Брайан Ламли - Хаггопиана и другие рассказы
Джеймс: «И что?»
Джейсон: «Что, если это сделали Они?»
Джеймс, кивая: «Понимаю, что ты имеешь в виду, однако это не вписывается в общую картину. Ты говоришь о доисторических временах. Кто тогда мог призвать Их со звезд? Самые ранние предки человека еще даже не вылезли из океана на сушу, не говоря уж о том, чтобы спуститься с деревьев!»
Джейсон, подвигая тарелку с яичницей и беконом к Джеймсу и рассеянно, даже с каким-то обреченным видом принимаясь за еду: «Что, если тогда Они уже были здесь? Или, может, просто пролетали мимо и увидели, какое тут изобилие… на планете, я имею в виду. Лично я верю, что один из них точно был здесь, одинокий в своем безумно странном городе вроде (Р’ХХХХХ). И через линзу он призвал своих друзей со звезд. И те, кто были ближе остальных, пришли…»
Джеймс: «…чтобы собрать жатву? Это ты хочешь сказать? Но даже если допустить, что ты прав, им понадобились бы миллионы лет, чтобы добраться сюда».
Джейсон: «Но динозавры и обитали здесь миллионы лет, во всяком случае, гораздо дольше, чем мы».
Джеймс: «А эта пещера в иракской пустыне? По-твоему, это все, что осталось от того доисторического города? Забудь! Пещера сравнительно недавняя. Ей миллион или, может, два миллиона лет, никак не больше».
Джейсон: «Согласен. Нет, думаю, того, кто обитал в иракской пещере, отозвали давным-давно, возможно, ради жатвы где-то на далеких звездах. Однако он видел начало Homo sapiens и оставил линзу, чтобы мы ее нашли. Может, старый (АХХХ) умел ходить по снам… имел дар, сходный с нашим, этот старый араб. Но использовал его неправильно. Может, нужно, чтобы кто-то достаточно разумный нашел «звездные камни» и увез их в другое место! Может, тогда и звезды «встанут правильно»! Слишком много «может быть», согласен, но, может быть, просто может быть…»
Джеймс, едко: «И может быть, просто может быть, ты хочешь сдаться, уйти прямо сейчас… да?»
Джейсон: «Уйти? Совсем наоборот. Думаю, мы должны двинуться дальше и поговорить с ними через линзу. Почему? Потому что чему быть, того не миновать. И я знаю, что ты все равно сделаешь это, потому что ты невежественный, самоуверенный и упрямый. И какого черта… Que sera, sera!»
Он пожал плечами с видом покорности судьбе.
Джеймс, поджав губы: «Не обращаю внимания на подобного рода оскорбления, и то лишь потому, что с твоей помощью контакт, наверно, осуществить легче, когда, по-твоему, имеет смысл сделать это? Сегодня ночью?»
Джейсон, пожимая плечами: «Сегодня ночью, завтра ночью, в следующую пятницу… какая разница? Почему бы не прямо сейчас?»
Джеймс, устремляя взгляд на линзу в стеклянном шаре, на которую Джейсон смотрел с того момента, как сел за стол: «Прямо сейчас? Уверен?»
Джейсон, отодвигая тарелку: «Она по-прежнему… очень сбивает с толку, правда?»
Джеймс: «Ты испытываешь ощущение, будто она тебя манит?»
Джейсон: «Манит? Дай-ка подумать. — Короткая пауза. — Да, я чувствую, как эта штука притягивает меня. Но, в основном, я испытываю то же чувство, что, наверно, и ты — лучше самим взглянуть в лицо тому, что надвигается».
Джеймс, тоже отодвигая тарелку с едой, к которой так и не притронулся, и упираясь подбородком на сложенные руки: «Прекрасно, тогда давай приступим».
Примечание: во время следующего ночного дежурства — моего и нашей милой леди-психиатра — мы к этому времени уже могли лечь спать, однако что-то удержало нас на своих постах. Позднее к нам присоединились военные и мой коллега по Фонду. Техник спал в соседней комнате, однако чувства, которые я испытывал… какие? Неуверенности, смятения, надвигающейся опасности и вмешательства в работу моего сознания. Так вот, я знал, что все эти чувства не дадут мне уснуть. Думаю, то же самое относилось и к моей напарнице.
Я уже говорил, что и сам обладал экстрасенсорным восприятием, пусть и слабеньким; однако сейчас испытывал ощущение почти электрического покалывания кожи головы. На моем экране фигуры мужчин в камере замерли неподвижно. Их взгляды, равно как и внутреннее восприятие, надо полагать, были прикованы к линзе в стеклянном шаре.
Осознав это, я попытался стряхнуть с себя почти гипнотическую апатию и послал одного из наших военных разбудить техника.
Джейсон, широко распахнув глаза, еле слышным шепотом: «Я слышу, как они поют. Ту же песню или гимн, который слышал во сне. Темно, и все же это какая-то странная… радостная тьма».
Джеймс, взволнованно, но одновременно странно тихо и безжизненно: «Это радость контакта! Там, на далеких звездах, они услышали нас!»
Джейсон: «На звездах или в космосе? Что такое эта линза — телепатический передатчик или истинные Врата? Что, если Они… если Они вне всяких измерений?»
Джеймс, в уголках рта которого появляются пузырьки: «Что это значит — вне измерений? Насколько далеко? За пределами вселенной?»
Джейсон, судорожно подергиваясь, с такой силой вцепившись в край стола, что побелели костяшки пальцев: «А что, если… если это параллельное пространство?»
Джеймс, сильно вздрагивая: «Я тоже слышу пение! Это чужеземное пение, и все же, мне кажется, я узнаю или, по крайней мере, понимаю некоторые части».
Джейсон, так сильно подергиваясь, что это угрожает опрокинуть кресло: «Их мысли сливаются с нашими; или, может, они переводят их для нас, делая распознаваемыми. И линза… Да, это Врата. И они используют их! Они идут!»
Джеймс, мертвенно-бледный, с пеной на губах и выпученными глазами, подергиваясь всем телом: «Думаю, нам нужно… остановиться… нужно… прекратить. Накатывает хаос. И линза: она мерцает, сияет, открывается! А-а-а-а!»
Примечание: описать, что мы увидели на своих экранах дальше, чрезвычайно трудно; но я попробую.
Линза в шаре засверкала, испуская копья ослепительного белого света, которые, пройдя сквозь стекло, заметались по камере, словно живые существа, словно огненные змеи. Эти сверкающие ленты — их было чуть больше десяти — определенно выглядели разумными; казалось, они обыскивают или, может, проводят разведку своего непосредственного окружения. Однако спустя пять-шесть секунд они собрались в два луча, которые ударили точно в головы наших подопечных. Это произошло буквально с быстротой молнии, и, учитывая, что мы, четверо наблюдателей, сами находились в «смятении умов» — техник и военный, которого я послал разбудить его, только-только вернулись, — успеть предпринять что-то мы просто не могли. А на экранах…
Мужчины выглядели так, словно… тают! На их лицах появилось выражение невыносимой боли; они светились все сильнее, пока глаза и раскрытые рты не превратились в черные дыры на фоне пылающих силуэтов; они так дрожали, что, казалось, вот-вот рассыплются на сверкающие частички, которые полетят во все стороны, словно огненные снежинки… И, однако, они пели!
