Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей

К его счастью, слуги быстро прибежали на крики и привели старуху в чувство, дав ей какую-то микстуру. Они суетились, не обращая внимания на Генри.

— Что, милостивый Господь, здесь происходит?! — надрывно выкрикнул Генри, привлекая к себе внимание. Он уже успел пожалеть, что приехал сюда — к сумасшедшей старухе, в полуразваленный особняк.

— Мистер Блейк, — сказала та самая женщина, которая открыла ему дверь, — пройдемте за мной, я вам все объясню.

Они расположились в небольшой и обветшалой столовой. Дождь яростно барабанил по окнам, всполохи молний прорезывали небо, отчего свет в поместье частенько моргал, нагоняя ужас. Женщину звали Дебора, она работала экономкой в семье Монтгомери почти три десятилетия. Дебора заварила чай и, разлив ароматный напиток по чашкам, принялась рассказывать.

В последние годы миссис Монтгомери нездоровилось. Сначала ее подвело тело, а затем и разум. Ей мерещились разные странные вещи и люди, которых она никогда не видела. Старуха могла всю ночь бродить по дому, простукивая стены и что-то ища, а наутро ничего не помнила. Родных у нее не осталось, и миссис Монтгомери медленно угасала в родовом поместье, снедаемая видениями.

— Когда-то здесь все было по-другому, — с легкой улыбкой произнесла Дебора, предавшись воспоминаниям. — Но опиумная война забрала у миссис Монтгомери сына, а мужа сделала инвалидом. После его смерти все стало только хуже. Мистер Блейк, вы единственный, кто может помочь ей обрести покой. Все, чего желает миссис Монтгомери, — воссоединиться с семьей, пусть даже и на холсте.

Генри сделал глоток, раздумывая над словами экономки. Одиночество — страшная вещь. Ему было жаль безумную старуху, хоть ее слова и напугали его до глубины души. Однако мысль о собственной мастерской оказалась сильнее страха.

— Я все сделаю, Дебора. Обещаю.

Женщина промокнула уголки глаз платком и кивнула в знак благодарности.

— Но позвольте маленькое уточнение: кто такая черная плакальщица?

Жуткие слова миссис Монтгомери и завывающий плач до сих пор стояли у него в ушах. На переносице Деборы залегла морщинка. Она скривилась, как если бы проглотила что-то неприятное и склизкое.

— В этих стенах умерло много людей, мистер Блейк. Никто вам не скажет, какая история правдива, а какая нет. Поговаривают, лет сто назад старый граф взял в жены юную девушку. Но она не родила ему наследника, и на смертном одре мужчина проклял жену за то, что его род прервался. Он приказал надеть на нее траурный наряд и замуровать ее в стене, чтобы она никогда не вышла замуж. С тех пор ее мятежная душа вынуждена бродить по дому, неся вечный траур.

С каждым словом Генри ощущал приливы страха, а по телу пробежали мурашки. Это место вселяло ужас.

— Но вы не переживайте, никто и никогда не видел черную плакальщицу, — попыталась успокоить его экономка. — Это всего лишь слухи и старые байки.

— Но я слышал плач… — тихо признался мужчина.

— Вот как? — Дебора будто не удивилась. — Пройдемте со мной, прошу.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж. Свет здесь не горел, и не факт, что вообще работал. Было ощущение, что сюда давно никто не заглядывал.

— Это крыло заброшено, — экономка подтвердила мысли Генри.

В воздухе витал запах пыли, забираясь в ноздри и щекоча их. В руках мисс Деборы загорелась лампа, едва освещая пустой коридор.

— Дом разваливается, мистер Блейк. Прислушайтесь.

Оглушительная тишина давила, от страха у мужчины в ушах стучала кровь. Он тихо выдохнул, пытаясь унять волнение. И вскоре снова услышал плач. Тихий, полный горечи и скорби. Он то становился громче, то стихал.

Но Дебора, кажется, даже и глазом не моргнула. Она медленно пошла вперед: пол под ее ногами натужно скрипел, отчего плач становился громче. Она дошла до конца коридора, когда в окне за ее спиной полыхнула молния, озаряя второй этаж мертвенно-бледным светом. На секунду мужчине показалось, что за спиной Деборы раскинулись уродливые крылья. Но это был лишь силуэт гаргульи, примостившейся на карнизе.

