Вера Желиховская - Майя (фантастическая повесть)
Он указал на ряды круглых окон.
— Это семь периодов, семь круговращений нашего цикла времен. В первом, нижнем ряду, ты увидишь, постепенно меняя проволоки, прохождение нашего мира, — не всего мироздания, а лишь нашего земного шара с его спутниками, на видимом нам горизонте; прохождение его чрез элементальные видоизменения: век минеральный, растительный, животный, до происхождения человека, — высшей земной формы. Ты видела начальный, вулканический период. Приложи вторую проволоку, и тебе представятся картины века минералов… Видишь?..
— Вижу!..
Перед ней был теперь тот же земной шар, но уж остывший, распавшийся на моря и сушу; испещренный горными цепями, скалами со сталактитовыми пещерами и снеговыми вершинами. Снежные цепи и льды северного полушария сияли в ярких солнечных лучах, как алмазные покровы; южнее, кое-где еще искрились и пылали растопленной лавой кратеры огнедышащих гор; бесплодные степи желтели на материках, словно разостланные ковры, но растительности, зелени нигде еще не было приметно. По мере медленного вращения этого изображения первобытной земли пред ее глазами, Майя замечала, что серые, бурые и желтоватые материки, резко обозначавшиеся на зеленоватых и голубых водах океанов, переливавшихся всеми тонами от светлой бирюзы до темного изумруда, — имели совершенно другие очертания, чем нынешние части света… Она заметила об этом своему учителю.
— Еще бы! — возразил он. — Сколько же катаклизмов с той поры изменяли их форму! Сколько раз материки покрывались водами; моря превращались в пустыни, а на океанах возникали острова, и громаднейшие горные вершины выбрасывались под облака из глубины пучин. Если пожелаешь, ты можешь видеть один из этих страшных переворотов… Вообще, знай, что отдельные картины данных периодов зависят от твоего желания…
И точно! Не успело такое желание возникнуть в уме ее, как перед Майей воочию разыгрались страшные картины разрушения, один из великих космических переворотов, изменивших положение земного шара. Но все же отдельные части земной поверхности не стали еще похожими на их настоящие размеры и формы… Для того, чтобы Майя могла узнать нынешнюю Азию и Африку, Кассинию пришлось еще раз и другой переменить проводник света; показать ей периоды, когда на бесплодной почве сначала появились лишаи, мхи, папоротники; когда, наконец, земля покрылась растениями, зацвела и отенилась, давая приют и пищу исподволь, несмело, словно прячась и крадучись, проявлявшейся на ней кой-где жизни…
XII
Все с возраставшим интересом следила Майя за «оживлявшейся» землей, поочередно приходя то в ужас, то в восторг от разнообразных зрелищ, отражавшихся в магическом стекле с поразительной живостью и полнотой. Кассиний дополнял описаниями и объяснениями то, что было в этом зрелище непонятного «непосвященному» уму молодой девушки.
— Ты изумляешься яркости красок, жизненности всех подробностей, передаваемых этими отражениями? — говорил он. — Но как же может иначе быть? Ведь это не преходящие краски, они не подвержены действию разрушительных сил, — это вечные, непрестанные снимки лучей предвечного сияния. Собственно, этот «астральный свет» — есть низший принцип космического начала, которого высший принцип — великая «Аказа», — матерь и источник всего. Разлагаясь лучами, всюду проникающими, — свет этот все воспринимает всецело и навеки. В нем запечатлено все, — от самого великого до самого малого! Не только все материальное, — но каждое слово, каждая мысль, каждое намерение человечества! Ничто не сокроется и ничто не исчезнет из этой великой сокровищницы, из этой кладовой мироздания!.. Она пассивно, неустанно воспринимает события, формы, душевные движения, — безразлично, неподкупно, все обессмертивая навеки… В этих великих скрижалях каждое создание — материального ли, или духовного мира, — в конце концов прочтет о себе все, от альфы до омеги, и всего себя узрит, во всех фазисах своего внешнего и внутреннего бытия. В них же непосвященные смертные часто почерпают свои сны, свои пророческие видения; а более развитые духовно могут, по воле, к ним обращаться за всякими сведениями. Но в возможности, в уменьи видеть — есть различные степени…
Майя оторвалась глазами от вещего зеркала и устремила их вопросительно на лицо своего учителя.
— А можно рассказать людям все то, что я прочту здесь?
Она указала на зеркало.
Кассиний, молча, наклонил утвердительно голову.
— В общем, это не будет новостью для них, — ответил он, — но им известно далеко не все, даже из этих первичных периодов, которых несколько поверхностных изображений ты сейчас видела, и которые представляют наименьший интерес. Промежуточные эпохи, с их бесконечными переворотами, с их явлениями в материальном и духовном мире; с их зарождением фаун и новых человеческих рас; с расцветом цивилизаций, падением их и конечным исчезновением на пользу и процветание вновь зарождавшихся и вновь бесследно исчезавших деятелей, — эти эпохи даже в гипотезах не представлялись ученым. О влиянии же невидимых сил на природу; о деятельности агентов, которых существования даже не допускают слепые светочи западной науки, — я и говорить не буду!.. Ты сама знаешь по опыту, до чего люди глухи и слепы… Теперь мы живем в «Черном веке» отрицания и грубого материализма. Но приближается новый, пятый цикл, в продолжение которого духовной стороне творения суждено, наконец, восторжествовать над одолением грубой плоти.
— О! дай Бог, чтобы скорее наступило такое время! Как ты назвал его? Новый цикл?
— Да, пятый «Юг»[9] — так мы на Востоке называем круг многих веков, многих тысячелетий. Этот цикл или круг времен, вероятно, будет назван веком «Прозрения».
— «Возрождения», быть может? — восторженно прервала Майя.
Белый брат отрицательно покачал головой.
— Хорошо, если б следующий, — шестой удостоился такого названия, — сказал он. — Первый цикл носит прекрасное наименование. Его назвали «Сатиа-Юг» — век правды… Но последующие утратили права на светлые прозвища; а наш четвертый вполне достоин называться «Черный Кали-Юг», так зовут его у нас, — и правы! Ибо не было от века круга времен чернее настоящего.
Кассиний умолк, задумавшись глубоко, в то время как Майя вновь углубилась в созерцание картин первобытной земли, со всеми красотами ее флоры и всеми величественными ужасами ее баснословно-фантастической фауны. Громадные пресмыкающиеся, крылатые гады, птицы-драконы, чешуйчатые исполины, — черепахи-слоны и млекопитающие гиганты, словно движущиеся горы, шевелились перед ней, извивались, вздымались в уровень с деревьями, налетали друг на друга, вступали в борьбу и один другого пожирали, топили, уничтожали. Грандиозные и страшные зрелища ей показало шестое окно!.. Но едва взялась она за седьмую проволоку нижнего яруса, надеясь увидеть, наконец, человека, — Кассиний опомнился и наложил на нее руку.
