Стивен Кинг - Мешок с костями
Ладонью я хлопаю себя по лбу, чтобы отогнать видения. За моей спиной трещат и ломаются мокрые кусты. Джо и ее соперница продолжают отчаянную борьбу.
Я сунул руки в дыру в парусиновом саване, как хирург, расширяющий операционное поле. Рванул. Со стоном парусина разорвалась от верхней веревки до нижней.
Внутри лежало то, что осталось от матери с сыном: два пожелтевших черепа, лбом ко лбу, словно ведущие задушевный разговор, женский, когда-то красный, а теперь совсем уже выцветший пояс, клочки одежды и… куча костей. Две грудные клетки, большая и маленькая. Две пары ног, длинные и короткие. Бренные останки Сары и Кито Тидуэллов, похороненные у озера чуть ли не сто лет тому назад.
Большой череп повернулся. Уставился на меня пустыми глазницами. Зубы клацнули, словно хотели укусить меня, кости зашевелились. Некоторые, из маленьких, тут же рассыпались в прах. Красный пояс дернулся, пряжка приподнялась, словно голова змеи.
— Майк! — закричала Джо. — Поторопись! Поторопись!
Я выхватил мешочек из разорванного пакета, достал из него пластиковую бутылку.
Lye stillnote 142
В такие вот слова сложились буквы-магниты на передней панели моего холодильника. Еще одно послание, которое не смог перехватить цербер-охранник. Сара Тидуэлл — страшный противник, но она недооценила Джо… недооценила телепатической связи тех, кто долгие годы прожил в радости и согласии. Я съездил в «Саженцы и рассаду», купил бутылку щелока, а теперь открыл ее и поливал щелоком кости Сары и ее сына, которые сразу начали дымиться, Послышалось громкое шипение, какое раздается, если открыть бутылку с пивом или с газированным напитком. Пряжка расплавилась. Кости побелели и рассыпались, словно были из сахара. Перед моим мысленным взором вдруг возникли мексиканские ребятишки, с леденцами на длинных палочках, отлитыми в виде скелетов по случаю Дня поминовения усопших. Глазницы в черепе Сары расширялись, а щелок заливался в темную пустоту — ту, что когда-то занимал ее мозг, ту, где обретались ее созидающий дар и смеющаяся душа. В этих глазницах я сначала прочитал изумление, а потом бесконечную печаль.
Челюсть отпала, зубы вывалились.
Череп сложился.
От пальцев не осталось и следа.
— О-о-о-о-о…
Вздох пронесся по мокрым деревьям, словно от порыва ветра… только порыв этот не набрал силу, а затих в насыщенном влагой воздухе. Во вздохе этом читалось безграничное горе и признание поражения. А вот ненависти я не услышал; ненависть исчезла, сгорела в щелоке, который я купил в магазине Элен Остер. А потом вздох, свидетельствующий об уходе Сары, сменился громким, почти человеческим криком какой-то птички, который и вывел меня из транса. Я поднялся с трудом (ноги едва держали меня) и оглядел Улицу.
Джо по-прежнему была рядом — полупрозрачный силуэт, сквозь который я видел озеро и очередной вал черных туч, надвигающихся со стороны гор. Что-то мелькало за ее спиной, возможно, птичка, на минуту покинувшая уютное и безопасное гнездо, чтобы посмотреть, сильно ли изменился мир, но меня она нисколько не интересовала. Я хотел видеть только Джо. Джо, которая пришла Бог знает из какого далека и пережила немыслимые страдания ради того, чтобы помочь мне. Я видел, что она вымоталась донельзя, измучена до предела, от нее осталось совсем ничего. Но Тварь из потустороннего мира исчезла без остатка. Джо, стоявшая в круге из скукожившихся березовых листьев, повернулась ко мне и улыбнулась.
— Джо! Мы прорвались!
Ее губы шевельнулись. Я слышал какие-то звуки, но слов разобрать не мог. Она стояла рядом, но голос ее долетал до меня словно с противоположного берега озера. Однако я понимал ее. Считывал слова с ее губ, если вас больше устроит рациональное объяснение, а скорее, слышал ее мысли, это уже из области романтики. Дело в том, что счастливые семейные пары понимают мысли друг друга. И частенько могут обойтись без слов.
— Теперь все будет хорошо, правда? Я посмотрел на разрыв в парусине. От скелетов остались только редкие обломки костей. Я вдохнул и закашлялся, несмотря на стеномаску. Не от трупного запаха — от паров щелока. А когда вновь повернулся к Джо, она практически исчезла.
— Джо! Подожди!
— Не могу помочь. Не могу остаться. Слова долетали из другой солнечной системы, едва читались на почти прозрачных губах. От нее остались одни глаза, плавающие на фоне черных облаков, глаза цвета озера за ее спиной.
— Поторопись…
И она ушла. Скользя по мокрой земле, я заковылял к тому месту, где она стояла, загребая ногами опавшие березовые листья, ухватился за пустоту. Наверное, я выглядел полным идиотом, промокший до костей, в стеномаске, закрывающей нижнюю половину лица, пытающийся обнять влажный серый воздух.
Я уловил слабый аромат ее духов… а потом остались только запахи мокрой земли да паров щелока. Зато уже не пахло и разложившимися трупами. Теперь они казались не более реальными, чем…
Чем что? Чем что? Или все это было, или ничего этого не было. Если ничего не было, то у меня совсем съехала крыша и мне прямая дорога в «Блу Уинг» на Джунипер-Хилл. Я посмотрел на серый валун, на мешок с костями, который я вырвал из земли, как сгнивший зуб. Над ним лениво курились редкие струйки дыма. Да уж, в реальности мешка, костей, дыма сомневаться не приходилось. Как и в реальности Зеленой Дамы, которая теперь превратилась в Черную Даму. Она засохла, стала такой же сухой, как и та сосновая ветвь, которую я принимал за руку.
Не могу помочь… не могу остаться… поторопись.
Не может помочь в чем? В какой еще помощи я нуждался? Дело сделано, верно? Сара ушла: душа последовала за костями, дорогие мои, сладкие ночные гостьи. Упокой, Господи, ее душу.
Но внезапно меня охватил ужас, который возник из воздуха и облепил меня, как мерзостный запах разложившейся плоти. В моем мозгу начало биться имя Киры, совсем как крик какой-нибудь экзотической птицы из тропических лесов: Ки-Ки, Ки-Ки, Ки-Ки! Я направился к ступенькам-шпалам и, несмотря на крайнюю усталость, на полпути уже бежал.
Поднялся по лестнице на террасу, вошел. В доме ничего не изменилось: если не считать окна на кухне, разбитого упавшим деревом, ураган «Сара-Хохотушка» выдержала. Но что-то было не так. Что-то я почувствовал, может, какой-то посторонний запах. Запах безумия? Не знаю.
В прихожей я остановился, посмотрел на книги, элморы леонарды и эды макбейны, разбросанные по полу. Словно их походя сбросила чья-то рука. Я видел и свои следы. Одни я оставил, когда приходил, другие — когда уходил. Они уже начали подсыхать. Больше ничьих следов тут быть не могло, в дом я Киру внес на руках. Но они были. Поменьше моих, но не такие маленькие, чтобы их оставил ребенок.
