Эдвард Ли - Тератолог
— Это легко, — парировал Уэстмор. — Ты — галлюцинация, плод моего воображения. Я перепил, и теперь мне мерещится всякое.
— Возможно, ты прав. Если б ты умер, прямо сейчас, то отправился бы в ад. Будь осторожен.
— А разве ад и смерь это не одно и то же?
— И да, — ответил ангел. Далекие часы тикали с долгим интервалом. — И нет. Будь осторожен, Уэстмор.
— Какой ты двусмысленный.
— Нам приходится быть такими. Неисповедимы пути господни. И это лишь потому, что ты и твой род не в состоянии их постичь. Вся жизнь это тайна. Мы — духи, Уэстмор. Мы живем вечно.
Уэстмор уставился в темноту. Всякий раз, когда он пытался сфокусировать взгляд на фантоме — явлении, порожденном его подсознанием — у него начиналось головокружение. Он вздрогнул — ангел коснулся раны у него на лбу. Прикосновение было горячим и вызывало зуд.
— Дешевые фокусы для простаков, — донесся из темноты голос. Кончик сигареты горел красным огоньком. Уэстмор совсем не удивился, когда, дотронувшись до лба, обнаружил, что тот зажил. Ни раны, ни крови. Когда завтра утром я проснусь, все будет на месте. Я знаю, что все будет на месте, потому что я поранил голову. Это просто галлюцинация, белая горячка или вроде того.
Теперь голос напоминал шелест листьев на ветру.
— Хочешь кое-что увидеть, хочешь?
Ангел раскрыл ладонь у Уэстмора перед глазами.
— Помнишь ту девушку, которую ты очень любил, и которой так и не признавался в этом. Взгляни.
Уэстмор увидел ее в темноте. Она была без сознания. И какой-то мерзкий подонок трахал ее. Уэстмор почувствовал ауру этого человека — ауру его сущности. Девушка была для него всего лишь дыркой для траха. Ему было абсолютно на нее наплевать. Он напоил ее, чтобы усыпить ее чувства и оттрахать.
— Ты должен был признаться ей, Уэстмор, — прошипел ангел.
Собственный голос фотографа звучал как-то надломлено.
— Это не имело бы значения.
— Позволь мне рассказать тебе кое-что про правду… — Теперь слова ангела исходили откуда угодно, только не из его рта. — Правда всегда имеет значение…
Уэстмор заскрипел зубами. В уголках глаз выступили слезы.
— А вот жилище маленького калеки. Смотри, смотри…
Офис руководителя, большой стол, на обшитых панелями стенах — таблички и сертификаты достижений. На столе — фотография счастливой семьи в рамке.
— Он — тот, кем ты не являешься. Успешный бизнесмен. Меценат. Он достиг в этой жизни всего. В отличие от тебя.
Уэстмор почувствовал, будто тонет.
Ангел поспешно отступил. Казалось, он был раздражен.
— Грош цена, мужик. Грош цена твоей жизни. Не знаю, почему меня это волнует.
— Почему же тебя это волнует?
Снова похожий на шипение шепот.
— Потому что ты должен любить всех. Ты должен любить всех, как это делал Иисус. Все остальное не имеет никакого смысла. Ты — засранец, но я люблю тебя. Все вы — засранцы. Многие из нас очень злы на вашу расу. Многие из нас были отвергнуты.
— А что насчет тебя? Ты был отвергнут?
— Нет. Я живу ради любви и служу нашему Отцу Небесному. Я — его недостойный слуга на веки вечные.
Слова порхали в воздухе, словно маленькие птички.
— Потому что Бог был прав.
Ангел снова указал ему на лоб.
— Важно то, что здесь, — он коснулся его груди, — и здесь, — он указал на окна. — И то, как ты этим пользуешься в миру. Жизнь это дар. Не облажай ее. Именно это ты сейчас делаешь.
Уэстмор слушал тиканье часов, глядя на тень.
Ангел отбросил сигарету на плитку перед застекленными дверьми.
— Ты не в состоянии это понять — твои мозги слишком малы.
Он постучал пальцем себе по голове.
— Ты не можешь… мыслить. Не можешь… думать. У тебя нет способности к пониманию, мужик. Вот почему мы шепчем вам вековые загадки. Вот почему раскрываемся в виде мифов и легенд. Вот почему Моисей разделил Красное море. Вот почему, когда Иисус сказал «Лазарь, выйди», Лазарь вышел. Но все это — дешевые трюки. Ты не можешь постичь всей картины, никто из твоего рода не может. Бог дал вам рай, дал совершенство и счастье, а вы все равно повернулись к Нему спиной. Послали Бога на хрен. Вы сознательно выбрали ошибку и грех вместо Его совершенного дара. «Вы захлопнули дверь у Меня перед носом, поэтому я захлопну ВСЕ двери у вас перед носом — все, кроме одной. Я по-прежнему люблю вас, засранцев, поэтому оставлю вам возможность спасения. И скажу вам, что вы должны сделать, чтобы получить его. Но это все. Отныне вы — сами по себе. Вы, люди, свернули не на ту дорогу, и теперь вынуждены катить по ней. А по пути вам придется иметь дело со всем, от чего Бог хотел вас защитить. С войнами, ненавистью, болезнями, бедностью, неудачами — со ВСЕМ этим дерьмом. Это — не шутки. С тех пор, как Ева откусила яблоко, а Адам стыдливо напялил тот фиговый листок, право собственности на этот мир — в руках Сатаны».
Уэстмор рассмеялся.
— Брось, мужик. Ты же не хочешь сказать, что все это библейское дерьмо случилось на самом деле? Я всегда считал, что это просто аллегории, своего рода мифы.
— Вера это мощная штука. Она формирует прошлое, как и будущее. Кто по прошествии тысячи лет может сказать, как все было на самом деле? Дело в том, что мы считаем и Бога и рай такими, какими мы их себе представляем через свою веру. Ну, до какой-то степени. Бог обладает определенной природой. И внешний вид его изменчив. Ваша вера формирует его. Существует множество различных типов, как рая, так и ада. И множество различных типов ангелов. Если б ты был буддистом, я явился бы тебе в виде цветущего лотоса.
— Почему не в виде самого Буды?
— Это в моих силах, но за рамками моих полномочий. Это как если бы я явился тебе в образе Иисуса Христа. За такое и самому можно оказаться в Аду.
— Значит, боги тоже бывают разные.
— Нет, бог — только один, но он может принимать разные формы. Все зависит от твоей веры.
— Не понимаю.
— К счастью, это необязательно. Ты просто не в состоянии это понять.
Мысли Уэстмора капали, словно кровь. Он чувствовал себя окутанным тьмой.
Затем ангел произнес:
— В этом доме творится очень серьезное дерьмо. Вот почему я здесь.
— Что за серьезное дерьмо?
— Величайшее поругание. Систематизированное зло. Это побочный продукт вашего выродившегося общества. Единственное истинное общество — это общество Бога.
— Не понимаю, о чем ты, — прохрипел Уэстмор.
— Конечно, не понимаешь, потому что ты слишком глуп. Мы действуем тайно. Кто-то должен знать. Вот почему я здесь. Фэррингтон это адепт, живой символ деградации человечества. Он хочет поспорить с Богом. Он считает, что если заденет Бога за живое, тот проявит себя.
