Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2)
За стенкой внезапно раздаются весьма узнаваемые удары и затрещины — явно кого-то лупят всерьез. Судя по тому, что слышу — хорошо лупят. Затрещин с оплеухами я за последнее время наслушался. Народ стал на руку невоздержанным. О, а сейчас пара пощечин прошла — они звонкие такие, в отличие от тупых, гаснущих в мясе кулачных ударов. Голос с хрипотцой вдруг громко и отчетливо орет:
— Я Родине одиннадцать лет служил!
И тут же снова затрещины. Голосок-то я опознал — это голос того самого Чмаренки. Хорошо орет. Воодушевленно. Даже я бы сказал — артистично. Значит его уже допрашивают и в ходе допроса колотят. Понятно, следующей будет моя ария.
Нет, что-то слишком уж дохренища за один день приключений! Да и приключения-то не слишком веселые, прямо можно сказать. С удовольствием бы без них обошелся. Что самое кислое — еще не закончилась веселуха, самая радость впереди ждет, когда наконец за меня примутся всерьез, а примутся надо думать уже скоро, потому как за стенкой затрещин больше нет. А вот бормотание вроде как слышу… Или кажется? Так, надо собраться, проанализировать ситуацию. Трудно анализировать, мысли разбегаются, во рту пересохло и мандраж определенно есть. Что может быть дальше? Дальше вряд ли меня будут кормить пряниками. Меняю позу, локоть ощущает что-то твердое в кармашке. Опа! Я ж совсем из вида упустил! "Что там в кармашшшке, моя прелесссть? А в кармашке перстеньки, про которые я и думать забыл. Трофей-то трофей, да в моей ситуации как бы это на отягчающие обстоятельства не потянуло, тут всякое лыко в строку. То, что их не обнаружили при шмоне — это временно. Если все пойдет плохо, то и шнурки снимут и рацию найдут и перстеньки эти чертовы… Что говорил покойный Сан Саныч? Чем дольше находишься в плену, тем сложнее удрать. Стоит тянуть время в расчете на то, что ситуация прояснится? Ага, сейчас зайдет старлей и принесет извинения и все такое. Сомнительно что-то. Шпиена же поймали, так что вряд ли старлей будет решать, тут кто-то покомпетентнее будет думать. Обострить ситуацию? Часовой вроде флегматичный, сидит покуривает. Но видно, что не тюфяк и автомат держит привычно. Потому кидаться в побег — не выйдет. Нападать на часового… Нет. Не выйдет. Я не рукопашник, а он меня помоложе, двигается хорошо. То есть это для него хорошо — пружинисто, гибко, значит — тренированный. Да и само по себе нападение на часового ни разу не в мою пользу будет. Не говоря о том, что он может просто меня тупо пристрелить, люди нынче нервные. А если просто спокойно и не торопясь пойти на выход? На шарап? Нет, не катит, я бы сам на его месте приложил бы наглого хама прикладом. Против вооруженного с голыми руками лезть — это не для меня. Видел я пару раз в зачистках впечатляющее. Как прикладом зомби гасят. Впечатлило. Что делать, вот в чем вопрос! Но сидеть просто так тоже не годится совершенно. Я не курочка-несушка в гнезде, от моего сидения никакой пользы не будет. Думать, думать. Думать!
* * *Ирку из задумчивости вывел голос десятника, который сказал:
— Забавно, впервые беркемоид встретился — выживший. Столько их перед бедой было, а из них всех — вот только ты и есть.
— С чего это я беркемоид? — возмутилась Ирина. Потом тут же уточнила:
— И что это такое, беркемоид? — потому как разумно решила, что прежде чем ругаться надо б сначала понять — может это вовсе и похвала какая-то. Слово ей было явно незнакомо.
Сидевшие за столом ухмыльнулись как по команде, каждый по-своему, кроме, пожалуй, кудлатой напарницы. Нет, судя все же по выражению лиц — не похвала это ни разу.
— Писатель был такой до Беды, Беркем — аль — Атоми звали. Ужасы писал, почище, чем Стивен Кинг. Вот у него был такой персонаж — выживать взялся в одиночку, каждый сам за себя один бог за всех. Ну и кончилось все плохо, разумеется — угробили этого персонажа превосходящие силы противника, то есть сюрвайверство такое одиночное писателем…
— Говорят, что Атоми была женщиной — вставил худощавый очкарик.
— … выведено было, как проигрышное изначально — игнорируя вставку, продолжил десятник:
— И при чем тут я? — твердо решила довести до логического завершения непонятную и неприятную ей сценку Ирина.
— При том, что после прочтения книжки тысячи читателей сделали совершенно противоположный вывод — надо спасаться в одиночку, делать схроны и чуть что прятаться в глуши. Твой муж случаем эту кижку не читал? — посмеиваясь одними глазами спросил десятник.
— Не видела такого. Вот фильм "Дрожь земли" часто смотрел, нравился он ему. Ну то есть и сейчас, наверное нравится, но в деревне без электричества не шибко посмотришь — немного путано пояснила Ириха.
— Понятно, сюрвайвелист значит. Это, пожалуй, лучше, чем беркемоид.
— Да что ты прицепился — другие на футбол ходят, а мой вот такую себе дачу завел. И мы тоже хлебнули, много всякого было. Вам-то в городе проще было — и жратвы дармовой от пуза и оружия тоже и всего разного — а у нас все по счету и всего не хватает. Соли с сахаром до зимы в лучшем случае хватит, а потом только вискас кошачий и останется. Огороды вон посадили. Так ни удобрений ни семян в достатке… И работнички — курам на смех.
— Заткнись! Много вы там хлебнули! — зло сказала кудлатая брюнетка, резко встала из-за стола и почти бегом выскочила из комнаты.
— Чего это она? — искренне удивилась Ирка.
— У нее вся семья погибла. Каждый день — по человеку. За неделю она одна осталась. Потом попала к нехорошим людям. Потом вот к нам прибилась, потому ты поаккуратнее с ней — она хорошая девушка, и сравнивать ваше сидение в лесу…
— У нас тоже и зомби и бандиты! И дохерища! — огрызнулась Ирина.
— Твои родные живы? — обрезал ее десятник.
— Нет, я их задолго до Беды схоронила, так что не надо мне тут…
— Ладно, проехали — мудро решил старший.
— А как оно тут у вас было? — тоже сбавила градус накала чуткая Ирина. Она вспомнила слышанные ранее от соперницы правила обращения с мужиками и решила прикусить язык. Ругаться сейчас было и бесполезно и даже вредно. Не время и не место. С одной стороны ясно, что она в случае чего и к другой команде сможет записаться, но "от добра бобра не истчут" — как говорила, забавно коверкая слова, покойная мама. Здесь в принципе и снабжение ничего и боеприпасами она разживется и сотрудники вполне гожи, да и она себя уже показала с хорошей стороны. Не стоит все рушить.
— По — разному — охотно отозвался десятник, очевидно тоже решивший не накалять зря обстановку, тем более — имея дело с женщинами.
— Два дня по всему городу сигнализация выла. Пока аккумуляторы не сели. Мертвяки ж на шум подтягиваются, вот у каждой сигналящей машины они очень быстро скапливались. Много народу так до своих машин и не добрались. И собаки выли. И лаяли, как заведенные — заметил очкарик и поправил привычным движением очочки.
