Брайан Стэблфорд - Карнавал разрушения
Впервые Анатолю выпал шанс рассмотреть Асмодея с близкого расстояния и при хорошем освещении, и он воспользовался им. Костяные выступы на гладком черепе выглядели более чем выдающимися, а рожки на лбу сатаниста — весьма угрожающе. Глаза внушали тревогу, хотя их выражение не было враждебным.
Человек, державший Анатоля, взял его левую руку, развернул внутренней стороной наверх, где под бледной кожей отчетливо проступали синие вены.
Ходили упорные слухи, что немцы изобрели эликсир правды, который вводят пленным офицерам, не только заставляя их выкладывать все ценные военные сведения, но и также все личные тайны: свои надежды, страхи, мечты и фантазии. С помощью таких снадобий, поговаривали вокруг, боши могут у вас и самую душу украсть. Анатоль, разумеется, в такое не верил.
Инъекция не произвела никакого немедленного эффекта. Человек, державший его, отпустил его руки, в то время как второй убирал шприц и фиал обратно в шкафчик. Потом оба вышли, не промолвив ни слова.
— Ты прибыл — или был доставлен в Париж, чтобы убить меня, верно? — нейтральным тоном проговорил Асмодей.
— Да, — казалось бессмысленным отрицать это, хотя можно было попытаться.
— Разве тебя не предупредили, что это невозможно?
Анатоль подождал немного, подумал, затем произнес: — Я бы им не поверил.
— А теперь веришь?
Анатоль не отвечал, потому что знал, каков ответ.
Асмодей улыбнулся. — Ты солдат, — сказал он. — Твой отец утверждает, что ты член Коммунистической партии. Это делает тебя нашим врагом. У тебя есть знаменитый соотечественник и тезка, который произнес так много полезного в адрес Сатаны, призывая восстать против тирании Бога.
Анатоль, знал, что Асмодей имеет в виду Анатоля Франса и его книгу, которую недавно сам прочел.
— Его Сатана — нежный садовник, — возразил Анатоль, морщась, ибо новый приступ боли пронзил грудь, — и он никогда не требовал ни человеческих жертвоприношений, ни пыток. — В голове у него немного прояснилось, может быть, начало сказываться действие лекарства.
— Ты не понял, — сказал Асмодей. — Ты ошибаешься в отношении судьбы своего брата.
Анатоль прищурился, думая, о какой ошибке идет речь. Наконец, произнес: — Ты хочешь уверить меня, будто неповинен в смерти моего брата?
— Я перерезал горло твоему брату, — отозвался Асмодей без малейших признаков раскаяния, — потому что отец твой предложил его в качестве заложника своей веры, и я принял жертву. Твоему отцу было трудно сделать это. Всем моим слугам нелегко, но они должны завоевать мое доверие. Они должны продемонстрировать свою веру, дабы удостоиться воскрешения, а это мой — и только мой — дар. То, что совершил ты, как бы неуважительно это ни выглядело, может быть искуплено верной службой, дабы получить новую демонстрацию истины.
Анатоль почувствовал, как похолодела кровь в жилах. Правда, никакого эффекта от укола он не ощущал. Это точно не был морфий.
— И ты говоришь, будто удивлен, что я хотел убить тебя? — задал он вопрос, раздраженный тем, что в голосе звучат нотки страха.
— Ты заблуждаешься дважды, — терпеливо объяснил Асмодей. — Ты не понял истинной причины моего деяния, и также ты не понял истинной причины своего деяния. Твоя мать должна была объяснить тебе, что случилось с твоим братом, полагаю, так, но ты был в Шемин-де-Дам, когда орудия Брукмюллера разметали линию оборона Дюшена, верно? Как же ты попал в церковь? Тебя доставила туда магия? Если да, то какая именно?
Анатоль не мог ответить. Он не знал.
