Марина Дяченко - Петля дорог
— Ирена… видите ли… Поскольку дело все-таки серьезное… Попробуем пригласить Упыря? Это дорого… но, в конце концов, если он возьмется… дело можно считать решенным. Я понимаю, предубеждения, возможно, суеверия… но лучшего адвоката на сегодня нет. Это было бы… понимаете?
— Спасибо, — сказала Ирена с тяжелым вздохом. — Приглашайте кого хотите.
Возможно, профессор удивился — но скрыл удивление за радостной ухмылкой:
— Вот и ладненько… За собаку не беспокойтесь — ее забрала Карательница. Вместе с черепахой.
Ирена помолчала. Почесала переносицу:
— «Я уже этой собаке ничем помочь не могу»…
— Нет, нет! — профессор заулыбался. — Видите ли… перед лицом несправедливости кафедра сплотилась, как никогда. А Карательница… она, оказывается, любит животных. И она уже вымыла вашего Сэнсея шампунем от блох…
Профессор нахмурился. Вероятно, вспомнил, что во время десятимесячного предполагаемого вояжа Иренина собака была практически брошена на произвол соседей.
Стыдно…
Ирена опустила голову:
— Передавайте ей мою благодарность…
Посмотрела бы она на Карательницу, скребущую щеткой того, НАСТОЯЩЕГО Сэнсея. Она хотела бы на это посмотреть.
* * *…Может ли моделятор погибнуть внутри модели, будто червяк в яблоке? Вероятно, может. Но может ли в таком случае модель продолжать свое существование, как ни в чем не бывало?
Ирена лежала на койке, до подбородка натянув серое одеяло. Перед сном ей пришло в голову перечитать бездарные строчки в собственной записной книжке — и, скорбно покачав головой, она уверилась, что новой повести не будет.
Прошло, по ее подсчетам, около шестидесяти часов со времени ее входа в модель. Значит, эксперты утомились и ужинают. Значит, господин Петер продумывает аварийные варианты…
Сворачивайте, господин Петер, думала она, ворочаясь на койке. Сворачивайте к черту эту дурацкую МОДЕЛЬ. Потому что если Анджей действительно… если его нет — то и моя миссия не имеет смысла. А если…
Она закусила губу. Зачем следователю врать ей? Незачем… А зачем Анджею притворяться мертвым?
А зачем?..
Разве можно знать заранее, что взбредет на ум Анджею?
…Однажды — на пикнике, на пляже — он пронырнул под водой в заросли камыша и оттуда наблюдал, как вся компания во главе с Иреной ищет его, понемногу трезвея, а потом впадая в истерику, как они зовут, мечутся, прощупывают шестами дно…
Ирена помнила, как белый песок перед глазами становится черным. Что это такое — черный песок…
Вероятно, он хотел пошутить. Он хотел спрятаться всего лишь на минутку — но там, в камышах, его посетила очередная гениальная идея, и он немножко забыл и о времени, и о приятелях, и о жене…
Так чего можно ждать от такого человека?!
Ирена вздохнула сквозь зубы и натянула на голову казенное одеяло.
* * *Следователь показал ей фотографии с места преступлений. Она глянула мельком — и в ужасе отвернулась:
— Нет… я не могу на такое смотреть.
Следователь скептически поджал губы:
— Вы действительно столь чувствительны?
— Вы меня не заставите смотреть на это, — повторила она, чувствуя, как немеют щеки от отлива крови. — Это…
Она замолчала.
Что же ты сляпал, чудовище?! Не оправдывайся, что, мол, в нашем «внешнем», настоящем мире и не такое бывает… Ты слепил МОДЕЛЬ — ты отвечаешь за это… за эти фотографии тоже…
Ирена подняла глаза к белому потолку. Как будто ожидая встретить насмешливый взгляд бывшего мужа.
— Я невиновна, — повторила она через силу. В сотый, наверное, раз.
Следователь смотрел внимательно, и впервые за все время их знакомства его взгляд не был сосущим. Тяжелым — да, но на дне глаз появился… вопрос, что ли. Как будто он допустил вдруг в свое сознание крамольную мысль: а что, если она не врет?..
* * *Ее ввели в маленькую комнатку, где вчера поджидал ее профессор восточной литературы; она обрадовалась было новой встрече — но оказалось, что в кожаном кресле сидит теперь совсем другой человек.
Охранник проводил ее — и вышел. Ирена изумленно оглянулась — за прошедшие несколько дней она почти привыкла, что наедине ее оставляют только со следователем…
— Добрый день, госпожа Хмель… Присядьте, пожалуйста.
Она опустилась в кресло напротив. Человек молча разглядывал ее — не считая нужным прятать изучающий взгляд за подобие вежливого разговора.
Ему было лет сорок. Очень гладкая кожа, очень жесткие блестящие волосы, очень чисто выбритые щеки. Свежий, отдохнувший господин. Как после лыжного курорта…
И в то же время в нем было что-то от Анджея. Любопытство исследователя. Бескорыстная любознательность, обаяние прозектора. Искренняя симпатия к препарируемому существу.
Они молчали минут пять.
— Меня зовут Ян Семироль. Возможно, вам приходилось слышать мою рабочую кличку — Упырь. Я адвокат… Ваши коллеги, среди которых есть известные и уважаемые люди, попросили меня взяться за вашу защиту.
Ирена молчала. Ухоженный и красивый господин Семироль внушал ей безотчетную тревогу. Понемногу переходящую в страх.
— Мои услуги дорого стоят, — адвокат усмехнулся. — Кроме того, прежде чем браться за дело, я должен ознакомиться и с материалами, и с обвиняемым… Ваши материалы я видел. Теперь хочу с вами поговорить.
Ирена опустила голову:
— Я невиновна.
— Должен вас огорчить. Огромное множество обвиняемых говорит то же самое… Итак. Вы отсутствовали десять месяцев. Почему вы не хотите сказать, где вы были?
Ирена помолчала.
За долгие часы, проведенные в камере, она успела придумать несколько вариантов ответа на этот вопрос. Самый простой был — сослаться на амнезию, потерю памяти, ведь, если верить телесериалам, около половины взрослого населения любой страны теряют память хоть раз в жизни…
Но, во-первых, какому-нибудь медику наверняка удастся поймать ее на вранье. А во вторых… эта версия как бы лишала Ирену права голоса. «Я никого не убивала» — «Откуда вы знаете? Вы ведь потеряли память!»
Она поежилась. Ей невыносима была сама мысль, что кто-то — пусть даже этот вот адвокат — считает ее способной на ТАКОЕ… Более того, реально ЭТО совершившей…
Время шло. Адвокат ждал ответа.
— Это моя личная… тайна, — сказала Ирена глухо. — Я… не могу ответить на этот вопрос.
Адвокат кивнул — как будто немотивированное упрямство подследственной доставило ему удовольствие:
— Ладно… Вы часто моете руки?
Она молчала, сбитая с толку.
— Ну, после того, как прикоснетесь, скажем, к дверной ручке… есть желание вымыть руки с мылом?
