Марли Гибсон - Пробуждение
Я смотрю на красивый медальон, лежащий на линии жизни моей ладони, и вдруг замечаю ценник.
— Офигеть! Я не могу себе это позволить.
Я сую медальон Лорин, но она отказывается его забрать. Вместо этого она накручивает цепочку на мою руку и сжимает мою ладонь, на которой лежит медальон.
— Это мой подарок тебе. Он тебе необходим.
В детстве всех детей учат не принимать подарки от незнакомцев. Но я с чувством, что поступаю правильно, убираю медальон и инструкцию к нему в передний карман джинсов. Пробормотав слова благодарности, я пытаюсь разобраться в произошедшем. У двери Лорин дает мне свою визитную карточку.
— Звони, если что-то понадобится.
Я так тороплюсь уйти, что врезаюсь в стенд с обычными игральными картами и картами таро. Колоды падают на пол, и карты рассыпаются. Я с трудом удерживаюсь от крика, когда вижу уставившуюся прямо на меня с потертого ковра даму червей. В моей комнате было то же самое.
— Опять ты.
Лорин удивленно спрашивает:
— Вы с дамой червей уже встречались?
— Можно и так сказать. Каждый раз, когда я оказываюсь рядом с колодой карт, она буквально выпрыгивает оттуда и осуждающе смотрит на меня.
Лорин наклоняется и поднимает карту.
— Она говорит с тобой, Кендалл.
— Она пытается меня напугать.
— Вовсе нет, — не соглашается Лорин. — В картах черви символизируют эмоции. Они показывают боль и страдание. Ты страдаешь из-за пробуждения сил. Но дама червей говорит, что ты не одинока. Она говорит о женщине, которой ты можешь довериться. О ком-то опытном, кто во всем тебе поможет.
Лорин ведь себя имеет в виду, так?
Я смотрю ей в глаза. Лорин улыбается и заглядывает мне прямо в душу.
Ух ты. Странное ощущение.
— Тогда, хорошо, — соглашаюсь я. — Что ж, спасибо. Еще увидимся.
Выйдя из магазина, я трясу головой в надежде забыть все, что только что произошло. Телепат? Я? Ну, конечно!
Я смотрю на визитку Лорин и после недолгих колебаний выбрасываю ее в ближайшую урну. Лорин не только паршивая продавщица — она подарила мне медальон за двадцать долларов! — но она к тому же еще и чокнутая, сумасшедшая, ненормальная!
Глава шестая
Да уж, все окончательно запуталось.
После встречи с сумасшедшей Лорин я решаю свернуть с Мейн-стрит и пройтись по небольшой улочке в надежде, что это поможет мне во всем разобраться, как когда-то помогло одному знаменитому писателю. Я перехожу на Батлер-авеню, которая тянется параллельно Мейн-стрит за нашим домом. Прогуливаясь по ней, я замечаю, как с деревьев начинает осыпаться листва — осень, наконец, решила показаться в этом южном городке. В Чикаго мы с Марджори сейчас стояли бы в очереди за абонементами на игры хоккейной команды «Черные Ястребы». Вместо этого я нахожусь в странном месте и пытаюсь убежать от человека, который твердит мне о пробуждении телепатических способностей. Да, а дома я собираюсь смотреть запись, на которой надеюсь увидеть обитающих в моей спальне привидений.
Ну почему это происходит в моей жизни?
Застегнув кофту и засунув руки в карманы джинсов, я продолжаю прогулку. Дойдя до следующего квартала, я чувствую легкую головную боль. Воздух пропитан запахом жимолости, и я улыбаюсь. Бабушка Этель часто вешала жимолость на кухне, чтобы перебивать запах готовящейся пищи. Она умерла три года назад. Если бы я могла общаться с мертвыми — с помощью дара, о котором с таким упоением твердила Лорин, — то я бы постоянно болтала с бабушкой Этель, ведь мы были очень близки.
Продолжая путь, я касаюсь красивого забора из кованого железа. Совершенно гладкая поверхность говорит о том, что ему уже очень много лет. Головная боль не стихает, и у меня начинает болеть в груди. Также было в седьмом классе, когда я схватила воспаление легких и от боли с трудом могла дышать.
Забор заканчивается, и за ним я вижу просторное… о, нет. Это кладбище!
Я разворачиваюсь, хотя чувствую, что с кладбища меня кто-то зовет. Не «эй, Кендалл!», а скорее я знаю, что должна зайти туда. Я осматриваю густую траву и подстриженный кустарник. Запах жимолости здесь еще сильнее, и он словно приглашает меня войти. Кладбища всегда путали меня, но в этом месте есть что-то спокойное, умиротворяющее даже. Я не могу этого объяснить… кто-то приглашает меня зайти и осмотреться. Но кто?
От ворот ведет узкая дорожка. Судя по могилам, это старинное кладбище, возникшее, как и сам город, еще в 1800-х годах. Справа к небу тянутся семейные обелиски с выгравированными на них именами. На огороженных мрамором участках поднимаются массивные склепы. Должно быть, здесь было довольно много богатых и влиятельных семей.
За склепами начинаются тропинки, ведущие к более простым могилам. Некоторые обложены красным кирпичом. Другие можно определить только по кучам простых камней или воткнутым в землю деревянным крестам. По сохранившимся надписям видно, что это могилы рабов, индейцев и неизвестных солдат.
Боль в груди усиливается, мне становится трудно дышать. Словно у меня приступ астмы, только, в отличие от Марджори, я от нее не страдаю. От психических расстройств — да, но не от астмы. Может, снова происходит то же, что и в школе с Кортни и Брюквой? Неужели я чувствую то, что когда-то происходило с одним из здешних покойников?
На этот раз паники нет. Вместо этого я концентрируюсь на глубоком и ровном дыхании, как всегда советует мама. Через минуту я замечаю, что боль в груди ослабла. Перед моими глазами возникает изображение — солдат армии Конфедератов с такой же болью в груди. Он… он… умер от… погодите… становится четче… умер от… осложнений от… воспаления легких… усугубленных…
— Боже мой! У него была астма.
Подталкиваемая неизвестными силами, я падаю на колени и ползу к ближайшей могиле. Красная глина Джорджии забивается под ногти, но мне все равно. Я счищаю вековую пыль с таблички и выдергиваю обвившие памятник растения. На табличке написано:
ЛЕЙТЕНАНТ ЧАРЛЬЗ С. ФАРКАРСОН
23-ИЙ АФИНСКИЙ СТРЕЛКОВЫЙ БАТАЛЬОН
1844–1864
УМЕР ОТ АСТМЫ
Я радостно вскакиваю, гордая своей правотой. Конечно, здесь некому разделить со мной радость этой победы. Если это можно считать победой. Вдруг это просто удачная догадка? Солдаты все время умирают от странных болезней — дизентерии, малярии, поноса (фу!). Я внимательно слушала, когда мы проходили Гражданскую войну. Кто мог подумать, что мне пригодится вся эта информация?
Тут до меня доходит. Бедняга. Он был всего на четыре года старше меня.
Я жалею себя из-за всех изменений, происходящих в моей жизни, — которые, конечно, довольно существенны, но с войной не сравнимы, — а этот паренек умер таким молодым!
