Стивен Кинг - Тьма, — и больше ничего
Одного выстрела хватило.
Вернувшись в дом, я обнаружил, что Генри заснул на диване. Я был совершенно разбит и подавлен, поэтому не нашел в этом ничего странного. В тот момент решил, что это нормально и вселяет надежду: он, конечно, запачкался, но не настолько, чтобы не оттереться от грязи до конца жизни. Я наклонился и поцеловал его в щеку. Он застонал и отвернулся. Оставив его, я пошел в амбар за инструментами. Когда сын присоединился ко мне тремя часами позже, я уже убрал уцелевшую часть сломанной крышки колодца и начал засыпать его.
— Я помогу. — Голос Генри звучал мертво и бесстрастно.
— Хорошо. Возьми грузовик и съезди к земляной куче у Восточной изгороди.
— Сам? — Он просто не верил своим ушам, а я порадовался, что в голосе появились эмоции.
— Ты знаешь, где передние передачи, так что найдешь и заднюю.
— Да…
— А потом все у тебя получится. Мне есть чем заняться, а когда ты вернешься, худшее будет позади.
Я ожидал вновь услышать от него, что худшее никогда не закончится, но он ничего не сказал. Продолжая засыпать колодец, я все еще видел голову Арлетт и джутовый мешок, из дыры в котором торчал клок ее волос. Возможно, между бедер моей жены уже устраивался выводок только что родившихся крысят.
Я услышал, как двигатель грузовика кашлянул раз, потом другой. Надеялся, что заводная ручка не вырвется и не сломает Генри руку.
Когда сын крутанул ручку в третий раз, двигатель нашего старого грузовика ожил. Генри пару раз резко газанул и уехал. Вернулся через час, — в кузове была земля и камни. Он подъехал к самому краю колодца, заглушил двигатель. Рубашку он снял, и тело — очень уж худенькое — блестело от пота. Я мог пересчитать все ребра. Попытался вспомнить, когда вдоволь кормил его. Поначалу не смог, потом осознал, что нормальным был лишь завтрак, после той ночи, когда мы с ней разобрались.
Этим вечером он получит все, что надо, подумал я. Говядины нет, но свинины в леднике хватает…
— Посмотри. — Его голос вновь стал бесстрастным. И он указал, куда смотреть.
Я увидел приближающийся к нам беличий хвост пыли. Посмотрел вниз. Из земли еще вылезала половина Эльпис. Это меня вполне устраивало, но рядом с коровой виднелся и край замазанного кровью матраса.
— Помоги мне, — велел я.
— Нам хватит времени, папка? — с легким интересом спросил он.
— Не знаю. Возможно. Только не стой, помогай мне.
Еще одна лопата стояла у стены амбара, рядом с разломанной деревянной крышкой. Генри схватил ее, и мы, стараясь действовать быстро, продолжили сбрасывать в колодец землю и камни.
Когда автомобиль шерифа округа с золотой звездой на дверце и прожектором на крыше подъехал к колоде для колки дров (вновь обратив в бегство Джорджа и кур), мы с Генри, оба без рубашек, сидели на ступеньках крыльца и допивали кувшин лимонада — последнее, что приготовила в этом доме Арлетт. Шериф Джонс вылез из-за руля, подтянул штаны, снял стетсон, пригладил седеющие волосы и вернул шляпу на место, точно по линии загара. Он приехал один. Я это воспринял как добрый знак.
— Добрый день, господа, — поздоровался он, взглянув на наши голые плечи, грязные руки, потные лица. — Занимались тяжелой работой, так?
Я сплюнул.
— Черт побери, и я в этом виноват.
— Неужели?
— Одна наша корова упала в старый колодец, — ответил Генри.
— Неужели? — повторил Джонс.
— Да, — кивнул я. — Хотите стакан лимонада, шериф? Его приготовила Арлетт.
— Арлетт? Так она решила вернуться?
— Нет, — ответил я. — Она забрала любимую одежду, но оставила лимонад.
— Я выпью. Но сначала мне надо воспользоваться вашим туалетом. После того как я перевалил за пятьдесят пять, мне, похоже, приходится отливать под каждым кустом. Чертовски неудобно.
— Это за домом. Идите по тропинке и ищите полумесяц на двери.
Он захохотал, будто услышал шутку года, и ушел за дом. Интересно, подумал я, он остановится, чтобы заглянуть в окна? Обязательно, если что-то смыслил в своей работе, а я слышал, что смыслил. Во всяком случае, когда был молодым.
— Папка, — прошептал Генри.
Я вопросительно посмотрел на него.
— Если он догадается, мы больше ничего не сможем сделать. Я могу солгать, но убивать больше не буду.
— Хорошо, — ответил я. Над этим коротким разговором я размышлял все последующие восемь лет.
Шериф Джонс вернулся, застегивая ширинку.
— Пойди в дом и принеси шерифу стакан, — попросил я Генри.
Сын ушел. Шериф разобрался с ширинкой, снял шляпу, вновь пригладил волосы, надел шляпу. На бедре у Джонса висел большой револьвер, и хотя по возрасту он никак не мог участвовать в Великой войне,[7] кобура выглядела как собственность АЭС.[8] Может, осталась после сына. Сын шерифа погиб на той войне.
— Нормальный запах в туалете, — прокомментировал он. — Не страшно зайти в жаркий день.
— Арлетт постоянно сыпала туда негашеную известь, — ответил я. — Постараюсь так тоже делать, пока она не вернется. Давайте поднимемся на крыльцо и посидим в тени.
— Тень — это хорошо, но я лучше постою. Надо давать нагрузку на позвоночник.
Я сел в свое кресло-качалку с вышитым на сиденье «ПА». Он встал рядом со мной, глядя на меня сверху вниз. Мне это не очень нравилось, но я делал вид, будто мне без разницы. Генри вернулся со стаканом. Шериф Джонс сам налил себе лимонад, попробовал, одним глотком осушил его чуть ли не до дна, вытер губы.
— Хороший, правда? Не кислый, но и не сладкий, а какой надо. — Он рассмеялся. — Я говорю, как Златовласка, да? — Он допил остальное, но покачал головой, когда Генри предложил вновь наполнить стакан. — Хочешь, чтобы я останавливался у каждого столба по пути в Хемингфорд-Хоум? А потом и в Хемингфорд-Сити?
— Вы перевели свое управление? — спросил я. — Я думал, оно здесь, в Хемингфорд-Хоуме.
— Точно. В тот день, когда меня заставят перевести управление шерифа в административный центр округа, я уйду в отставку и позволю Хэпу Бердуэллу занять должность, на которую он так рвется. Нет, нет, просто в Хемингфорд-Сити проводится судебное слушание. Вроде бы речь пойдет только о бумагах, но вы знаете, как судья Криппс… нет, пожалуй, не знаете, будучи законопослушным гражданином. Он очень раздражительный, и его характер становится только хуже, если человека вовремя нет на месте. Поэтому, даже если от меня требуется только сказать: «Да поможет мне Бог», — а потом расписаться в куче судебных бумаг, мне приходится спешить туда, отложив все здешние дела, и надеяться, что этот чертов «макси» не сломается на обратной дороге.
