Таня Хафф - Цена крови
— Хуже не стало...
Вики откинулась назад, внимательно вглядываясь в лицо офтальмолога.
— А лучше? — напрямик спросила она.
На этот раз доктор Андерсон даже не попыталась скрыть вздох.
— Вики, как я говорила раньше, retinitis pigmentosa улучшений не дает. Никогда. Может быть только хуже. Или, — она откатила прибор обратно к стене, — если повезет, болезнь достигает определенной точки и дальше не прогрессирует.
— А я достигла этой точки?
— Время покажет. Вы еще не в таком плохом положении, — продолжила она, жестом останавливая следующее замечание Вики, — во многих случаях эта болезнь сопровождается другими нейродегенеративными процессами.
— Глухотой, замедленной реакцией, преждевременным одряхлением и общим ожирением, — презрительно хмыкнула Вики. — Мы все это проходили в самом начале, а факт по-прежнему остается фактом: я ничего не вижу в темноте, мое периферийное зрение сузилось до двадцати пяти градусов и я вдруг ни с того ни с сего стала близорукой.
— Последнее в любом случае могло произойти.
Вики поправила съехавшие очки.
— Очень утешительно. Ну и когда я ослепну?
Доктор Андерсон забарабанила ногтями по рецептурному блокноту.
— Вполне возможно, вы никогда не ослепнете, несмотря на свое состояние, а на текущий момент у вас вполне функциональное зрение. И не стоит по этому поводу так злиться.
— Мое состояние, — рявкнула Вики, вставая и протягивая руку за пальто, — как вы его называете, вынудило меня бросить любимую работу, не позволявшую этому городу окончательно превратиться в отстойник, и если вы не против, то я все-таки предпочту злиться.
Уходя, она не хлопнула дверью, хотя ей страшно этого хотелось.
* * *
— Что случилось, милая? Почему такая грустная?
— День выдался не самый удачный, миссис Кополус.
Пожилая продавщица пощелкала языком и покачала головой при виде большого пакета сырных клецок, который Вики выложила на прилавок.
— Все понятно. Вам, милая моя, нужна настоящая еда, если хотите чувствовать себя лучше. Эта дрянь вам не годится. От нее только пальцы желтеют.
Вики сгребла сдачу и бросила монетки в необъятные глубины своей сумки. Скоро придется заняться тем небольшим кладом, что звенит на дне.
— Бывает настроение, миссис Кополус, с которым справится только суррогатная жратва.
Когда она добралась до квартиры, там разрывался телефон.
— Да, что?
— Есть что-то в звуке твоего сладкого голоска, от чего хочется жить в этот проклятый день.
— Заткнись, Селуччи. — Зажав трубку подбородком, Вики пыталась вылезти из пальто. — Чего тебе надо?
— Ого, похоже, кто-то сегодня встал не с той ноги.
Вики невольно улыбнулась. Когда Майк прибегал к этому выражению в их перепалках, она всякий раз улыбалась, и он это знал.
— Нет, сегодня утром я встала с правой ноги, — сказала она, оседлав офисный стул. — О чем ты очень хорошо знаешь. Просто я только что вернулась после визита к офтальмологу.
— А-а. — Она мысленно представила, как Селуччи, откинувшись назад, кладет ноги на стол. Все его начальники по очереди пытались отучить Майка от этой привычки, но без видимого успеха. — И каково же судьбоносное решение эскулапа? Есть улучшение?
Если бы он спрашивал с сочувствием, она бы швырнула телефонный аппарат в другой конец комнаты, но в его голосе звучал лишь интерес.
— Улучшения быть не может, я тебе об этом сто раз говорила.
— Ну, не знаю. Я тут прочел одну статейку, где говорилось, что большие дозы витаминов А и Е улучшают область обзора и адаптацию глаза к темноте. — Селуччи явно цитировал.
Вики не знала, то ли умилиться, то ли разъяриться оттого, что он удосужился что-то прочесть. При теперешнем ее настроении...
— Найди для себя более полезное занятие, Селуччи, только абеталипопротенинемия RP включает биохимические изменения. — Он не единственный, кто умел читать. — А у меня другое заболевание.
— Абеталипопротиенемия, — исправил он ее, — и прости, что мне было не все равно. Я также выяснил, что много людей с таким заболеванием, как у тебя, ведут совершенно нормальную жизнь. — Майк замолчал, и она услышала в трубке, как он сделал глоток того, что, несомненно, было холодным кофе. — Хотя, — продолжил Селуччи, переходя на резкий тон, — ты никогда и не жила нормальной жизнью.
Последнее замечание Вики пропустила мимо ушей, взяла черный фломастер и принялась срывать досаду на обратной стороне какого-то счета.
— Я живу совершенно нормальной жизнью, — отрезала она.
— Убегая и прячась? — с едва заметным сарказмом поинтересовался Майк. — Ты могла бы не уходить из полиции...
— Я так и знала, что ты снова заведешь эту волынку, — процедила Вики сквозь зубы, но гневный голос Селуччи заглушил обличительную речь, которую она собиралась начать. Прозвучавшие горькие слова заставили ее замолчать.
— ...но нет, тебе была невыносима мысль, что отныне ты не будешь самым крутым следователем, этакой блондинкой-всезнайкой, а просто станешь частью команды. Ты все бросила, потому что не могла смириться, что тебе не быть на вершине, а раз так, ты больше не играешь! Вот ты и сбежала. Забрала свое ведерко и совочек и убежала, черт тебя подери! Ты бросила не только работу, ты бросила меня, Нельсон!
Во время всех их перепалок — после того, как был поставлен диагноз и она подала в отставку, — он хотел сказать ей именно это. Именно эти слова подводили итог многочасовым спорам, скандалам, хлопаньям дверьми. Последняя фраза Селуччи и была итогом всего.
— Ты бы сделал то же самое, — тихо сказала она, и хотя костяшки ее пальцев, вцепившихся в трубку, побелели, Вики осторожно положила ее на рычаг. А потом швырнула фломастер, зажатый в другой руке, через всю комнату.
Вместе с фломастером отлетела и злоба.
"Ты действительно ему не безразлична, Вики. Почему это превратилось в проблему?
Потому что возлюбленных завести несложно, а друзья, на которых можно наорать, попадаются гораздо реже".
Запустив обе руки в волосы, она вздохнула. Селуччи был прав, что она и признала своим ответом. Как только Майк поймет, что она тоже права, они смогут выстроить свои отношения по-новому. Если, конечно, как внезапно пришло ей в голову, прошлая ночь не была прощальной гастролью, позволившей ему наконец высказаться.
«Если так, — подумала Вики, поправляя очки на переносице, — то хотя бы последнее слово осталось за мной». Впрочем, при данных обстоятельствах это не служило большим утешением.
— Ба, да это старина Норман! Как делишки, Норман? Ничего, если мы присядем? — Не дожидаясь ответа, юноша выдвинул стул и уселся. Остальные четверо из его компании с шумом заняли пустые места за столом.