— Видите, это всего лишь старые доски. Они рассохлись от времени, отсюда этот «страшный» звук. Мы уже привыкли, но миссис Монтгомери… — экономка качнула головой, — ее разум нестабилен и способен на странные вещи.

Генри смотрел на приближающийся язычок пламени в руках Деборы, и паника отступала. Призраки — какая нелепица! Это всего лишь скрипучий пол в старом доме и фантазии больного человека. Такой ответ устроил мужчину, хоть страх и не переставал тлеть где-то на задворках сознания.

Экономка проводила Генри в его покои на первом этаже. Комната была просторной, с большой старомодной кроватью и камином. Однако воздух пропитал стойкий запах сырости и плесени. Здесь давно никто не жил. Мужчина растопил камин, чтобы хоть как-то прогреть помещение.

Ложился он в смятении, сон никак не шел, а слух цеплялся за различные шорохи. На всякий случай Генри предусмотрительно запер дверь изнутри. Спустя несколько часов беспокойных терзаний он наконец задремал. Однако его сон нарушил тихий скрип.

В коридоре кто-то ходил. Шагов слышно не было, однако пол под ночным визитером скрипел, отчего противный звук «плача» появился вновь. Огонь в камине уже догорел, виднелись лишь алые тлеющие угольки, комната погрузилась в полумрак.

Полоска лунного света, льющегося из-под двери, пропала. Скрип-плач прекратился, и внезапно дверная ручка истерично задергалась. Она тряслась, грозя выпасть, но все закончилось так же неожиданно, как началось.

Звуки стихли, оглушительная тишина накрыла поместье. Генри утер тыльной стороной ладони пот со лба. Он думал, что все позади, как вдруг почувствовал прикосновение ледяной руки на своем плече. Плач вернулся. Теперь его сложно было спутать со скрипом старых досок. Мужчина медленно повернул голову. Крик, полный ужаса, застрял в его горле.

В следующую секунду Генри проснулся. Простыня липла к влажному телу, грудь высоко вздымалась, а сердце стучало так сильно, что заглушало все остальные звуки.

— Это всего лишь сон… — прошептал мужчина, нервно ощупывая себя. Он был цел, а дверь все так же оставалась запертой изнутри. — Дурной сон.

За плотными шторами едва забрезжил рассвет. Мужчина распахнул окно, впуская стылый воздух. Все его страхи и сомнения развеялись как дым.

Старые трубы натужно сипели, извергая из латунного крана воду с запахом ржавчины. Генри как мог привел себя в порядок и отправился на кухню. Слуги уже не спали: он как раз успел отведать горячей овсяной каши. После странной ночи она казалась ему самым прекрасным кушаньем на свете.

— Миссис Монтгомери опять забрела на второй этаж. — Генри невольно подслушал разговор служанок. — Она скреблась ногтями, пока не содрала все обои. Ужас, бедная женщина…

Возможно, сквозь жуткий сон он слышал именно ее шаги. Воспоминания о первой ночи в поместье отозвались тупой болью в висках. Но сны всего лишь плод фантазии, и стоит солнцу подняться, как даже самый страшный кошмар рассеивается. К счастью, остаток дня прошел для Генри куда более радостно.

В гостиной мужчина успел ознакомиться с немногочисленными портретами семьи и сделать несколько набросков для будущей картины. Генри намеревался показать их миссис Монтгомери, но женщина не хотела разговаривать. По словам Деборы, она все чаще проваливалась в забытье, лишь изредка приходя в себя. Что ж, значит, в другой раз.

После вчерашнего ливня стояла изумительная погода — чистейшее лазурное небо и ласковый теплый ветерок выманили его на улицу. Генри прогуливался по саду и делал небольшие зарисовки карандашом. Ровными линиями он очерчивал строгий фасад здания, арочные окна и острые шпили башен, сглаживая их недостатки. Вскоре на бумаге появился прекрасный дом — именно таким он был еще каких-то сто лет назад. На рисунке даже нашлось место устрашающим гаргульям — по две на каждой башне и еще две над входом.

Генри сосредоточенно трудился над эскизом, как вдруг его внимание привлек странный шорох. Кусты справа яростно тряслись — и точно не от ветра. Мужчина остановился, надеясь увидеть птицу или животное. Но ветви продолжали содрогаться, пока оттуда не показался женский силуэт.