Иван Сербин - Собачий Рай
Тоха посмотрел на него с интересом.
— Не пойму я, Игорь. Ты чем до всей это байды занимался? Спецназовцем каким-нибудь служил? Этим… «коммандосом»?
— Нет, — покачал головой Родищев. — Я был киллером.
— Кем?
— Киллером, — повторил Игорь Илларионович. — Убивал людей.
— За деньги?
— Нет. За большие деньги. Еще собак разводил.
Волков стрельнул в него цепким взглядом, усмехнулся.
— Ага. Ну да. За большие, — пробормотал Тоха. — Я сразу заметил: мужик ты резкий.
— Мужики, — не оборачиваясь, крикнул водитель. — Приготовьтесь! Подъезжаем.
* * *Свет зажгли сразу во всем зале. Боевики пошли по рядам, пиная спящих людей, покрикивая:
— Подъем, вредители. Встать! Встать, я сказал, жопа жирная! Бегом на центр! Поднимайся, тварь, пока прикладом не охреначил!
Гордеев приподнялся, сел. Тут же к нему подскочил один из громил, пнул в бок.
— Вставать, падло. Живее! — И тут же перешел к замешкавшемуся лысому. — Шевели копытами, вражина. Подъем, было сказано!
Лавр Эдуардович поднялся, отряхнул пальто, протянул Гордееву руку.
— Поднимайтесь, уважаемый Артем Дмитриевич. У нас, похоже, ЧП.
— Что происходит? — Гордеев озирался, сонно хлопая глазами.
«Кашемировый» покачал головой.
— Полагаю, именно это нам и собираются объяснить. Вставайте, если не хотите заработать пару лишних тумаков.
— Тумаков, — пробормотал Гордеев.
— Кстати, могу я задать вам деликатный вопрос?
— Разумеется. Боюсь, деликатность — не то понятие, которые мы можем позволить себе в подобной ситуации.
— Давно хотел поинтересоваться, откуда эти шрамы?
Они вышли в центр зала. Боевики прохаживались между рядами, растаскивая людей, выстраивая их в неровное подобие шеренг.
— Это не секрет, — ответил Гордеев. — Я тренировал собак для важных людей. Общий курс, специальный курс телохранителя, тогда это называлось «усиленный охранный». Это было очень давно. Очень. Ну и однажды один из питомцев, самый послушный и ласковый, набросился на меня. Наверное, я переступил черту, отделяющую партнерство от принуждения. В общем, следом за первым псом бросились и остальные. Если бы не помощник, постоянно находившийся рядом, я бы сейчас с вами не разговаривал. — Он подумал и добавил: — Хотя, может быть, это было бы к лучшему.
— Разговоры, — рявкнул проходящий мимо громила. — А ну заткнулись, отбросы!
— Посмотрите-ка вон туда.
Гордеев повернул голову. Детей разделили на две группы. Одна, поменьше, стояла в стороне, под контролем «брыластой». Вторую, основную, пристраивали к шеренге взрослых. Рядом суетилась «роговая оправа», приговаривая: «Вы что? Вы что? Это же дети!» Тут же, с потерянным видом, стояла и Люда.
— Твой папа — вредитель, понял? — крикнул рыжий, обращаясь к румяному толстяку из основной группы. — Он людей грабил! Его теперь расстреляют!
«Брыластая» погладила мальчишку по вихрастой макушке.
— Его не расстреляют! — закричал толстяк в ответ. — Это твоего расстреляют! А мой папа приведет бандитов, и они твоих родителей вообще убьют!
— Прекратите! — крикнула «роговая оправа». — Вера Ильинична! Почему вы молчите? Угомоните же их!
«Брыластая» взглянула на нее. Внезапно на широком, пористом лице отразилось презрение, смешанное с ненавистью.
— Я с прихвостнями врагов народа не разговариваю, — отрубила она.
