Гораций Уолпол - Замок Отранто
— Не смей бросать даже тень сомнения на безупречную чистоту моей дорогой Изабеллы, — сказала Матильда.
— Безупречная или не безупречная, как бы там ни было, а все-таки госпожа Изабелла куда-то девалась; зато обнаружен некий человек, которого никто не знает; вы сами начинаете его расспрашивать; он отвечает вам, что влюблен или несчастен, — это одно и то же; да ведь к тому же он говорит, что несчастен из-за других, а бывает ли кто-нибудь несчастен из-за другого, если он в этого другого не влюблен? — и, заметьте, сразу же вслед за этим он спрашивает вас, правда ли, что госпожи Изабеллы нет в замке?
— Спору нет, — отвечала Матильда, — твои соображения не лишены оснований… Побег Изабеллы изумляет меня… Любопытство этого человека кажется мне очень странным… Но ведь Изабелла никогда не таила от меня своих мыслей.
— Она уверяла вас в этом, — возразила Бьянка, — чтобы выведывать ваши секреты. Но, как знать, госпожа моя, может быть, этот незнакомец какой-нибудь переодетый принц. Пожалуйста, ваша милость, разрешите мне открыть окно и задать молодому человеку несколько вопросов.
— Нет, — ответила Матильда, — я сама спрошу его, не знает ли он чего-нибудь об Изабелле, хотя он и не заслуживает того, чтобы я вела с ним дальнейшую беседу.
Матильда собиралась уже открыть окно, как вдруг у боковых ворот замка, справа от башни, в которой она находилась, громко зазвонил колокол. Это помешало возобновлению разговора с незнакомцем. Помолчав некоторое время, Матильда снова заговорила с Бьянкой.
— Я убеждена, — сказала она, — что, каковы бы ни были причины побега Изабеллы, они не могут быть недостойными. Если этот незнакомец имеет касательство к ее побегу, значит Изабелла не сомневается в его преданности и надежности. Я заметила, — а ты заметила ли, Бьянка? — что его слова проникнуты чрезвычайным благочестием. Его речь не была речью человека безнравственного и грубого: он говорил так, как это свойственно людям благородного происхождения.
— Я уже сказала, ваша милость, — отозвалась Бьянка, — я уверена, что он переодетый принц.
— Однако, — продолжала Матильда, — если он причастен к побегу Изабеллы, как объяснишь ты, что он не скрылся вместе с нею? К чему было, безо всякой нужды, так неосторожно оставаться беззащитным перед гневом Манфреда?
— Уж что до этого, госпожа Матильда, — отвечала Бьянка, — то если он смог выбраться из-под шлема, так найдет и способ ускользнуть от мстительности и злобы вашего родителя. Я не сомневаюсь, что он держит при себе какой-то талисман.
— Тебе во всем видится волшебство, — сказала Матильда. — Человек, общающийся с адскими силами, не стал бы употреблять в своей речи высоких, священных слов, какие произносил этот незнакомец. Разве ты не слышала, с какой горячностью он поклялся поминать меня в своих молитвах? Да, Изабелла, несомненно, была уверена в его благочестии.
— Толкуйте мне о благочестии двух молодых людей разного пола, которые сговариваются вместе бежать! — вскричала Бьянка. — Нет, нет, ваша милость, госпожа Изабелла — особа совсем не такого склада, как вы думаете. Конечно, при вас она то и дело вздыхала и поднимала глаза к небу, потому что знала, что вы святая, но стоило вам повернуться к ней спиной…
— Ты клевещешь на нее, — прервала Матильда. — Изабелла не лицемерка: она в должной мере набожна, но никогда не притворялась, что призвана вступить на стезю, к которой на самом деле не испытывает склонности. Напротив, она всегда противилась моему стремлению уйти в монастырь; и хотя, признаюсь, я смущена тем, что она совершила свой побег втайне от меня, хотя дружба, связывающая нас, не позволяла ожидать от нее такого поступка, я не могу забыть, с какой неподдельной горячностью она всегда оспаривала мое намерение надеть на себя монашеское покрывало: она хотела видеть меня замужем, несмотря на то что за мной пришлось бы дать приданое, а это нанесло бы ущерб ее и моего брата детям. Ради нее я хочу думать хорошо об этом молодом крестьянине.
— В таком случае вы полагаете все же, что они питают друг к другу взаимную симпатию, — сказала Бьянка, но больше ничего не успела произнести, потому что вошел слуга и объявил, что госпожу Изабеллу нашли.
— Где же она? — живо отозвалась Матильда.
— Укрылась в церкви святого Николая, — ответил слуга. — Отец Джером сам принес это известие. Он сейчас внизу с его светлостью князем.
— А где моя мать? — спросила Матильда.
— В своих покоях, госпожа моя, — ответил слуга. — Она уже спрашивала о вас.
Манфред поднялся, как только забрезжил свет, и отправился в покои Ипполиты, чтобы узнать, нет ли у нее каких-либо известий об Изабелле. В то время когда он выспрашивал ее, ему доложили, что отец Джером желает говорить с ним. Не подозревая истинной причины его появления и зная, что через посредство этого монаха Ипполита совершала богоугодные дела, Манфред приказал впустить отца Джерома с намерением оставить его с Ипполитой вдвоем и продолжать тем временем розыски Изабеллы.
— У вас дело ко мне или к княгине? — спросил он монаха.
— К обоим, — ответствовал божий слуга.
— А госпожа Изабелла, известно вам что-нибудь о ней? — нетерпеливо спросил Манфред.
— Она у алтаря святого Николая, — отвечал Джером.
— Это не касается Ипполиты, — с некоторой неуверенностью в голосе сказал Манфред. — Пойдемте в мои покои, отец, и там вы сообщите мне, каким образом Изабелла очутилась в церкви.
— Нет, ваша светлость, — заявил прямодушный монах, укротив своим твердым, не допускающим возражений тоном своеволие Манфреда, который не мог не почитать этого человека, наделенного добродетелями святых праведников. У меня есть поручение, относящееся к вам обоим, и, с соизволения вашей светлости, я изложу его в присутствии вас обоих, но прежде я должен осведомиться у княгини, известно ли ей, по какой причине госпожа Изабелла покинула ваш замок.
— Нет, клянусь моей бессмертной душой, нет! — воскликнула Ипполита. Неужели Изабелла утверждает, что я причастна к ее побегу?
— Отец монах, — сказал, прерывая ее, Манфред. — Я питаю должное уважение к вашему сану, но здесь я верховный властитель, и я не потерплю вмешательства бесцеремонного священника во что бы-то ни было, касающееся жителей этого замка. Если у вас есть что рассказать мне, следуйте за мной в мои покои — я не имею обыкновения посвящать мою жену в секретные дела княжества: женщине не положено заниматься ими.
— Ваша светлость, — сказал благочестивый старец, — я не из тех, кто вторгается в семейные тайны. Моя священная обязанность — способствовать умиротворению, разрешать споры, проповедовать покаяние и учить людей обуздывать непокорные страсти. Я прощаю вам, ваша светлость, обидные слова, с которыми вы обратились ко мне. Я знаю свой долг и являюсь исполнителем воли более могущественного государя, чем Манфред. Внемлите ему, ибо это он речет моими устами.
