Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях
Он отпустил меня так неожиданно, что я упала на пол, стукнувшись локтем. Он встал надо мной, сердитый так, как я никогда не видела, а во мне ответной злости не было.
— Я не знала, — ответила я наконец.
— Это становится жалким оправданием, ma petite. —Он подошел к гробу и заглянул внутрь. — Я однажды дал ей свою защиту, а вот это — не защита. — Он повернулся и поглядел на меня сердито. — Я делаю то, что должен, ma petite,но удовольствия я от этого не получаю и устал от необходимости это делать. Если бы ты сделала хоть шаг мне навстречу, многих страданий можно было бы избежать.
Я села, подавив желание потереть локоть.
— Ты хочешь услышать, что мне жаль? Да, мне жаль. Ты хочешь получить разрешение питаться от меня? В этом дело?
— Питать ardeur —да. Но если откровенно, то, когда у тебя подходящее настроение, даже открытие соединенных меток дает мне очень много.
Он протянул руку Джейсону, и единственный раз из немногих я увидела, что Джейсон не сразу решился ее принять. Жан-Клод даже не смотрел на него, будто повиновение — природный факт, вроде гравитации.
— Если бы она была сильнее, то кормление было бы куда опаснее, но она очень слаба, и потому будет не так плохо.
Но, произнося эти успокоительные слова, он даже не посмотрел на Джейсона, когда подносил запястье юноши к тому, что лежало в гробу.
Я встала, наблюдая за лицом Джейсона. Он побледнел, глаза широко раскрылись, дышал он слишком коротко и слишком быстро. Обычно он без напряжения кормил вампиров, но я поняла. То, что лежало в гробу, напоминало кошмар. Обычно, если видишь вампира, будто составленного из сухих палок, то он полностью и взаправду мертв.
Джейсон вытянул руку — наверное, чтобы встать подальше. Жан-Клод повернулся к нему, но без гнева. Одной рукой придержав Джейсона за локоть, он второй ласково коснулся его лица.
— Не хотел бы ты, чтобы я подчинил себе твой разум до того, как она ударит?
Джейсон, не говоря ни слова, кивнул.
Жан-Клод накрыл ладонью лицо Джейсона. Они посмотрели друг другу в глаза долгим взглядом, как влюбленные, но только я почувствовала, как Джейсон отходит. Его разум отключился, воля испарилась. Лицо обмякло, губы раскрылись, веки затрепетали. Жан-Клод держал ладонь на его лице, а запястье подводил к гробу.
Тело Джейсона напряглось — я поняла, что Гретхен всадила зубы. Но глаза его остались закрытыми, лицо довольным. Я заметила, что сама стою возле гроба, хотя не собиралась подходить. У меня на глазах высохшие руки поднялись, вцепились в запястье Джейсона, прижимая ко рту. Жан-Клод убрал руку. Кровь текла по иссохшей темной коже, пропитывая атлас подушки, и безгубый рот ел.
Вдруг стало слишком тепло, почти жарко. Я отвернулась и увидела, что на меня смотрит Мика. Выражение его лица я не могла понять и не знаю, хотела ли. Я отвернулась, чтобы не видеть того, что было в этих глазах. Я никому не хотела сейчас смотреть в глаза. Так долго и так упорно я боролась, чтобы не быть тем, чем я стала. Не быть слугой Жан-Клода, не быть лупой Ричарда, никем не быть ни для кого. И получается, что всем пришлось за это платить. А я не люблю, когда за мои проблемы расплачиваются другие. Это против правил.
Голос Жан-Клода привлек мое внимание снова к гробу.
— Пей, Гретхен, испей моей крови. Однажды я дал тебе жизнь, да будет так снова.
Джейсон сидел, свалившись возле гроба, с блаженным лицом, обнимая себя за плечи. Высохшая мумия сидела, поддерживаемая за плечи рукой Жан-Клода. Она выглядела... лучше, но все еще не живой, не совсем настоящей. Он протянул бледное запястье к безгубому рту, еще окрашенному кровью Джейсона, и рот впился. Я услышала, как Жан-Клод вздохнул, но это был единственный признак возможной боли.
— Кровь для крови, плоть для плоти, — произнес Жан-Клод, и с каждым словом, с каждым глотком крови росла сила, заставляя свернуться ком под ложечкой, затрудняя дыхание. Тело Гретхен начало расправляться и наполняться. Клочки волос стали гуще, начали распространяться по коже. Высохшие комья в орбитах глаз расправились и чуть поголубели. Когда Жан-Клод убрал руку от ее рта, показались полные губы. У нее были синие глаза и густые желтые волосы. Она была тощей, под почти прозрачной кожей угадывались кости. В глазах горел огонь и не было ничего человеческого. Руки оставались такими же неестественно тонкими, все тело — сухим, но она была очень похожей на ту вампиршу, что пыталась убить меня три года назад.
Он взял ее на руки; тело ее болталось в одеждах, свисавших с остова.
— Дыхание для дыхания, — произнес он и наклонился к ней. Они поцеловались, и я ощутила пролетевшую между ними силу. Я знала, что поцелуй мог бы снова высосать из нее жизнь, но этого не случилось. Когда он оторвался от нее, лицо у нее было полным и круглым, похожим на человеческое. Как будто Прекрасный Принц разбудил Спящую красавицу, да только вот когда глаза красавицы увидели меня, в них пламенела ненависть.
Я вздохнула. Некоторых ничему не научишь. Встретив полный ненависти взгляд, я сказала:
— Гретхен, я тебе обещаю две вещи. Первое: ты никогда снова не окажешься в этом ящике. Вторая: если ты снова попытаешься нанести вред мне или моим людям, я тебя убью. И это будет стыд и срам, потому что это я убедила Жан-Клода тебя выпустить.
Она только смотрела на меня взглядом тигра из-за решетки, который не может добраться до зевак, но выжидает своей минуты. Жан-Клод прижал ее к себе, обнимая за плечи.
— Если ты снова попытаешься напасть на мою слугу, я прослежу, чтобы тебя уничтожили, Гретель.
Гретель — это было ее исходное имя, как мне говорили.
— Я тебя слышу, Жан-Клод. — Голос ее прозвучал грубо, будто проведенные в гробу годы его испортили.
— Вставай, Джейсон, надо ее отогреть.
Джейсон поднялся, как послушный щенок, все еще кровоточащий и довольный.
Жан-Клод остановился в дверях, глядя не на меня, а на Ашера.
— Мне надо отвести ее в ванну, иначе вся работа пропадет. Но Дамиан теперь вурдалак.
Ашер поднял руку, которую раньше прятал за спиной. В ней был пистолет — десятимиллиметровый «браунинг», старший братец моего.
— Я сделаю то, что будет нужно сделать.
— Мы не будем убивать Дамиана, — сказала я.
Жан-Клод посмотрел на меня, потом на Мику, Натэниела, Джила, на прочих леопардов, даже на телохранителей. И казалось, что он вобрал в себя всех. Потом он снова повернулся ко мне.
— Я повторяю вопрос, ma petite.Кого ты принесешь в жертву ради своих высоких идеалов?
— Ты считаешь, что его невозможно спасти?
— Я знаю, что когда вампира охватывает безумие, то даже Мастер, его создавший, не всегда может привести его в чувство.
