Стивен Кинг - Безнадега
Как это просто, думала она. Словно цент, проваливающийся в дырку в кармане.
– Дэвид, – обратился к мальчику Джонни, – ты знаешь, каким образом Тэк перебрался в тело Риптона?
Дэвид покачал головой.
Джонни кивнул, словно не ожидал ничего другого, и откинулся назад, прислонившись головой к борту. И тут до Мэри дошло, что Маринвилл, несмотря на все его выходки, ей нравится. И не только потому, что вернулся с Дэвидом. Он нравился ей с того момента, как они… искали оружие. Она тогда сильно напугала его, но он оклемался. Быстро оклемался. К тому же Маринвилл принадлежал к тем немногим людям, которые смогли вновь подняться на ноги, отказавшись от спиртного и наркотиков. Если он особенно не говнялся, с ним можно было иметь дело.
«Ремингтон» лежал рядом с ним. Не поворачивая головы, Джонни нащупал винтовку рукой, поднял и положил на колени.
– Боюсь, мне не удастся прочесть завтрашнюю лекцию, – сообщил он потолку. – Ее тема: «Панки и постлитература: американское писательство в двадцать первом веке». Придется возвращать аванс. «Грустно, грустно, грустно, Джордж и Марта». Это из…
– «Кто боится Вирджинии Вулф?», – перебила его Мэри. – Эдуард Олби. В этом автобусе не все полуграмотные.
– Извините. – В голосе Джонни слышалось удивление.
– Вы обязаны занести это извинение в свой путевой дневник, – с серьезным видом заявила Мэри.
Джонни оторвал голову от борта, чтобы посмотреть на нее, нахмурился, а потом расхохотался. Мгновение спустя Мэри присоединилась к нему. Затем начали смеяться Дэвид и Ральф. Пронзительный смех последнего, столь не соответствующий его внушительным габаритам, еще больше развеселил Мэри. У нее даже разболелся ободранный живот, но боль не остановила ее.
Стив постучал по переднему борту.
– Что у вас там творится? – Голос звучал приглушенно, поэтому они не поняли, встревожил Стива смех в кузове или развеселил.
– Не лезь не в свое дело, техасский невежа! – рыкнул Джонни Маринвилл. – Мы здесь беседуем о литературе!
Мэри визжала от смеха, одной рукой схватившись за шею, а вторую приложив к животу. Она не могла успокоиться до тех пор, пока грузовик не поднялся на гребень вала и не покатил вниз. Вот тут ее смех как рукой сняло. Перестали хохотать и остальные.
– Ты его чувствуешь? – спросил Дэвид отца.
– Что-то я чувствую.
Мэри начала бить дрожь. Она попыталась вспомнить, дрожала ли она раньше, когда смеялась, но не смогла. Они все что-то почувствовали, в этом у нее не было ни малейших сомнений. И могли бы почувствовать больше, если бы уже побывали здесь, если бы поднялись той дорогой, по которой сейчас спускался грузовик, а при этом их по пятам преследовала бы кровоточащая тварь.
Выброси эти мысли из головы, Мэри. Выброси и закрой дверь.
– Мэри? – окликнул ее Дэвид.
Она посмотрела на него.
– Скоро все закончится.
– Хорошо.
Спустя пять минут, очень долгих минут, грузовик остановился, открылись дверцы кабины, и Стив с Синтией подошли к заднему борту.
– Приехали, – объявил Стив. – Последняя остановка.
Мэри с трудом вылезла из кузова, морщась при каждом движении. Все тело болело, а особенно ноги. Если б она посидела чуть дольше, то скорее всего просто не смогла бы пройти ни шагу.
– Джонни, аспирин при вас?
Он протянул ей флакон. Мэри взяла три таблетки и запила их остатками джолт-колы. Потом обошла грузовик. Они спустились на дно карьера, она – во второй раз, остальные – в первый. Взглянув на ржавый ангар и вспомнив о том, что находится внутри, о том, как близко подступила она к черте, разделяющей жизнь и смерть, Мэри едва не закричала. Потом взгляд ее остановился на патрульной машине с раскрытой дверцей со стороны водителя, поднятым капотом и воздушным фильтром, лежащим у левого переднего колеса.
– Обнимите меня, – попросила она Джонни.
Джонни обнял, и брови его удивленно приподнялись.
– А теперь отведите к этой машине.
– Зачем?
– Мне надо кое-что сделать.
– Мэри, чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим, – подал голос Дэвид.
– Мне нужна одна секунда. Пошли, Шекспир. Время дорого.
Он подвел Мэри к патрульной машине, придерживая ее одной рукой за талию и сжимая «ремингтон» в другой руке. Она понимала, что Джонни чувствует, как дрожит ее тело, но не стеснялась этой дрожи. Чтобы собраться с духом, она, прикусив нижнюю губу, вспоминала, как ехала в город на заднем сиденье этой машины, сидя рядом с Питером за металлической сеткой. На заднем сиденье, где пахло «Олд спайс» и ее страхом. Ни дверных ручек, ни рукояток опускания стекла. И смотреть некуда, кроме как на обожженную солнцем шею Энтрегьяна и в пустые, глупые глаза медвежонка, болтающегося на приборном щитке.
Мэри нырнула в запах Энтрегьяна, точнее, в запах Тэка, теперь она это знала, и сорвала медвежонка с приборного щитка. Его пустые глаза кан тои смотрели прямо на нее, спрашивая, что за глупость она задумала, какой от этого будет прок, что она хочет этим доказать?
– С тобой будет покончено, сукин ты сын, и это первый шаг. – Она бросила медвежонка на землю и опустила на него ногу. Со всей силы. Мэри почувствовала, как медвежонок захрустел под кроссовкой, и испытала при этом несказанное удовлетворение. Пожалуй, впервые за всю эту безумную ночь.
– Можете ничего мне не говорить, – покивал Джонни. – Это новый вариант психотерапии. Символическое подтверждение окончания стрессового периода, означающее: «Я в полном порядке, все плохое отринуто и растоптано». Или…
– Заткнитесь, – беззлобно отозвалась Мэри. – И можете меня отпустить.
– А надо? – Его рука заелозила по талии Мэри. – Я только начал знакомиться с топографией.
– Жаль, что я не карта.
Джонни убрал руку, и они вернулись к остальным.
– Дэвид, – спросил Стив, – это там?
Он указал на квадратную дыру в двадцати ярдах выше по склону, которую Мэри уже видела. Левее ржавого ангара, за тяжелой техникой. Тогда Мэри об этом не думала, потому что ее занимало другое: унести бы поскорее ноги, – но теперь она почувствовала, что эта дыра в земле ее пугает. До такой степени, что подгибаются колени. Ладно, подумала она, зато я свела счеты с медвежонком. Теперь он никогда не посмотрит на тех, кого засунули на заднее сиденье патрульной машины. Спасибо и на этом.
– Да, – кивнул Дэвид. – Китайская штольня.
– Кан так в кан тахе, – проговорил Ральф словно во сне.
– Да.
