Борис Терехов - Переводчик «Переводчика»
Я вскочил на ноги, подбежал к столику, схватил рукопись и, отыскав в одном из карманов зажигалку, подпалил ее. К великой досаде, разгоралась она медленно и неохотно. Но разве могло быть иначе? Закон подлости никто не отменял. Сейчас он проявлялся во всей своей красе.
Ирина давала мне какие-то бессмысленные советы. Наум и вовсе нес полную околесицу.
Разбилось стекло, и множество осколков со звоном разлетелось по всему полу. Диана, по-змеиному извиваясь, начала влезать в мансарду. Острые осколки, торчащие из рамы, рвали в клочья нижнее кружевное белье ожившей покойницы и вонзались в ее матовое тело. Но Диане это было безразлично. Это ни на мгновение не отвлекло ее от намеченной цели. Намеченной целью были мы — я, Ирина и Наум.
От частых толчков комод сдвинулся, что позволило приподняться люку. В образовавшуюся щель просунулась оголенная мускулистая рука Артура…
Я лихорадочно, с жаркими молитвами, потряс рукописью. Наконец она разгорелась сильнее — ярким потрескивающим пламенем. Обжигая пальцы, я бросил остатки рукописи в миску с яблочными огрызками. И вскоре вся она превратилась в огромную груду черного чадящего пепла.
Снова я — Валентин Стоун. Или Гарри Засолов
Я проснулся, открыл глаза, потянулся и посмотрел на настенные часы — стрелки приближались к полудню. Ничего себе — не слабо поспал. Как в далеком-далеком детстве, незамутненном взрослыми делами и проблемами.
За окном было пасмурно и неприветливо. Судя по влажным стволам деревьев и поникшим цветам на клумбе, совсем недавно пролил обильный дождь.
И тут я вспомнил о событиях вчерашнего дня.
Вспомнил — и, содрогнувшись, выругался! Неужели вся эта бесовщина случилась со мной наяву? Неужели весь этот кошмар, с убийствами и ходячими мертвецами, — правда?
Нет, честное слово, лучше было бы мне вообще ничего этого не вспоминать, и продолжать безмятежно спать в своей теплой мягкой постели. Но разве теперь подобное возможно?! Разве теперь удастся мне снова заснуть?!
Надев спортивный костюм, я боязливо, на цыпочках, подошел к смежной комнате. Помедлил и, с душевным трепетом, заглянул в нее. Никаких трупов — ни живых, ни мертвых — в комнате не было! Кушетка стояла совершенно нетронутая! Незастеленная и непомятая! Нигде не валялось орудие убийства — злосчастной монтировки! Будь она трижды проклята! Нигде не валялись и грязные испачканные простыни! Отсутствовали даже пятна крови на полу!
Да и на веранде царил относительный порядок…
Я вздохнул с облегчением. Однако у меня моментально возник вопрос: почему исчезли все следы ужасных ночных событий? Куда они к шутам подевались? Испарились, как пар?
Бутылка с недопитым ирландским виски и та пропала!
Но не мог же мне полностью пригрезиться весь вчерашний день? Естественно — нет! Как его вычеркнешь из собственной памяти?! При всем желании не получится.
Выйдя из дома, я не увидел на краю своего участка ни «ауди» Дианы, ни «жигулей» Наума. В высшей степени странно! Ладно, допустим, что Гольц спозаранку отправился к себе на дачу. Но кто, черт возьми, укатил на автомобиле Дианы?! Ничего не понимаю!
В недоумении я присвистнул и подергал мочку уха. Таким способом я хотел прояснить свою память. Затем сорвал с дерева яблоко и, стряхивая с него дождевые капли, поднялся в мансарду. Здесь тоже все было как всегда. В мансарде витали привычные запахи сосновых досок, гниющих овощей и фруктов, да моего терпкого мужского одеколона. Комод, продавленный стул и столик с компьютером — находились на своих обычных местах. Оконное стекло не было разбито…
Только вот в миске с яблочными огрызками лежала большая горка пепла!
Ага, значит, моя память меня все же не подвела. Кое-что потихоньку стало проясняться. Итак, я сжег рукопись, и мы, по выражению Ирины, возвратились в нормальный мир. Но от всего пережитого, видимо, я лишился чувств. Хлопнулся в обморок. Еще бы, столько испытал за вчерашний день!
Далее, Наум и Ирина перетащили меня вниз на мою постель. Отдохнули, допили виски, привезенный Дианой. Вставили новое стекло в раму и прибрались в доме…
Хотя с какой стати им было все это делать? В особенности, Науму? Не в его правилах было заниматься уборкой в чужом доме. К тому же поздней ночью. Впрочем, последние события могли существенно изменить его характер. Да — конечно, могли. Но не столь же радикально, не до такой же степени.
Желая проветрить мансарду, я распахнул окно и заметил на соседнем участке Ирину. В неописуемо ветхом балахоне она копошилась на грядке, у компостной кучи.
Я быстро спустился вниз и поспешил к ней.
— Здравствуй, Ирина!
Она выпрямилась и дружески улыбнулась. Откинула тыльной стороной ладони со лба прядь волос и, аккуратно огибая лужи и вылезших из земли дождевых червей, приблизилась к изгороди, отделявшей наши участки.
— Добрый день, Валентин!
— С возвращением в нормальный мир!
— Спасибо.
— Что это ты затеяла? — спросил я.
— Дождь закончился, и я решила прополоть капусту.
— Ну и дельце ты сегодня себе выбрала.
— А что, Валентин, в нем удивительного? Дело, по-моему, самое обыкновенное. Вон сколько сорняков везде вылезло. Все уже забили, — показала она кивком на грядку.
— Нет, я вовсе не возражаю против прополки. Сорняки, как и вредные насекомые — это зло. С ними необходимо всеми силами бороться, — согласился я.
— Особенно с колорадским жуком, — сказала Ирина. — Замучили они меня этим летом.
— Кстати, какой у тебя сорт капусты?
— «Лосиноостровская». Восемь.
— Это, кажется, из среднеспелых сортов. Но, на мой взгляд, «Амагер» лучше. Он более урожайный и дольше хранится. «Зимовка» тоже ничего.
— Ну, то поздние сорта. Не дождешься, когда они созреют, — заметила Ирина. — В следующем году я хочу попробовать посадить савойскую капусту.
— Попробуй, конечно. Но с капустой масса возни. Проще и дешевле покупать ее на рынке.
— Естественно. Но зато выращивать самой интереснее, — возразила она. — Для здоровья, опять же, намного полезнее. Нет никаких нитратов и ядохимикатов.
— Не спорю, — кивнул я, с досадой подумав, что наш разговор пошел явно не в ту сторону. Потек по какому-то сельскохозяйственному руслу. Меня же эта тема в настоящий момент нисколько не занимала. Любая капуста была мне сейчас глубоко безразлична.
— Но удивительно, Ирина, что ты взялась за прополку после всего вчерашнего, — произнес я.
— А что с нами случилось вчера? — изменившись в лице, поинтересовалась она.
— Слушай, ты разве ничего не помнишь?
