Дженнифер МакМахон - Обещай, что никому не скажешь
Мать назвала меня Кузнечиком, так она не называла меня после отъезда в колледж. Я вылезла из-под одеяла и босиком пошлепала на кухню. Мэгпай последовала за мной.
Все шкафчики на кухне были распахнуты, ящики выдвинуты, дверь холодильника приоткрыта. На столешницах выстроились миски, пакеты муки и сахара, банки с медом и патокой.
Ураган «Джин» нанес удар.
Открытая бутылка оливкового масла лежала на столе, и густая жидкость капала на пол. Мэгпай прыг-нула прямо в лужицу и принялась изящно лакать его, двигаясь по кругу и оставляя маслянистые отпечатки лап на полированном деревянном полу.
Я помнила, какое сильное впечатление на меня произвели аккуратность и практичность этой небольшой кухни, когда я впервые увидела ее два года назад. Если бы женщина, кропотливо продумавшая и обустроившая свою кухню, увидела бы сейчас этот кавардак, она бы не удержалась от слез.
– Что ты делаешь, ма? – Я была в равной степени поражена беспорядком и тем, что она помнила мое детское прозвище.
– Готовлю оладьи! Оладьи с клубникой!
Когда-то это было мое любимое лакомство; мама готовила их для меня утром по субботам в нашем типи, на старой походной плите. Судя по всему, она все-таки не совсем лишилась памяти.
Я заглянула в миску для теста, которое она собралась замешивать деревянной ложкой, неуклюже зажатой в перевязанной руке. Бинт был грязным и частично размотался. В миске лежало с полдюжины яиц (вместе с кусочками скорлупы), горка муки, кучка клубники (ягоды еще не разморозились), и все это было полито кленовым сиропом. Подвиньтесь, Джулия Чайлд[9].
– Яйца кончились, – сказала она, когда начала размешивать тесто. – Нужно сбегать к Гризуолдам.
– Ма, Гризуолды здесь больше не живут.
– Разве?
– Да, мама, уже давно.
Мистер Гризуолд умер десять или одиннадцать лет назад от сердечного приступа. Его сыновья разъехались по миру.
– У нас кончились яйца, – снова повторила мать.
– Я кое-что придумала. Давай здесь уберемся и съездим в город за яйцами. А потом вернемся и приготовим оладьи.
– Все-таки придется идти к Гризуолдам, – опять проговорила она, явно не намереваясь отрываться от миски с тестом. Я посмотрела на захламленный стол и, к своему ужасу, заметила нож для фруктов с черной ручкой, лежавший среди разбросанных ягод и просыпанной муки.
– Где ты это взяла, ма?
Мать улыбнулась, когда я взяла липкий нож, с которого капал красный сок.
– Нужно было порезать ягоды, – объяснила она.
Я сполоснула нож под краном, потом нашла ключ и заперла его в ящике с острыми предметами, гадая о том, какие еще сюрпризы моя мать прячет в доме… другие ножи, может быть, даже спички?
Я помогла матери сменить ночную рубашку, заляпанную маслом и мукой, на широкие брюки и джемпер, а потом разложила на кухонном столе все необходимое для смены повязок. Вскоре я обнаружила, что она испачкалась не только на кухне: на ее ночной рубашке и носках остались пятна, похожие на глину. Остатки бинтов на ее руках были покрыты грязью и кусочками сухих листьев. И показалось ли мне, что я вижу засохшую кровь под свежими пятнами от клубничного сока?
Я провела краткий осмотр и начала разворачивать грязные бинты.
– Мама, ты выходила ночью на улицу? Ты случайно не упала?
– Нам нужны яйца, Кузнечик.
Я решила, что буду запирать ее дверь по ночам, как советовала Рейвен. Можно считать, мне повезло, что мать нашла дорогу домой и, судя по быстрому осмотру, совсем не пострадала. Я представила, как она бродит по лесу в развевающейся белой рубашке, словно призрак из далекого прошлого Нью-Хоупа, пока я храпела, наглотавшись таблеток, и видела кошмарные сны. Оставалось лишь надеяться, что Рейвен, Опал и Гэбриэл не заметили ее. Это было бы не лучшее начало моего опекунства.
Я сняла остатки бинтов и осмотрела руки матери, аккуратно поворачивая их. Ее ладони были ярко-красными, с волдырями от ожогов. Некоторые из них прорвались и сочились прозрачной сукровицей. Я бережно промокнула их, нанесла мазь и стала менять бинты.
– Ты хороший доктор, – отметила она.
– Я не врач, а лишь медсестра, – напомнила я. – Школьная медсестра. Единственное лекарство, которое я прописываю, – это риталин.
– Ты ходила в медицинскую школу.
– Я так и не закончила ее.
– Почему?
– Я вышла замуж за Джейми.
– Ох… Джейми. Такой хороший мальчик. Где он?
– Остался в Сиэтле.
– А почему он не приехал?
– Мы развелись, мама. Помнишь? Мы уже несколько лет в разводе.
Внезапно мне захотелось, чтобы моя собственная память была похожа на швейцарский сыр. Было бы здорово, если бы мы могли как-то управлять своей памятью и выбирать, какие воспоминания можно оставить, а какие отправить в мусорную корзину. Пуф – и готово.
Мать с улыбкой смотрела на меня.
– Я тебя знаю, – сказала она, пока я забинтовывала ее руки.
– Мама, расскажи мне, как ты обожглась?
Она немного подумала.
– Был пожар?
– Верно. Расскажи мне о пожаре в типи.
– Из-за того пожара со мной случился инсульт. Теперь у меня проблемы с памятью.
– У тебя не было инсульта, ма. – Но, наверное, он будет у меня, прежде чем все это закончится.
– Инсульт из-за пожара. – Она энергично закивала.
– Мама, у тебя не было инсульта, но ты обожгла руки. – Я встала и начала складывать в коробку мазь, бинты и лейкопластырь.
– Она была там, – заявила мать, пока я стояла к ней спиной. Тон ее голоса испугал меня.
– Кто? – Я повернулась и посмотрела на нее. Она не ответила. – С тобой никого не было, ма. Рейвен и Опал уехали из дома, а Гэбриэл вытащил тебя из огня. Ты помнишь? – Ты укусила его. Прокусила ему руку.
Мать посмотрела на меня и перевела взгляд на забинтованные руки. Она улыбалась.
– Она была там. Она знает, кто ты такая.
– Куда мы поедем? – спросила моя мать, когда мы подошли к автомобилю.
– В город, за яйцами.
Она вроде бы удовлетворилась этим ответом и устроилась на пассажирском месте маленького синего автомобиля, который я взяла напрокат.
– Ремень безопасности, мама, – напомнила я. Она будто не слышала моих слов. Я потянулась, вытащила ремень и пристегнула ее.
– Куда мы поедем? – снова спросила она. Я повторила свой ответ.
– У Гризуолдов есть яйца, – сказала она. – Ленивому Лосю они не нравятся, потому что иногда в них попадается кровь, но это только потому, что они оплодотворенные.
По дороге в город мы проезжали старую ферму Гризуолдов. Я притормозила, когда увидела зеленые автомобили полиции штата, стоявшие на развороте вместе с фургоном службы новостей третьего канала. В поле за домом, ближе к опушке леса, я разглядела другие автомобили и белый автофургон. Все это зловеще напоминало события того дня, когда убили Дел. Моя мать смотрела прямо перед собой с довольной улыбкой на лице, не обращая внимания на суету вокруг.
