Дино Динаев - Собака Кантерсельфа
Трап привел их в крохотный отсек с задраенной намертво переборкой. Они с Максом поспешно заперлись в ближайшей к трапу каюте и боялись носа высунуть, а матросы наоборот – сунуть. Впрочем, долго везение продолжаться не могло.
– Я читал разные статьи о компании "Делейни", – сказал анналист. – Слухи о ней темные ходят. Они людей скупают. В Африке целые деревни купили больных СПИДом.
– На фига им больные? Кому нужны зараженные органы?
– Им нужен был СПИД.
– В Африке товар кончился, теперь значит, к нам приперлись, – понял Сафа. – Всю Алгу скупили наподобие африканской деревни. А какой город был! Машины в шесть полос ехали. Порт самые современные пароходы принимал. А как пришел Темнохуд, начались метания. В порту начальники менялись как бешеные. И у каждого свой план.
То они с Францией контракт подписывают, то с Гваделупой. Смешно сказать, бумажки на утверждение в Москву возили. А теперь значит, докатились до компании "Делейни".
Мы им живой товар, а они нам африканский СПИД. Взаимовыгодный обмен, господа.
– Ключница идет! – тихо сказал Макс, и Сафа подскочив, зажал ему рот.
В тишине раздался скрежет проворачиваемого стопора, и задраенная переборка открылась. Кто-то пошел по отсеку, действительно позвякивая чем-то металлическим.
Он приблизился к двери, в этом месте Сафа сжал рот Максу особенно сильно, потом шаги удалились.
Сафа отпустил руку, тело мягко упало, и, приотворив дверь, выглянул. Глаза его едва не вылезли из орбит, и он сам чуть не заорал. По коридору шел Визг!
Мощный торс словно шкура покрывает крупноячеистая позвякивающая при ходьбе кольчуга. Штаны сотканы из ячеек поменьше. Все это блестит и переливается даже в свете тусклого фонаря. Голову закрывает безобразный квадратный шлем из грубо сваренных стальных листов.
Открыты только ладони и ступни. В правой руке, в которой угадываются лишь два изуродованных скрюченных пальца, Визг держал ржавую электропилу с устрашающе заостренными зубьями.
Сафа стал осторожно по миллиметру прикрывать дверь. Он был уверен, что не издал ни звука, никогда в жизни он еще не был столь аккуратен. Но Визг остановился как вкопанный.
Сафа застыл, и в следующую секунду Визг обернулся. В глубокой щели огромного шлема горел злобой единственный глаз.
– Ма-акс! – заорал Сафа. – Полундра!
Он выскочил в отсек, следом пробкой вылетел и заметался Макс.
Визг развернулся всем корпусом, как не смог бы развернуться ни один нормальный человек, и неуклюжими, но очень быстрыми скачками двинулся за ними. Впрочем, это было не совсем точно. Потому что Сафа бежал ему навстречу!
Темнохуд, находящийся в отдельной каюте, поднял голову и прислушался к коллективному топоту. Его это так заинтриговало, что он отложил в сторону лекарства, на которых проверял срок годности и выглянул в коридор. По нему в колонне по двое топтался на месте спецмон.
– Смирно на капитана порта! – крикнул Счастливчик.
Вооруженные умхальтерами бойцы в потных майках и галифе шагали на месте.
Темнохуд опасливо попятился, а бойцы затянули речевку в такт шагам.
– Кто шагает дружно в ряд?
Спецмоновский наш отряд!
Нахлобучим до поту
Алгу в попу!
– Иван Иванычу ура! Вперед! – зычно крикнул Счастливчик, стараясь проорать чуть ли не ему в ухо, Темнохуд сделал вид, что не заметил оскорбления.
Когда спецмон со своей издевательской речевкой миновал Темнохуда, челюсть его отвисла: последний спецмоновец тащил на веревку совершенно голую женщину.
Счастливчик с треском захлопнул дверь, съездив капитану в лоб.
Спецмон был разделен Счастливчиком на три неравные части. Основные первые и вторые группы были направлены в машинное отделение и на капитанский мостик соответственно и двинулись навстречу друг другу. Таким образом, они должны были прищучить Ребрия и оставшихся беглецов в любом случае.
Сам Счастливчик со своими дружками Шкотом, Мормышкой и Жиртрестом заперлись в люксе на верхней палубе и стали нажираться спиртным до скотского состояния.
Столиким им служила скрючившаяся голая женщина. Ее никто не хотел пользовать по прямому назначению, следует признать, что они только этим и занимались, пока Заремба не пустил их в дело. Теперь несчастная могла служить разве что в качестве мебели.
В трюме было жарко как в аду. Масло с конденсированной влагой поблескивало на трапах, на металлических решетках, устилавших проходы между паровыми котлами. С шумом работали трюмные помпы и нефтяные турбонасосы. В проходе между первым и вторым паровыми котлами, поджав руки и ноги, лежал обгоревший труп.
Командир группы сержант Хлыстов тотчас доложился по команде.
– Продолжайте движение, – проскрипел в ответ Заремба. – Ничего не трогайте.
Сдохнете.
Чем сразу заронил сомнение в маленькую голову Хлыстова на большом торсе. Почему нельзя?
Они нашли еще пару сожженных трупов, так и не увидев ни одного живого человека.
Настороженно вертя по сторонам дулами умхальтеров, спецмоновцы прошли между тяжело гудящими нефтенасосами и внезапно оказались перед постом управления кораблем, в центре которого на вертикальной тумбе располагался манипулятор с рулевым указателем.
Рукоятка в автоматическом режиме двинулась вправо, выдавая силовой импульс на перекладку руля при помощи тяги. Корабль чуть заметно содрогнулся. Рулевой указатель провернулся на пять градусов и замер. Судно корректировало курс.
Все это не понравилось Хлыстову, особенно жуткие уже подсохшие пятна на полу и стенах, и он крикнул Сыромятникову, чтобы тот шел первым.
Боец перевесил оружие за спину и опасливо подошел к посту. Помня о предупреждении капитана, Хлыстов велел ему дотронуться до приборов. Когда тот выполнил команду, и ничего с ним не случилось, остальные осмелели и тоже подошли.
На мгновение возникла сутолока, в следующую секунду судно резко рыскнуло вправо.
Все повалились с ног, исключая Сыромятникова, который успел схватиться за рычаг.
Видно он что-то там сдвинул, потому что крен стал еще больше. Спецмоновцы с трудом цеплялись за кронштейны, с помощью которых нефтенасосы крепились к шельтердечной палубе.
– Перестань крутить румпель, идиот! – закричал сержант подчиненному.
– Я ничего не кручу! Он сам! Я только держусь! – в панике отвечал тот.
Крен достиг критической величины, Сыромятников уже висел на тумбе, вытянувшись параллельно палубе. С громким скрежетом на котле нефтяного отопления приоткрылась заслонка. Скосив глаза, боец увидел на дне пропасти под собой окно в тясечеградусное пламя, которое казалось белым как сварка. Он еще сильнее сжал рукоятку, но она вдруг провернулась и словно намыленная выскользнула из кисти.
