотел перерезать Гарденеру глотку. Но это был не ответ, и они оба понимали это. Ставки сейчас были выше. И Дик был убежден, что Джим Гарденер потеряет свою глотку в любом случае, так или иначе.
Скрещивание с Томминокерами было плохой идеей. Оно сделало их безумными. Это была истина, открытая многими расами в других мирах задолго до нынешнего веселья в Хэвене.
Он и Ньют оба смотрели в направлении окаймленного деревьями поля, где упал Элт Баркер. Трава и верхушки деревьев покачивались — не сильно, а слегка покачивались от ветра, который дул с востока на запад. Дуновение не слишком сильное, чтобы считать его действительно ветром… но Дику казалось, что оно проявляет все признаки свежести.
Да, мы можем убрать огонь, наконец ответил Ньют.
Остановить огонь и этого пьяницу вместе с ним? Мы можем на это рассчитывать?
Еще одна долгая пауза на размышление и затем Ньют пришел к ответу, который уже предполагал Дик.
Не думаю, что мы сможем сделать и то и то. Либо одно, либо другое, но я не знаю, как сделать ЭТО, одновременно.
Тогда мы позволим огню пока что гореть и мы позволим ему гореть, да, очень хорошо.
С кораблем будет все в порядке, корабль не пострадает, ветер, куда дует ветер.
Они взглянули друг на друга, ухмыляясь тому, что их мысли гармонично соединились в этот чрезвычайный момент — один голос, один мозг.
Огонь будет между ним и кораблем. Он не сможет добраться до корабля.
На дорогах и полях люди, прислушивавшиеся к этой связи, вздохнули с облегчением.
Он не сможет добраться до корабля. Он все еще в сарае?
Да.
Ньют повернул свое озадаченное и тревожное лицо к Дику.
Какого хрена он там делает? Ему нужно что-то сделать? Что-то, чтобы вывести из строя корабль?
Последовала пауза; затем зазвучал голос Дика, обращающегося не только к Ньюту Берринджеру, а ко всем, кто бывал в сарае, четко и властно:
СОЕДИНИТЕ ВАШИ РАЗУМЫ, СОЕДИНИТЕ ВАШИ РАЗУМЫ С НАШИМИ. ВСЕ, КТО МОЖЕТ, СОЕДИНИТЕ ВАШИ РАЗУМЫ С НАШИМИ И СЛУШАЙТЕ. СЛУШАЙТЕ ГАРДЕНЕРА.
СЛУШАЙТЕ.
Они слушали. В жаркой летней полуденной тишине они слушали. Вдалеке в поле от первых борозд в небо понеслись первые клубы дыма.
17
Гарденер чувствовал, как они прислушиваются. Было жуткое ощущение как будто что-то удивительно, но это происходило. Он подумал: Теперь я знаю, что должен чувствовать уличный фонарь, когда вокруг него летает толпа мотыльков.
Старик зашевелился в своем сосуде, пытаясь поймать взгляд Гарденера. Он потерял глаз, но сохранил разум. Гарденер взглянул на него.
Не обращай внимания, сынок — они хотят знать, что ты задумал, но забудь о них. Ничего страшного, если они узнают. Может, даже поможет. Притормози их. Успокой их мозги. Им наплевать на Дэвида, их интересует только их проклятый корабль. Давай, сынок! Давай!
Гарденер стоял перед преобразователем и держал в руках один из наушников. Он не хотел надевать его. Он чувствовал себя как человек, который получил здоровенный удар током от определенного переключателя и которого принуждали снова прикоснуться к нему.
Мне действительно нужно надеть эту херню? Я же изменил до этого слова на экране при помощи одних только мыслей.
Да, и это все, что ты можешь сделать. Тебе придется надеть его. Извини.
Невероятно, но веки Гарденера стали тяжелеть снова. Ему приходилось прикладывать усилие, чтобы поднять их.
Я боюсь, что это убьет меня, подумал он для старика, и затем стал ждать, надеясь, что старик станет отрицать. Но была тишина — только измученный глаз смотрел на него и слабый слишшш-слишш-слииишшш от оборудования.
Да, это может убить меня, и он тоже мает об этом.
Снаружи послышались слабые потрескивания огня.
Порхающие ощущения вокруг его мозга исчезли. Мотыльки улетели.
Неохотно Гарденер вставил наушник в ухо.
18
Кьюл и Хейзл расслабились. Они посмотрели друг на друга. В их глазах было одинаковое — и абсолютно человеческое — выражение. Выражение глаз людей, когда они узнают что-то слишком хорошее, чтобы быть правдой.
Дэвид Браун? Не веря переспросил мысленно Кьюл у Хейзл. Это то, что ты услышала да он пытается спасти мальчика вернуть его обратно обратно с Альтаира-4.
Затем, обегая всю сеть, появился голос Дика Эллисона, возбужденный и полный высокого триумфа:
ЧЕРТ ПОБЕРИ! Я ЗНАЛ, что этот мальчишка может пригодиться!
19
Сначала Гарденер ничего не ощутил. Он снова начал расслабляться, почти до дремоты. И тут боль пронзила его с единственным ужасным треском разрушительное слабительное орудие, разбивающее его голову на куски.
— Нет! — завопил он. Он схватился за виски, начал колотить по ним. — Нет! Боже, нет, это так больно. Боже, нет! Преодолей это, сынок, попытайся преодолеть это!
