Анна Железникова - Самая страшная книга 2016 (сборник)
– Прохлаждаешься? – прищурилась Яна. В их приятельстве она взяла на себя роль «старшего товарища». – Полезным бы чем занялся, пока нас ждал.
– Я… – Федя растерялся, – я… вот…
Он извлек из-за пазухи газетный сверток, вручил Яне и произнес с радостным смущением:
– Это тебе. Бутерброд.
– Бутер… что?
Она развернула сверток. Савва выгнул шею, его била дрожь.
– Хлебушек, – простонал мальчик.
– Что это? – холодно поинтересовалась Яна.
На кусочке черного хлеба примостился мясистый фиолетовый листок.
– Бутерброд, – хвастливо, захлебываясь эмоциями, сообщил Федя. – Я его сам приготовил. Для тебя.
– А это что? – Она подцепила фиолетовый ингредиент.
– У нас в горшке растет. Комнатный цветок, не помню, как называется. Их надо вместе…
Яна осторожно прикусила листочек, пожевала, скривившись, выплюнула:
– Гадость.
Потрясенный Федя шмыгнул носом. Яна отдала хлеб брату.
– Это мне? Все?
– Ешь медленно, – приказала она и кивнула разочарованному приятелю: – Что вылупился, Баркалов? До ночи будем здесь мерзнуть? За мной! – И она направилась к красноармейцу, дежурящему у кинотеатра. – Простите, товарищ…
– Еды нет, – рявкнул красноармеец. – Пошли вон, нет у меня еды.
– Мы… мы не попрошайничаем, – Яна гордо задрала подбородок, – Мы помочь хотим. Расчистить снег.
– А, – солдат опустил взор. Его лицо отекло от чрезмерного употребления подсоленного кипятка, муки голода исказили черты. – Идите к Аничкову мосту. Там помощь нужна.
Дети зашагали по Невскому проспекту. Яна впереди, следом – Федя. Замыкал шествие Савва. Он смачивал хлеб слюной и посасывал его, как леденец.
– История была, – начал Федя, – в Куйбышевском районе вчера девушку убили.
– Снарядом?
– Нет. Она официанткой работала в директорской столовой. Ухоженная такая, красивая. Вот ее и убили. Вилкой в горло, – Федя продемонстрировал, как именно вонзался в плоть красивой официантки столовый прибор.
– Дикари, – процедила Яна.
– Тебе что, официантку жалко? – удивился Федя искренне. – Они же воровки все. Обвешивают людей.
– Не все. Есть хорошие. И кто-то должен работать официантом. Каждый в жизни занимает свое место.
– Ага, особенно управдомы.
– И управдомы тоже, – отрезала Яна.
– А вот еще история была. Умер старик. А семья никому не сказала. Чтобы карточки за него получать. Он разлагаться стал. Так они его в окно засунули, между стекол, где прохладнее. Соседи идут, а в окне мертвяк.
Яна бросила быстрый взгляд на Савву. Испугалась, что братик вспомнит, как мама медлила до конца ноября, не говорила милиции про бабушкину кончину.
Мальчик умиротворенно доедал хлеб.
– Была такая история еще…
– Слушай, заткнись, а? Ты, вообще, хорошие истории знаешь?
– Хорошие? – Федя почесал затылок. Худая рука болталась в рукаве шинели. – Какие – хорошие?
– Такие. Вот, например. Одна женщина поменяла куртку на тарелку картофельных очисток. Вернулась домой, поняла, что в куртке карточки забыла, все.
Федя сочувственно присвистнул.
– На следующий день женщина пошла милостыню просить. А к ней подходит та, что менялась с ней, дает ей карточки и говорит: я вас обыскалась, вы в куртке оставили, заберите. И они обнялись и заплакали. Вот это история, Баркалов, а то, что ты рассказываешь…
Яна осеклась.
У морга, возле павильона Росси, стояло с десяток мертвецов. Прислонившиеся к стене, с вытянутыми по стойке смирно задубевшими телами, они наблюдали за живыми. Рты беззвучно кричали. Волосы развевались по ветру.
Последний привал перед тем, как быть сваленными в братскую могилу. В яму, где они сплетутся с другими несчастными в единый комок мерзлого мяса.
– Видишь, – тоном человека, доказавшего свою правоту, заявил Савва, – это Африкан снял с них обувь.
Детский пальчик указал на босые ноги трупов.
– Пошевеливайся, умник, – Яна подтолкнула брата.
У Аничкова моста с пропавшими статуями юношей и их коней Федя передал девочке лопату.
– Что за Африкан? – спросил он.
– Чудище, которое Савва выдумал.
– Ничего не выдумал, – огрызнулся мальчик, орудуя детской лопаткой. – Он по ночам ходит, снимает с мертвых обувь. В окна заглядывает и делает так, чтобы у людей надежды не было. Говорит им, чтоб они были плохими.
– Отлично справляется твой Африкан.
– Он не мой, – Савва поежился от мысли, что такое существо, как Африкан, может быть его.
– А ты ему не подыгрывай, – буркнула Яна, счищая лед с трамвайных путей, – и вообще, помолчи хоть пять минут.
Федю хватило на три.
– Я видел, как вон тот дядька дохлых крыс ел. Их грузовик раздавил, а он их ел.
«Ну и что, – отрешенно подумала Яна, – а мы Шубку съели, кошку нашу. Но это папа еще живой был».
– Какой дядька? – завертелся любознательный Савва.
– Тот, что следит за нами с набережной.
– Так это дядя Архип, дворник. У него гречка в голове.
Яна откинула с лица прядь волос.
– И правда дядя Архип. Чего это он забрел сюда?
Дворник Лядов стоял у замерзшего канала и бормотал в спутанную бороду.
Яна помахала ему рукой.
Дворник исчез в тени.
– Гречка в голове, – усмехнулся Федя и жадно понюхал пальцы с коричневой коркой под ногтями. Поймал на себе вопросительный взгляд Яны. – Не так кушать хочется, – смутился он, – если что-то вонючее нюхать.
Яна коротко кивнула.
– Не филонь, Баркалов, – сказала она, возвращаясь к работе.
И никто из них не филонил.
Уже в сумерках они с Саввой шли домой. Мышцы ныли, ноги подкашивались, но Яна улыбалась.
– Почему ты его не поблагодарила?
– Кого? За что?
– Говн… Федю. За бутерборд.
– За бутерброд, – исправила она и задумалась. – Понимаешь, он ждал благодарности. Он его мне принес, чтобы получить благодарность. А добрые дела просто так делаются. Доброта – это норма, ею не гордятся. Может, мне на Баркалове жениться за бутерброд его?
Савва захихикал.
Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж.
– Погоди. Навестим Стеллу Сергеевну.
Девочка опять заколотила в дверь библиотекаря.
– Ян…
– Чего?
– А тебе совсем есть не хочется?
– Как тебе сказать… Хочется, конечно. Но, если еды нет, мне что, человеком перестать быть?
Яна хлопнула по дверной ручке, и дверь отворилась, протяжно скрипнув. В коридоре горел свет. Их району везло, большинство ленинградцев обходились без электричества много месяцев.
– Стелла Сергеевна?
Девочка вошла в квартиру. Савва семенил за ней, стараясь не покидать безопасной зоны внутри длинной сестринской тени.