— Твой отец разочарован тобой, — говорил Асмодей. — Он боится, что ты лишил его шанса на спасение, но я надеюсь, он достаточно мудр, чтобы не слишком заботиться об этом. Он уже видел то, что видел ты: тот, кто находится под защитой моего мастера, может не бояться пуль или клинков, может вернуться к жизни из мертвых, если получит его благословение. Он мог бы принести тебя в жертву так же, как принес в жертву твоего брата, зная, что большей чести он не смог бы удостоиться. Как еще может честный человек доказать свою веру в бессилие смерти и торжество воскрешения, если не отдав на убиение свое любимое дитя? В этом величие наших ритуалов жертвоприношения, Анатоль; мы не убиваем из удовольствия убивать — или чтобы умилостивить нашего хозяина, ибо ему не нужно такое раболепие. Мы убиваем, чтобы продемонстрировать нашу веру — наше знание — что смерть не конец для тех, кто верно служит Зелофелону. Сколько последователей Христа были бы готовы повторить то, что сделал твой отец — и сколько уже повторило?
— Кто такой Зелофелон? — вырвалось у Анатоля. Он ощущал головокружение, но не знал, лекарство ли тому виной.
— Это всего лишь имя, — ответил Асмодей. — Люди всегда стремились дать имена своим ангелам-хранителям, приумножая их количество сверх всякой меры. Имя Сатана использовалось весьма неразборчиво в течение последних двух тысяч лет, и в наши дни умы людей занимают слишком много духов с таким именем. Правда, мы не стыдимся называться сатанистами, но должны были выбрать особое имя, для узкого круга, чтобы не путать с прочими. Всего было семь падших ангелов, понимаешь ли, и Зелофелон — один из них.
Анатоль не знал, что сказать на это.
— Вопрос, который мы должны задать, — довольно беспечным тоном продолжал Асмодей, — не был ли один из оставшихся шести пославшим тебя на задание, и если был, то почему?
— Я пришел сам по себе, — ответил Анатоль, желая, чтобы в голове стало немного яснее. — Ты убил моего брата, причина достаточная. Мне не нужны ангелы, чтобы давать задания. Я пришел своим путем, как мог бы любой другой человек. — Он понимал, что лжет, но не знал, как сказать правду. Асмодею ведь в прошлый раз не понравилось, когда он назвал имя приславшей его персоны.
— Хотел бы я поверить в то, что ты сам в это веришь, — проговорил Асмодей нарочито скорбным тоном. — Но меня такой ответ не порадовал. Многие из пешек ангелов сами не понимают, кто они такие, но всегда несут в себе ключ, который может вывести на остальных. Я хочу, чтобы ты помог мне обнаружить этот ключ, Анатоль, для твоей же собственной пользы, как и для моей. Я не просто имею в виду, что ты сумеешь спасти себя, исцелиться от боли, я имею в виду другое: ты получишь неоценимую пользу, ибо сумеешь понять, кто ты такой в действительности.
— Почему бы тебе просто не заглянуть в мой разум, чародей? — довольно язвительно бросил Анатоль. — Разве мастерство сатаниста не позволяет тебе при помощи оккультных методов выяснить все необходимое?
— Зелофелон действительно может читать в умах людей, — отвечал Асмодей с самодовольной улыбкой. — Но людей вокруг так много, и мысли их занимают настолько разные, чаще всего они слишком далеко от того, что необходимо выяснить. Разумеется, он мог бы разделить твой поток сознания, но в этом мало проку, даже если ты на самом деле более важная и интересная персона, чем кажешься. У Зелофелона есть более неотложные задачи. Он ограничен во времени и должен очень осторожно расходовать свои ресурсы. Он может подчинить своей воле материю и пространство, но это не обходится без затруднений, поэтому большую часть своих задач должен перекладывать на своих преданных слуг. Однако, не стоит заблуждаться, никто из остальных падших ангелов не вездесущ, и врагам Зелофелона его не одолеть. Они слишком слепы во всем, кроме отдельных участков земли и умов людей в отдельные моменты времени, поэтому их легко захватить врасплох. Ангелы не так уж отличаются от нас, понимаешь ли.
