Наталья Сорокоумова - Арикона, или Властелины Преисподней
Бросив быстрый взгляд на потолки, она восхищенным взором наткнулась на яркие картины из жизни неба и ада. Лучшие художники расписывали Дворец, и лучшие каменщики отделывали все вокруг искусной фигурной лепкой.
Откуда-то доносилась звуки музыки. Играли прилично, но пока это была только репетиция. Сыграли отрывок из вальса, потом что-то вроде марша, потом нечто веселенькое, танцевальное. Из кухни пробирались сюда, наверх, соблазнительные запахи готовящихся блюд – личный повар Лорда, отвоеванный в свое время у Земли, колдовал над яствами, и, по всей видимости, ожидался на стол новый кулинарный сюрприз.
Демон остановился перед шелковой занавеской, отдернул ее и кивнул на узенькую дверь. Арикона подождала, пока он исчезнет, а потом без стука толкнула дверь.
В лицо ударило теплом. Приглушенный свет отбрасывали свечи, потрескивающие в золотых подсвечниках, изображающие невиданных животных.
Огромный кабинет, размером почти с футбольное поле, был также отделан золотом, обставлен дорогой мебелью, высокими шкафами с книгами и свитками, зеркальными витринами с непонятными вещами и магическими фигурами повелителей ада. Еще были здесь на стенах в большом количестве перламутровые экраны, вроде телевизионных, развешанные в строгом порядке. На одних мерцала серебряная паутина, другие пусто смотрели в пространство черными глазницами, в третьих, угадывались отблески горящих костров. Когда-то, до изобретения таких экранов, на стенах висели блюдца, по краю которых кружились золотые яблочки, болтались хрустальные шары с неясными тенями внутри, да струился строго вертикально горячий пар из волшебных котелков. Все это служило одной цели – показывать Лорду все, что хочет он видеть, или что должен видеть в своем царстве, и на земле, в любое время, независимо от того, день или ночь стояли наверху.
Круглый рабочий стол Лорда из полированного черного дерева был завален раскрытыми книгами, записями и чернильными приборами разных мастей. Сам же Лорд восседал в глубоком кресле с высоченной спинкой, из-за которой была видна только седеющая макушка и самые кончики заостренных ушей. Жарко пылал колоссальных размеров камин, и Лорд протягивал к огню руки, потирал их, греясь, ворочался в кресле, отчего оно поскрипывало.
Арикона сделала несколько шагов и остановилась, кашлянув.
– А, девочка моя, – сказал хрипловатым голосом Лорд. – Пришла?
– Мой Лорд желал видеть меня, – ответила она. – У вас будут какие-нибудь поручения ко мне?
Лорд протянул руку в ее сторону и поманил пальцем с наманикюренным ногтем. Она обошла кресло и встала сбоку, осторожно поклонившись.
Огонь камина и мягкий свет свечей падал на смуглое лицо Лорда, еще больше темня его лик, и глубже казались складки у рта, уголков глаз и над бровями. Однако он все еще сохранял былую красоту свою, прибавив к прекрасному облику еще и вековую мудрость. Правильные черты, большие миндалевидные глаза, чувственный рот и немного тяжеловатый подбородок, широкие скулы бойца, греческий нос… Низвергнутый тем, кто его создал, он почти разучился улыбаться, а потому губы его обычно были напряжены и плотно сжаты.
Коротко стриженые волосы со щедрым вкраплением благородной седины необычайно шли ему. Вот только отросшая жесткая щетина на щеках сводила на нет все благородство облика сатаны.
Закутавшись в теплое одеяло, Лорд повернул лицо к Ариконе, и она опустила взгляд, чтобы не сердить своего повелителя.
– Мой Лорд нездоров? – спросила она, уставившись в пол.
