Ф. Коттэм - Дом потерянных душ
— Вот это уж точно должно было помочь, — заметил Мейсон. — Я о выработке характера.
— Должно было, — согласился Ситон. — Но явно не помогло. Вскоре после заключения мира старший Уитли скончался, и Дэннис унаследовал винный бизнес. Это случилось в самом начале двадцатых годов. Новоиспеченный виноторговец связался с очень сомнительными личностями. И времена тогда тоже были сомнительные. Слышал ли ты что-нибудь о периоде двадцатых — тридцатых годов в Англии?
— Просвети меня, — попросил Мейсон.
— В обществе тогда происходили массовые волнения.
— Ну, я слышал о марше из Джарроу.[22] О Всеобщей стачке.[23]
— Во время тех событий Уитли водил лондонский автобус. На поясе он носил револьвер для отражения большевистской угрозы.
— Ну и придурок!
— Пижон, а не придурок, — возразил Ситон. — Если ты читал Оруэлла, что стоит у тебя на полке, — а я в этом не сомневаюсь, — то должен знать, что в те дни и судам, и полиции хватало работы. Они бросили все силы на подавление многочисленных и подчас воинственно настроенных рабочих масс. Правительство удручали события, происходившие в России после расстрела большевиками царской семьи. Парламентариев пугали выступления шахтерских профсоюзных лидеров в Уэльсе и на севере — крепких парней, посланных на четыре года к такой-то матери воевать в окопах. И только затем, чтобы по возвращении они обнаружили: ни одно из обещаний по искоренению социальной несправедливости в ближайшее время не будет выполнено. В те годы уже мирная армия ощетинивала штыки против бастующих докеров Ливерпуля, Тилбери и Чатема Словом, если в период между войнами ты принадлежал к элите, правосудию некогда было тобой заниматься. У него просто руки не доходили. Ты оставался в стороне, и никому, по сути, не было до тебя дела. Такое положение вещей провоцировало разные декадентские выверты.
— Кокаин и черную икру?
— Да нет, покруче, — обронил Ситон. — Сатанизм.
— И что, это имеет какое-то отношение к Уитли? — удивленно поднял брови Мейсон.
— Он едва не развалил винный бизнес своими барскими замашками и разгульным образом жизни. Например, любовнице он снял в Лондоне квартиру. А еще, разумеется, открыл кредит в «Хэрродс» и в «Фортнам энд Мейсон». В результате жена с ним развелась, и Уитли вступил в повторный брак. Новая супруга оказывала ему финансовую поддержку до тех пор, пока его книги не начали приносить доход. Произошло это тогда, когда Уитли начал писать о черной магии и о ее английских приверженцах: о группе, названной им «Следующие стезей левой руки». Свой первый бестселлер Уитли выпустил в тысяча девятьсот тридцать четвертом и потом уже писал без остановки…
— И он был сатанистом?
— Уитли был посвящен во многие подробности ритуалов черной магии, — чуть поколебавшись, продолжил Ситон. — Он, несомненно, водил знакомство с черными магами. С Алистером Кроули его связывали близкие дружеские отношения. Однако сам он всегда отрицал свое непосредственное участие в этих обрядах и ритуалах. Думаю, лгал.
— И что же дальше?
— Уитли был приятелем Клауса Фишера. Это он посоветовал Фишеру приобрести имение на острове Уайт. Возможно, он даже выступил в этой сделке посредником. Похоже, он ловко умел проворачивать дела, если был заинтересован лично. Уитли часто гостил у Фишера из чего логично предположить, что его приглашали туда и на званые вечеринки. Дэннис Уитли служил Фишеру пропуском в лондонский высший свет. И именно это сподвигло меня посетить дом Фишера. Я побывал там десять лет назад.
Оба помолчали. Несмотря на выпитое спиртное, Ситон не мог избавиться от внутреннего напряжения. Он все ждал, когда сверху донесется истошный вопль или из лакированных стереодинамиков Мейсона польется «Tam Lin» или «Imagine» — издевательская пародия в ритме регтайма. Он взглянул на наручные часы: только что миновала полночь.
— Давай вернемся к моему первому вопросу, — предложил Мейсон. — Мы что, имеем дело с привидениями?
Ситон подавил зевок. Он очень устал и не мог расслабиться. А еще даже думать боялся о том, что ему предстояло совершить. Он вяло произнес.
— С какой стати? Ты веришь в привидения, капитан Мейсон?
— Я сижу здесь, в собственном доме, — парировал Мейсон. — А какой-то пэдди, который пьет мой виски, читает мне лекцию по английской общественной истории. И сейчас, учитывая обстоятельства готов поверить во что угодно.
Ситон молча улыбнулся.
— Хочу тебе кое-что рассказать, — продолжил Мейсон. — У меня есть одна история, и от нее в какой-то степени будет зависеть, как мы поладим. Ну а потом ты выложишь мне все о своем визите в дом Фишера. Договорились, мистер Ситон?
— Мы что, сегодня спать совсем не будем? — поинтересовался Пол.
— На том свете отоспимся, — не отступал Мейсон.
Ситон подумал, что как было бы хорошо, если бы он мог просто сказать «аминь».
— Рассказывай, капитан, — согласился он. — Я весь внимание.
7
Тайная операция проходила в Кот-д'Ивуар. Ее целью было помочь французам уладить очередную племенную распрю. Из полка Мейсона выделили троих и прикрепили к отряду гуркхов.[24] Территория представляла собой непроходимые джунгли. Гуркхов выбрали за их выносливость, молчаливость и способность безропотно переносить непростые условия, в которых им приходилось жить и воевать. Двое парней под началом Мейсона были сержанты и отличные бойцы, ветераны спецопераций на Фолклендах и в Северной Ирландии, участвовали в первой войне в Персидском заливе. К концу службы в действующей армии они сохранили отменное здоровье, каким даже на гражданке мог похвастаться не всякий пацан. Несмотря на чин Мейсона, в троице все держались на равных. Не то чтобы так было принято в полку, но во время боевых действий между ними не было различий ни по части экипировки, ни по части знаний. В данном случае французского, у всех одинаково плохого и неподдающегося переводу, что словно нарочно усугубляло ситуацию. Зато члены отряда могли всегда положиться друг на друга.
Все подобные конфликты разворачивались примерно по одному и тому же сценарию: племена начинали ругаться из-за спорного участка земли, стада, водопоя или еще чего-нибудь. Мелкие стычки и нападения из засады перерастали в изнуряющую междоусобицу, в ходе которой неприятели отравляли колодцы, сжигали деревни, уводили коров и коз. В результате дело доходило до изнасилования женщин и нанесения увечий. Наконец наступал момент, когда цена потерь уже не окупалась потенциальной выгодой. Тогда старейшины враждующих племен собирались на совет и достигали соглашения, стараясь, чтобы обе стороны могли по возможности сохранить лицо. Затем все расходились по домам, чтобы оплакать погибших и залечить раны — до следующего раза.
