Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи
А ему смертельно захотелось разобраться со вчерашним случаем в больнице. Слишком все ясно и отчетливо виделось. Каждое слово отдавалось в ушах.
Сергей сел на диван и вспомнил все, что было вчера. До последнего слова.
ВТОРОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
1
В начале сентября неожиданно выпал снег. Такого не было, наверное, лет тридцать. Во всяком случае, даже старые люди не помнили, чтобы такое случалось в это время года, когда только что пошли в школу ребятишки. Последние ни о чем не горевали, а радовались вовсю. Воздух был наполнен свежеслепленными снежными комками и радостными криками и визгами. Иногда среди детских голосов вдруг явственно раздавался громкий плач. Наверно кому-то съездили снежком по физиономии.
Только у Больницы Скорой помощи было тихо. Полоска, засаженная деревьями, не пропускала сюда из города почти никаких звуков. Хотя тут и было всего каких-то полсотни шагов. Деревья служили хорошим природным звуковым фильтром. Больным и врачам необходима тишина. Тишина и покой.
По тропинке, которая вилась между деревьями и вела к Больнице Скорой помощи, быстрым шагом шел молодой человек. Можно сказать юноша. На вид ему не было и двадцати, хотя на самом деле парню было уже двадцать три, и он был женат. К своей жене, которая лежала в отделении для беременных, он и спешил. В руках у него была старомодная авоська, в которой была нехитрая снедь. Апельсинов и бананов в ней не было. Денег на такие деликатесы у молодого человека не было. Зарабатывал он немного. Хлеб, банка жареной картошки, кусок полукопченой колбасы, несколько зеленых яблок, все, что было в авоське.
Было два часа дня. Молодой человек знал, что идет в неположенное время, но все равно шел, надеясь, что ему повезет.
Ему не повезло, дверь была закрыта. Молодой человек выругался и пнул ее ногой. Лицо его побелело от гнева. Больше всего на свете он не любил ходить по больницам. Но делать было нечего. Он отправился на поиски другой двери, которая была бы открыта, чтобы попасть туда, куда ему нужно. Через некоторое время он нашел то, что искал и проник внутрь больницы. Он прошел через коридор и, никого не встретив, облегченно вздохнул. Он чувствовал себя скверно, потому что находился на чужой и враждебной ему территории. Любой, кто носит белый халат, мог выкинуть его отсюда как шелудивую собаку.
И это после стольких лет демократии!
В больницах демократией и не пахло. Напротив, если раньше эти нелепые больничные правила можно было оправдать любовью к порядку и заботой о пациентах, то сейчас они ничего кроме как инструмента для издевательства над людьми не представляли.
Маша лежала уже неделю, и за эти дни он столько натерпелся от работников этого заведения, что до сих пор не понимает, как он до сих пор не сошел с ума или кого-нибудь не убил. Да это было загадкой. Но так уж получилось, что не может он делать что-нибудь как все нормальные люди. У него всегда все получалось так, что обязательно кто-нибудь вмешивался и все портил. Особенно настроение.
Вот и сейчас он ждал, что встретит кого-нибудь, кто обязательно поинтересуется, что он тут делает.
Но ему повезло. На его пути никто не встретился, и он благополучно добрался до отделения гинекологии. Дверь, как и следовало, ожидать, была закрытой, но это его не обескуражило. Он видел и не такое. Молодой человек встал у двери и стал внимательно наблюдать, что за ней творится. Как терпеливый охотник он чего-то ждал и дождался. В щелку он увидел мелькнувший халатик, цветом напоминавший салат из морковки.
– Девушка! – как можно громче зашептал молодой человек, приставив губы к замочной скважине. – Девушка!
Хорошо, что больные, как и все лишенные свободы индивидуумы, солидарный народ. Девушка его услышала. Она остановилась и сделала вид, что о чем-то задумалась.
– Позовите, пожалуйста, Машу Александрову! – вновь отчаянным голосом зашептал молодой человек. – Она в шестой палате!
Девушка слегка кивнула и ушла. Сергей стал ждать. Сегодня ему повезло. Он почти сразу добился своей цели. Почти не пришлось ждать. Обычно в тихий час можно и сорок минут ожидать, чтобы кто-нибудь прошел мимо.
В тишине больничного коридора послышались слегка шаркающие шаги. Это были Машины шаги. Он научился различать их безошибочно.
– Женя! – услышал он шепот. – Женька, это ты?
– Маша! – задохнувшись от счастья, ответил он.
– Погоди, я сейчас выйду! Женя облегченно вздохнул и отошел от двери. Он уже приглядел маленький темный коридорчик, где они сейчас уединятся. Маша тем временем возилась с дверью. Она отворила ее и проскользнула в узенькую щелочку в объятия мужа.
– Маша! Машенька моя!
– Женечка!
Он обнял ее и крепко прижал к себе. Когда он ее увидел, маленькую, худенькую, без косметики, не завитую, в старом бедном халатике, с зареванными глазами, его сердце переполнилось жалостью и любовью. И все равно она была красивее всех на свете. Он поцеловал ее в губы и долго не мог оторваться. Она льнула к нему и тихо постанывала. А он думал, о том, почему он такой невезучий, что даже когда женился, то буквально через два месяца, его молодая жена покинула его и скрылась в этой больнице. Это было ужасно. Он так страдал без нее. Он не мог жить! От одиночества его разрывало на части. Он не мог спать один в постели, двуспальная кровать, все, что они смогли купить со свадебных денег, казалась ему огромной и пустынной. И секс тут был абсолютно ни при чем. Ему просто не хватало ее рядом. Он еще не успел насладиться ею, ощущением того, что они всегда вместе. И от этого было больно. Жене казалось, что его коварным образом обманули. Дали счастье, и тут же его отняли.
– Как же я тебя люблю! – он смотрел на нее и не мог насмотреться.
– Ты опять не можешь прийти вечером?
– Не могу. Этот день он работал, и даже сейчас с трудом смог сбежать с работы на часок, чтобы проведать жену. Маша обиженно надула губки. Казалось, они сейчас задрожат. Но они не задрожали, Маша просто сделала вид, что обиделась. На самом деле она прекрасно все понимала.
– Ты снился мне всю ночь, – сказала она. – А еще мне снился мальчик. Хорошенький такой! Похож на тебя.
При упоминании о ребенке Женя скривил губы как от зубной боли. Увидев это, Маша резко от него отстранилась. В ее огромных глазах была боль. Женя увидел ее и поспешил сделать довольное лицо.
– Вот и хорошо. Ты же знаешь, как я хочу мальчика.
– Ты никого не хочешь, – Маша сказала это с горькой обидой в голосе.
Где-то она была права. Но Женя не столько не хотел этого ребенка, сколько считал его главной причиной того, что они не вместе, и поэтому он не мог не скрыть своего безразличия к тому, кто находился у его женщины в животе. Маша от этого жестоко страдала. И опять пришлось обманывать ее и убеждать, что он умирает, хочет, чтобы у них родился ребенок, что он ждет, не дождется его и так далее. Маша всему верила. Или делала вид, что верит.
