Иван Катавасов - Коромысло Дьявола
Недаром та тетка медсестра взирала на него с восхищением и обожанием. Но пожилые женщины — те, кому по жизни за 30, - его ничуть не привлекали.
Иное дело восхитительная девочка Вероника из парка: трусики «серебряный туман», корсетный пояс, бирюзовое модельное платьице. К ним в тон второго («или все-таки третьего?») номера грудь, миловидное личико и салонная прическа бизнес-леди.
Филипп, в чем он сейчас себя непреложно уверил, Нику явно интересует с далеко идущими общежитейскими намерениями. Что она и продемонстрировала. Недвусмысленно всем языком тела.
Давешний хитроумный нищий из кольцевого подземного перехода его тоже не обманывал. Потому что сам был полностью уверен: мол, от широкой души облагодетельствовал молодого человека прохожего стопроцентно выигрышным лотерейным билетом, купоном.
Не стоит удивляться и тому, как попрошайка его вычислил, невзирая на режим невидимости молчаливого тела. Очевидно, пройдоха приобрел неслабую прозорливость, целыми днями упорно разглядывая проходящих и подходящих клиентов.
Одно странно: Филипп такого мощного пройдисвет-профессионала никогда раньше в городе не встречал. Наверное, тот до Круглой площади работал в другом месте. Может статься, у епархиального собора или на авторынке?
«Точняк, этот ханыга в большой крутизне. Моща! Как ни старайся, лица не вспомнить. Ни черта, кроме гнедой бородищи с подпалинами. Наверняка, после работы субчик переодевается в костюмчик-тройку при галстуке и ездит вовсе не на метро, хитрованец».
Вот тут-то и пришла в голову Филиппу невозможная мысль, будто профи нищий из подземного перехода и воздушная бизнес-фея Ника обладают этаким неуловимым сходством.
«Ой ли? Чего не может быть, того не может быть никогда. Проще опять завалиться в натуралистическое средневековое видение к нашему далекому предку, однозначно, по материнской линии.
Как поживаете, рыцарственный сеньор дон Фелипе Бланко-Рейес?..»
— 2 -В иную реальность, вторично преподанную ему в ощущениях, Филипп вовсе не провалился как в беспамятное забытье. И не возносился он в блаженном сновидении в эфирные выси и дали. О невразумительном ночном кошмаре тоже не идет речь…
Однако ложе здесь несколько неудобно. Взамен кровати с упругим матрацем под ним в режиме реального времени и восприятия субтильный, вероятно, соломенный тюфяк. Подушку вообще заменяет твердое изголовье каменного лежака.
Опять та же сыроватая монашеская келья. Узкое оконце, свинцовые ромбики. Сводчатый потолок. У стенной панели, открывающей темный проход, собственной персоной дон Фелипе Бланко-Рейес:
— Благоволите сопроводить меня, рыцарь-неофит. Как старший дозволяю вам лишь наблюдать, созерцать и не вмешиваться прекословно.
Филипп склонил голову в молчаливом согласии и последовал за рыцарем-адептом.
Почему бы и не посмотреть демонстрационную версию весьма интригующего видения? Кольми паче, от третьего лица, по приглашению старшего по званию?
Своего тела Филипп разглядеть не мог. Но это не препятствовало ему спускаться вниз метров на 25–30 по скользким и узким ступеням винтовой и потайной лестницы, прямо из кельи, змеящейся в подземелье.
И факел, которым освещал дорогу дон Фелипе, его тезке тоже ни к чему. «И так тут хорошо видно. Коли тьма стала светом, а свет — мраком».
В гнилом, затхлом подземном коридоре с бахромой плесени на стенах, выложенных из нетесаных гранитных валунов, дон Фелипе свернул направо в широкий проход и очутился перед железной дверью, освещенной двумя коптящими факелами.
Вольно его сопровождающему не иметь видимого облика. Зато пять чувств своих он сохранил при себе в неизменности. В мерзком подземелье ему было сыро и зябко. Филипп даже пожалел, что уходя не накинул какую-нибудь курточку или свитер… «Прежде чем в одной рубашечке с коротким рукавом лезть в этот поскудный вонючий погреб…»
Где-то за спиной раздражающе капала вода, словно из водопроводного крана с увечной прокладкой. Кругом мерзость запустения. «Или оно у них так нарочно задумано?»
Дона Фелипе, похоже, не угнетала мрачная атмосфера подземелья. Он двигался уверенно, стремительно, по праву властителя над низкими душами и грешными телами. Так же властно он нетерпеливым жестом отстранил стражу и собственноручно с лязгом распахнул тяжелую ржавую дверь в булыжной стене.
За ней оказалось не так холодно и промозгло. В большом камине и трех жаровнях тлели угли. Воздух в этом подвале также согревали десятка два факелов на стенах из тесаного камня и толпа служилого инквизиторского народу.
Разнообразно, странно одетой и полураздетой публики, включая вооруженных алебардами стражников у дверей, в помещении для допросов хватало с избытком. С видом от третьего лица Филипп даже не смог сразу их всех ухватить глазом и систематизировать.
Как и в коридоре, здесь тоже воняло протухшей сыростью, застарелым дерьмом и мочой. Но к сортирной вони примешивался въевшийся в стены запах свернувшейся крови и смрад полуразложившегося трупного мяса.
Пожалуй, так же несло из выключенного холодильника, когда родители Филиппа, вернувшись из летнего отпуска, с неприятным удивлением обнаружили в нем размороженный труп курицы.
«Разорались же они тогда друг на друга, раскудахтались…»
Вот и задорный старичок в фиолетовой ряске, размахивая широкими рукавами, по-петушиному наскочивший на дона Фелипе, очень похоже сипло закукарекал:
— Святейший трибунал не нуждается в ваших услугах, почтенный, кхе-кхе, брат Фелипе.
— Позвольте трибуналу самому об этом судить, реверендиссимус. Вы хотели знамения, прелатус Мьердон? Извольте! — не пожелал вступать в перепалку с вздорным стариком епископом дон Фелипе.
Рыцарь-монах достал из кармана пучок сухих веточек, перевязанный радужным шнурком, и бросил его на ближайшую жаровню.
Сучковатые ветки тотчас же ярко вспыхнули. И к дикому ужасу всех служителей инквизиции: тех, кто тревожно жался к стенам, или в страхе полез под стол, — над жаровней возник из пламени и дыма горбатый абрис с деревянным профилем старшего инквизитора брата Хайме. Став трехмерной, ожившая огненная статуя взвилась под потолочный свод и с кошмарным воем принялась метаться по углам в поисках выхода.
Отлетев от железной двери, плазменная фигура с демоническим хохотом устремилась прямиком в жерло камина. Разметав угли, плазменно-огневой демон взвыл, завизжал в каминной тяге. Но что-то не пустило его дальше, в дымоход. Раздался небольшой взрыв, и в камин свалилось обгоревшее полено.
«Ага, горбатый вылетел в трубу и снова превратился в чурку. Я, кажется, догадываюсь, кто на очереди».
