Саймон Грин - Город, где умирают тени
Мэд быстро пошла вперед и изо всех сил старалась согнать с лица хмурое выражение, видя, в каком состоянии находится зал. Повсюду в углах паутина, гобелены выцветшие, в застарелых пятнах. Факелы почти до конца выгорели, и пол густо устилала пыль.
Дедушка-Время сидел развалившись на большом железном троне, возвышавшемся на помосте из голубого с прожилками мрамора. На нем была темная мантия волшебника, покрытая загадочными символами. Иногда на плече у него сиживала сова, но сейчас ее не было. Остановившись перед троном, Мэд резко отсалютовала Времени, а затем с трудом подавила шок, охвативший ее от первого взгляда на лицо старика.
Он выглядел невероятно дряхлым, намного старше, чем ему было положено. Кожа была полупрозрачна, а над выпирающими скулами темнели глубоко запавшие глаза. Взгляд их оставался решительным и строгим, но губы дрожали. Время постарел на сотню лет с момента их последней встречи, а виделись они меньше часа назад. Мэд с большим трудом постаралась не подавать виду. Похоже, борьба с крестоносцами отняла у него все силы.
— Ну вот, пришла, — отрывисто бросила она. — Зачем звал?
— Надо поговорить, — сказал Время, и Мэд едва не вздрогнула, услышав его изменившийся голос — он был слаб и тих, чуть громче шепота.
— Надо так надо. Можешь не благодарить. Я всего лишь делаю свою работу.
— Что? — беспомощно взглянул на нее Время. — О чем ты, дитя мое?
— Позаботилась о крестоносцах. Проблемы больше нет. Их было всего двенадцать.
Время медленно покачал головой:
— Не за этим я тебя позвал, Маделейн. А теперь, пожалуйста, будь внимательна. Времени и сил у меня осталось только на это последнее дело.
Дыхание старика сбилось, и он замолчал. Мэд капризно надула губы. Она так гордилась тем, что вывела из строя двенадцать крестоносцев, не получив при этом и царапины, хотя знала, что Времени это не понравится. Потому как, будучи человеком такого положения и власти, он порой бывал на удивление щепетилен и брезглив. И никогда по-настоящему не ценил того, что она для него делала.
Время вновь заговорил, медленно, с усилием, и Мэд стала внимательно слушать.
— Я закрыл Дверь в Вечность дабы защитить ее от крестоносцев. Но когда верховный главнокомандующий заявился сюда собственной персоной, я открыл ее снова — для него лично. Это решение казалось мне самым простым. Однако, как только он прошел через нее, все изменилось. Зов Двери вдруг стал сильнее, много сильнее. Тихий голос, что созывает всех, кто еще не прошел через Дверь, стал неодолим. Он сделался вдруг могучим, и, как бы я ни старался, усмирить его я был не в силах. Тогда я попытался вновь закрыть Дверь и не смог. Силы покидают меня. Дверь в Вечность стоит открытой, и зов ее необорим. Психологическому давлению, которое она оказывает на горожан, противостоять возможности нет. Думаю, нам следует ожидать настоящий поток посетителей. Большинство из них самостоятельно найдет к ней дорогу, и сопровождать их не потребуется. Однако кое-кому надо будет помочь. И заняться этим придется тебе, Маделейн. Делай, что сочтешь нужным, но порядок должен быть соблюден. Я хотел бы передать тебе часть своей силы, потому как верю, что ты с толком применишь ее. Джек Фетч будет тебе подчиняться — в известных пределах. Я знаю, что вы с ним не очень ладите, но вам придется привыкать работать вместе.
— С какой радости? — спросила Мэд. — Что случилось-то? Ты что, уезжаешь?
— Можно сказать и так, — устало проговорил Время. — А сейчас самое главное. Близится беда. И беда страшная.
— Страшнее крестоносцев?
— О да. Много страшнее. Беда по имени Бес. Эта беда пронесется через город, и я не в силах хоть как-то этому воспрепятствовать. Что-то инициировало мои слишком ранние смерть и реинкарнацию. Какая-то внешняя сила тайно манипулирует течением событий, и выходит так, что я беспомощен перед ней.
— Сколько у нас осталось времени? До твоей очередной смерти?
— Может, час, а может, и меньше. Я оттягиваю, как только могу, но давление становится просто невыносимым. Умру я очень скоро, и Время снова ненадолго станет младенцем. Городу придется обходиться несколько дней без меня, пока я опять не буду в состоянии контролировать ситуацию. Обычно это происходило безболезненно, но именно сейчас все мыслимые силы готовятся воспользоваться моментом. Маделейн, видишь тот меч? Ну конечно, видишь. Знаешь ли ты, что это за меч?
— Знаю, — кивнула Мэд. — Это Эскалибур. Меч короля Артура.
— Теперь это твой меч. Выдерни его из камня, Маделейн.
Мэд долго смотрела на Время, а затем перевела взгляд на меч. Ей показалось, что под ее взглядом клинок засверкал ярче. Медленно она подошла и остановилась перед наковальней на каменном пьедестале. Перекрестье меча было из травленого серебра, а рукоять обернута древней кожей, здесь и там потемневшей от времени и от соли. Мэд взялась за рукоять — та пришлась ей в точности по руке, будто для нее была изготовлена, — и, потянув на себя, одним легким рывком выдернула меч из камня и вытянула перед собой.
Клинок испускал свет, наполняя им древний зал, как нарождающаяся заря. Несмотря на свои размеры, меч был почти невесом, но Мэд не сомневалась в его крепости и силе. Она вдруг почувствовала, что он стал частью ее самой, словно песня, укутавшая ее душу.
Развернувшись, Мэд возвратилась к трону Дедушки-Времени с таким видом, будто командовала парадом. У старика в руках были пояс и ножны, и Мэд взяла их, вложила меч в ножны и застегнула пояс на талии. Она чувствовала, что сейчас способна на все — все, что угодно.
— И что? — беззаботно спросила она. — Теперь я — английская королева?
— Боюсь, что нет, — чуть заметно улыбнулся Время. — Это было бы слишком просто. Но, если хочешь, можно сказать, что ты королева Шэдоуз-Фолла. Моя сила — в мече, используй ее, когда понадобится. Может, я сгущаю краски и тебе не придется взмахнуть им в приступе ярости, но если уж придется вынуть Эскалибур из ножен, делай то, что сочтешь нужным. Не взирая ни на что.
Старик немного помедлил, собираясь с силами; глаза его были полуприкрыты, и Мэд было подумала, не заснул ли он. Внезапно Время пошевелился, словно борясь с наплывами забытья, и вновь улыбнулся Мэд:
— Маделейн, может статься, это наша с тобой последняя возможность поговорить. Так много всего я хотел рассказать тебе, но не довелось. Несомненно, Время, который придет мне на смену, будет иметь доступ ко всем моим воспоминаниям, однако я сам хочу тебе сказать это, пока я — это я... Я всегда заботился о тебе, Маделейн. Будь ты моей дочерью, я не смог бы любить тебя сильнее. Как бы я хотел... Как жаль, что мы с тобой так мало были вместе.
Он устало откинулся на спинку трона и прикрыл глаза. Мэд несколько раз шмыгнула носом, пытаясь удержать подступившие к глазам слезы. Она ждала, но Время больше не говорил ничего. Его лицо было все изъедено морщинами и напоминало маску мумии, а руки совсем стали похожи на обтянутые сморщенной кожей кости. Мэд позвала его, но Время не отозвался. Дыхание его было редким и пугающе неглубоким. Мэд присела у трона и стала ждать.