– Ад горит, но согреться в нем невозможно, – ответил Лорд, зябко поеживаясь. – Проклятые сквозняки… Я повелеваю Землей, но не могу справиться со сквозняками в собственном доме. Кажется, я немного простыл. Впрочем, это пустяки. Я хотел перекинуться с тобой парочкой слов.
– Как вам будет угодно.
– Ох, оставь этот тон и манеру придворной дамы, – поморщился Лорд. – Присядь-ка.
Он шевельнул пальцем, и за спиной Ариконы тотчас возникло кресло. Она села на самый краешек, выпрямив спину.
– Сдается мне, многие недовольны твоими подвигами, – сказал Лорд, устремив взгляд в огонь камина. – Мне доложили, что кое-где ты выходишь за рамки возложенных на тебя обязанностей и превышаешь свои полномочия. Так ли это?
– Мой Лорд вправе сердиться на меня за некоторые мои поступки, однако, я не совсем понимаю, в чем именно я виновата.
– Мне доложили, что совсем недавно, пару дней назад, ты нарушила течение судьбы, отобрав у неба некого святого. Точнее – потенциального святого, которым он мог бы стать после своей кончины. Было такое?
Арикона наморщила лоб, перебирая в голове события последних дней.
– Возможно, вы имеете в виду того монаха, мой Лорд, который праведной жизнью, молитвами, покаяниями и проповедями готовил себе дорогу на небо?
Лорд сделал неопределенное движение рукой.
– Если речь идет именно о нем, то могу ли я сказать несколько слов в свою защиту, мой Лорд?
Он подпер рукой подбородок и задумчиво уставился на Арикону.
– Насколько я помню, мой господин, в договоре, который мы с вами заключили, четко оговорены мои права. И там сказано, что сила моя, данная для мести и наказания провинившихся перед вами, мой Лорд, распространяется также на тех, кто насильничает или совершает иные непотребности не только над людьми, но и над животными.
– Разве там был такой пункт? – равнодушно спросил Лорд и покосился на тяжелые изумрудно-зеленые занавески из дорогого бархата, скрывающие окна и мрачный пейзаж за ними. Арикона невольно проследила его взгляд и заметила, как занавеска слегка колыхнулась. За ней кто-то прятался, и Лорд это знал. Судя по выражению его лица, он мысленно о чем-то спросил тайного свидетеля этой беседы, и ответ его удовлетворил.
Он кивнул: продолжай.
– Мой Лорд совершенно прав, указывая мне на случай с добрым монахом. Я никогда не приближалась к нему, так как он не совершал ничего такого, что могло бы привлечь мое внимание. Но неделю назад, мой Лорд, этот благочестивый человек, имеющий за собой только один грех – неумеренность в еде и вине, – набил свое толстое брюхо таким количеством благородного напитка из погребов монастыря, что уснул прямо за столом и во сне упал с кресла, опрокинув еще и канделябр с зажженными свечами… Мне продолжать? – спросила она, увидев, что Лорд опять смотрит на занавеску.
Он прикрыл глаза.
– Свечи, мой Лорд, упали, разумеется, на ковры, начался пожар, и огонь перекинулся на все постройки монастыря, чему очень поспособствовал сильный ветер. Запылала и конюшня. Но благочестивый монах, вместо того, чтобы спасти насмерть перепуганных и сгорающих заживо благородных животных, приказал спасать иконы и золотые предметы с алтарей в молельных, а также запасы продовольствия. К его чести сказано будет, что ни один человек не погиб, и все они имели возможность позже опять предаться горячим молитвам перед иконами. Но лошади, мой Лорд… Двадцать прекраснейших животных погибло в жесточайших муках и невероятном страхе только из-за того, что некому было открыть дверь конюшни и денников. Ведь все выносили из огня иконы и образа. Благочестивый монах же, ни минуты не сомневаясь в правильности своих действий, после благополучного завершения всех событий принялся щедро угощаться и возносить благодарные молитвы Отцу за спасение монастыря и добрых монахов.
