Тим Волков - Зов Иерихона
Корб скривился не в силах смотреть на такое кощунство.
-Так вы говорите, что идёте в полицию? – спросил незнакомец, выныривая из тьмы и садясь в глубокое старинное кресло. Кресло находилось около грязного засаленного камина, и было неким центром комнаты.
-Угу, - пробурчал Корб, отстраняясь от дула.
Прятать оружие хозяин не спешил, положил его себе на колени как верного кота, решившего вздремнуть.
-Полиция – это хорошо. Бог в помощь.
Незнакомец поднял со стола трубку, ловко набил её табаком, раскурил от лампы. Пыхнул в потолок едким вонючим дымом.
-Что случилось там? - незнакомец указал обслюнявленным кончиком трубки на заколоченные окна.
Дитрих пожал плечами. Просто ответил:
-Мертвецы ожили.
Незнакомец долго недоуменно смотрел на Дитриха, потом, откинувшись назад, на спинку кресла, громко рассмеялся, от чего под потолком тревожно зазвенели хрустальные люстры.
-Меня зовут Тиль. Тиль Вергхоф. Но все зовут меня просто Кузнечиком.
-Дитрих Штоф.
-Себастьян Корб.
Они пожали друг другу руки.
-Я тут не один, - сказал Кузнечик. – Эй, выходите из укрытий! Тут свои.
И в тот же миг из шкафов, из полумрака углов и оббитых тенью закутков - отовсюду боязливо стали выглядывать, а потом и выходит люди. Всего Дитрих насчитал пятнадцать человек. В комнате сразу же стало тесно. Каждый, перетекая сквозь заставленную мебель и вещи, занял положенное ему место, освобождая центр и образовывая подобие круга у костра, и лишь Корб с Дитрихом были словно не удел, нарушая незримую гармонию своим присутствием.
-Мы спрятались тут, когда случилось это, – пояснил Кузнечик. - Кто-то зашёл сюда прикупить чего-нибудь, кто забежал в надежде спастись. Я – хозяин этой лавки.
Дитрих мельком оглядел всех. Дети, девушки, несколько юношей, два-три взрослых мужчины. Сколько еще таких убежищ осталось в городе, где есть живые люди? Может, это единственное?
-Вы думаете, что полиция вам поможет? – спросил Кузнечик.
-Незнаем, – ответил Корб. - Но что-то делать надо. Сидеть просто так глупо.
-Глупо? От чего же? – прищурился Кузнечик.
-Мертвецов становиться всё больше. Возможно, у властей есть какие-то пути эвакуации из города и нам удастся выбраться, пока покойники не заполонили всё.
Кузнечик пыхтел трубкой. Окутавший его дым клубился в узких полосках света, пробивающихся сквозь щели в заколоченных досками окнах.
-Я бы хотел пойти с вами.
-Но…
Кузнечик резко встал, жестом руки остановил Корба.
-Вы правы. Надо вывести людей из опасности. К тому же у меня есть оружие.
Упоминание об ружье вновь не позволило возразить.
-Может, всё же не надо этого делать? – спросила толстая старуха, вышедшая вперед.
-Роза, ты хочешь сидеть здесь до скончания веков?
-Власти города кто-нибудь придумают. Спасут нас. Надо только подождать.
-Никто нас не спасёт. Мы сами должны это сделать. К тому же ты знаешь – у нас на исходе и вода, и еда.
Роза молчала, опустив голову.
«Наверное, жена его», - подумал Дитрих и отступил к окну.
Сборы были быстрыми, Кузнечик натянул на голову побитую молью кепку, неловко поцеловал Розу в щёку. Потом по-отцовски окинул всех присутствующих взглядом, сказал:
-Скоро вернусь.
Дал мужчинам короткие указания, потрепал волосы рыжей девчушке. Махнул рукой и они ушли.
* * *…Долго бежали вдоль маленькой улочки. Кузнечик сказал, что это самая короткая дорога, Дитрих ворчал, что самая короткая лежит совсем в другом направлении. Спорили и ругались когда увидели вдали аниморта, неуклюжего, в бурых пятнах; тут же затихли и спешились. Мертвец долго принюхивался, глядел в сторону, по-собачьи рычал, потом ушёл.
Не сразу продолжили путь. Биение сердец, казалось, слышалось через улицу. Отдышались, двинулись дальше, но вновь остановились, увидев в закутке домов растерзанное тело. Корб отбежал в сторону весь побелевший. Кузнечик, хмурясь, подошел к телу.
-Шею перегрызли.
-Он умер? – спросил поражённый Дитрих, тряся бородой. В месиве окровавленного тряпья и плоти было сложно даже определить пол тела, поэтому вопрос прозвучал неуместно и глупо.
-Умер, - констатировал Кузнечик. Потом насторожено отпрянул. – Или нет? Вроде пошевелился?
Дитрих посмотрел на тело. Мелкие судороги прошибали плоть, рука сжалась в кулак так, что затрещали жилы. Потом пальцы обмякли.
-Это посмертные судороги. Бывает такое.
-Искусан весь. Погрызен.
-Ну конечно! – подошедший Корб шлёпнул себя ладонью о лбу. – Я понял, откуда их столько много!
-Вы о чём? – спросил Дитрих.
-Анимортов всё больше и больше. Я никак не мог это соотнести с нашим экспериментом. Мы же с вами сделали только двадцать пост мортем. Точнее девятнадцать, не считая гробовщика. А тут за считанные сутки их развелось неимоверное количество.
-Ну?
-Всё просто! Каждый умирающий от рук и зубов аниморта сам превращается в аниморта. Это как зараза, – Корб вновь посмотрел на останки. – Она проникает в тело, поражает его. Надо спешить, иначе этот бедолага скоро превратиться в одного из них. И нам несдобровать.
-Это я во всём виноват! - Дитрих подошёл к телу, присел рядом. – Люди гибнут. Сколько жертв! Всё из-за меня! Дёрнул чёрт денег заработать! Удумал же – пост мортем открыть! Дурак!
-Не время себя корить. Бежим! – Корб подхватил Дитриха за локти, приподнял.
-Постой. О чём он говорит? – Кузнечик посмотрел на Корба.
-Потом объясню. Не время сейчас!
Тело издало странный звук, словно гул канализационной трубы, руки распростёрлись к небу. В потухших глазах стал разжигаться голодный красный огонь.
-Говори сейчас!
Кузнечик угрожающе достал ружье из-за спины. Направил его на Корба.
-Это я виноват! – Дитрих не выдержал, заплакал, осел на землю.
-В чём он виноват?
Корб выругался. Тяжело вздохнул.
-Мы думаем, что всему виной фотоаппарат.
-Не понял. Какой фотоаппарат? Подробнее!
-Фотоаппарат, камера-обскура, слышали про такое? Неведомыми силами он способен оживить покойников, если их сфотографировать. Дитрих – фотограф. И у него есть такой фотоаппарат.
Кузнечик долго, не позволительно долго, переваривал сказанное. Потом спросил:
-А зачем фотографировать мертвецов?
Корб еще раз выругался, грязно и затейливо, поминая чьих-то матерей и неизвестных богов.
-Это имеет значение?!
Огонь в глазах мертвеца распалялся. Клацнули зубы, проверяя свою работоспособность. Заскрипели мышцы, словно ременные передачи жуткого механизма. Мертвец встал на четвереньки, шатаясь, попытался подняться на ноги, но не смог, повалился наземь. Хрип досады вырвался из разорванного горла.
