Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня
— И ты не пытался прогнать его? — с любопытством спросил Илэр.
Кристиан чуть пожал плечами.
— Зачем? Так он счастливее. К тому же, мне приятно ощущать в доме присутствие живого существа. Лорена ведь живет теперь отдельно, а Агни вышла замуж и уехала…
— Да, я знаю.
— Знаешь? — удивился Кристиан. — Откуда?
— Агни писала мне.
— Вы с Агни переписывались?
— Да, хотя и довольно редко. Я просил ее ничего тебе не говорить… прости.
Кристиан кивнул.
— Понимаю.
— Не знаю почему, — задумчиво сказал Илэр, — но я думал, что Лорена останется с тобой. Она тебя обожала.
— Лорена обожала каждого, кто попадал в поле ее зрения, — возразил Кристиан. — Так уж она устроена, что сильные чувства необходимы ей как воздух, еда и вода.
— И кровь, — добавил Илэр со значением. — Но раньше ты, кажется, был о ней другого мнения.
— Я просто помалкивал.
Продолжать разговор на эту тему Кристиану не хотелось. Любое упоминание о Лорене пробуждало к жизни целую бурю противоречивых чувств. С одной стороны, ему было мучительно жаль ее, как несчастную женщину, потерявшую любимого человека, лишившуюся господина, разлученную с сыном. С другой стороны, было невыносимо тяжело терпеть ее слепое обожание. Лорена вечно хватала через край в своих привязанностях. Она старалась предугадать и осуществить любое желание Кристиана. Когда он понял, что вскоре не в силах будет выносить ее любовь, ему пришла в голову мысль подарить ей свой собственный дом, где она могла бы стать хозяйкой — впервые в жизни. Но это было все равно что прогнать от себя палкой рабски преданную собаку. У Кристиана язык не повернулся предложить ей подобное, тем более что прежде он сам обещал ей защиту и покровительство. К счастью, Лорена своим умом дошла до мысли о необходимости раздельного проживания. В доме Кристиана часто появлялись личности из числа его подопечных, и все они смотрели на Лорену косо, помня ее особый — хотя и сомнительный — статус любовницы Лючио. Вероятно, они считали, что Лорена перешла к Кристиану по наследству, или, вернее, по праву сильного, вместе со званием хозяина и господина, и продолжали по инерции ее недолюбливать. Тогда Лорена, которая не имела никакого желания ни быть любовницей Кристиана (если бы только он не потребовал от нее), ни слыть ею, сама попросила его отпустить ее. Кристиан с огромным облегчением сказал, что она, конечно, свободна, и предложил лично подыскать ей жилье в городе. Теперь Лорена жила в хорошем доме, не нуждалась в деньгах и имела сразу нескольких любовников, которые ее боготворили, засыпали ее подарками и понятия не имели о существовании друг друга. Бог знает, сколько могла продлиться подобная идиллия, но пока Лорена ловко устраивалась. Однако, Кристиану не хотелось быть тем человеком, который поведал бы Илэру о том более чем легкомысленном образе жизни, который вела его мать.
— А в тебе что-то изменилось, Крис, — сказал вдруг Илэр. — Насколько я помню, ты не был так категоричен в суждениях.
— Десять лет прошло.
— Я думал, носферату не подвержены изменениям в столь короткий срок.
— Зато изменениям подвержены люди, ставшие носферату, — тихо сказал Кристиан.
Несколько минут они смотрели друг на друга. Илэр отвел взгляд первым.
Глава 3
Do I have to die under this autumnal sun?
Did I have to trust you?
Truly and madly and blindly
And what did I get in return?
Anorexia Nervosa "Sister September"
-
Придется ли мне умереть под этим осенним солнцем?
Не доверился ли я тебе
Полностью, безоглядно и слепо?
И что я получил взамен?
Мы все шли и шли, через темные дворы, пересекали пустынные улочки, и постепенно приближались к центру. В какой-то момент я узнал улицу, где мы с Дикки и Василем часто гуляли по вечерам после занятий.
— Я вспомнил, где слышал твое имя! — вдруг приостановился Алан. — Скажи-ка, ты знаешь Кристиана Лэнгли? — испытующе глянул он на меня.
— Да, — не стал отпираться я.
— Ты честен, это хорошо. Так вот, Кристиан рассказывал мне о своем друге, погибшем по вине… хм-м… другого его друга. Имя погибшего было Адриен Френе. Да. Адриен Френе, — повторил он, отчетливо выговаривая каждую букву. — Может быть, это твой однофамилец?
— Это мой отец, — сказал я тихо.
— А! Даже так. Тогда все более или менее проясняется. В этом случае ты, может быть, знал и человека по имени Лючио?
— Да, — я невольно коснулся шеи — там, где остались едва заметные шрамы от клыков Лючио.
— И ты знаешь, из-за чего убили твоего отца?
— Да.
— Кто рассказал тебе про носферату? Лючио?
— Кое-что. Но в основном рассказывал Кристиан.
Алан улыбнулся и прищелкнул пальцами.
— Кажется, Кристо много чего от нас утаил! Например, он ни словом не упомянул о тебе, а стоило бы: с человека, знающего о носферату и не принадлежащего к их семье, лучше не спускать глаз. Или… ты принадлежишь? Впрочем, погоди, расскажешь все по порядку. Мы уже почти пришли.
Перед нами распахнулись двери жилой сверкающей стеклом и неоном высотки. Отделка обширного холла изобиловала мрамором, бронзой и хрусталем, по углам стояли кадки с пышными экзотическими растениями, а у дверей лифта нес вахту человек в форменной красной одежде — не то в ливрее, не то в мундире. Он вежливо и почтительно, едва ли не кланяясь, поздоровался с Аланом и нажал кнопку вызова лифта. Зеркальная кабина стремительно вознесла нас на семидесятый этаж, который, как оказалось, полностью занимала квартира, принадлежавшая Алану. Я едва не уронил челюсть на дорогой шерстяной ковер, на котором стоял: не ожидал я такого размаха! Кристиан не бедствовал, Лючио тем паче, но их жилища казались рыбацкими хижинами в сравнении с квартирой столичного носферату.
Мы прошли через несколько комнат. Вернее, комнатами эти помещения можно было назвать только условно, поскольку разделяли их легкие переносные ширмы. За одной из них я разглядел большой экран, задрапированный светлой тканью и осветительную треногу, какими обычно пользуются студийные фотографы. Вероятно, в стенах прятались датчики движения, поскольку всюду, где мы проходили, вспыхивал мягкий приглушенный свет, источник которого определить не удавалось. Казалось, свет излучали сами стены и потолок.
— Вы здесь живете? — не удержался я.
— И живу, и работаю. Проходи, садись и рассказывай. У нас впереди вся ночь, а утром мы решим, что с тобой делать.
Я сел, куда указал мне хозяин, принял из его рук влажную салфетку и обтер лицо. Жаль, что не удосужился сделать это раньше — засохшая кровь отчищалась с большим трудом. Алан снял куртку и сел напротив, так что нас разделял кофейный столик из лакированного дерева; Аврора устроилась на полу, скрестив ноги на турецкий манер. Без косметики выглядела она совершенно безобидно: с быстрыми карими глазами-рыбками, с гладкими русыми волосами, — стандартно симпатичная, обычная шестнадцатилетняя девчонка. Но если мои догадки верны, как знать, сколько ей на самом деле лет? Пятьдесят? Сто? Двести?