— М-да, — хмыкнул «кашемировый». — Признаться, столь быстрого превращения в «homo Berius» я не ожидал.
— Молчать, твари! — гаркнул громила.
Из-за прилавков появился круглолицый. Выглядел он уставшим. Лицо серое, под глазами синяки. Остановившись напротив замершей шеренги, он снял очки, принялся протирать их носовым платком, сказал негромко:
— Сегодня ночью в нашем сообществе произошел крайне неприятный инцидент. Двое теперь уже бывших граждан совершили побег.
По рядам пополз шепоток. Побег? Значит, все-таки он возможен?
— Это воспитанник Осокин и недавно принятый член нового общества Родищев, — продолжал круглолицый. — Совершая побег, эти двое убили товарищей, решивших помешать им: двух новых граждан и двоих солдат, защитников, гарантов нашей свободы и независимости. Беглецы уже понесли заслуженное наказание. Они были растерзаны собаками. Но дело не столько в наказании, сколько в самом факте. Да, товарищи, в том, что произошло, есть и моя вина. Я неосмотрительно поверил этому оборотню, волку в овечьей шкуре, Родищеву, и недооценил предательской сущности Осокина. Не рассмотрел за приятной внешностью уродливой сути лживого выкормыша рухнувшей системы. — Он надел очки и внимательно оглядел замершую толпу. — Я наивно полагал, что все вы всерьез решили встать на путь перевоспитания и исправления. Поэтому новое общество отнеслось к вам с максимально возможным снисхождением. Защитило вас от верной гибели, согрело, накормило. Взамен же мы получили черную неблагодарность. — Круглолицый заложил руки за спину, пошел вдоль шеренги. — Причем враг, скрытый враг, только и выжидает удобного момента, чтобы вонзить нож в спину нашему молодому обществу, расколоть его, задавить в зародыше. И эти люди среди нас, товарищи! Они жаждут вернуть все назад, возродить строй, при котором тотальное воровство, взяточничество, коррупция, беспредел власти и чиновничества, паразитарное существование узкой группки богатеев за счет остальных граждан вновь станут нормой жизни. Но мы говорим решительное «нет» этим смрадным тварям, пригретым новым обществом. Мы выжжем эту заразу каленым железом!
— Что-то наш фюрер слишком разговорчив, — шепнул Лавр Эдуардович на ухо Гордееву. — Одно из двух: либо он не выспался, либо грядут погромы.
Подошедший сзади громила вытянул его дубинкой промеж лопаток. «Кашемировый» охнул, упал на колени. Гордеев подхватил его под руку, помог подняться.
— Эти… язык не поворачивается назвать этих скотов людьми… Эти твари и сейчас среди нас. Они насмехаются, полагая, что им удастся уйти от справедливого возмездия и народного гнева! Но они ошибаются! — У колбасного прилавка круглолицый повернулся, пошел обратно. — Да, товарищи. Любое дело, поступок, слово и даже умысел, направленный против нашего еще молодого, неокрепшего общества, станет известен и вернется в виде заслуженной кары. — Круглолицый остановился напротив Гордеева. — Нам точно известно, что беглецам оказывалась моральная и физическая помощь некоторыми из присутствующих. Вместо того чтобы прийти ко мне и честно, как и полагается нормальным гражданам, сообщить о готовящемся побеге, они утаили от нас этот факт и тем самым способствовали совершению преступления против нового общества. Как, полагаю, известно всем присутствующим, государственная измена и в мирное время наказывается достаточно строго, а в условиях чрезвычайного положения наказание обязано быть суровым и незамедлительным. Итак, — круглолицый достал из кармана исписанный от руки лист. Поправил очки: — Сегодня, такого-то сентября, такого-то года… обвиняются в организации побега воспитанника Осокина Александра Демьяновича и гражданина Родищева Игоря Иллариновича следующие лица: воспитанник Евсеев Лавр Эдуардович!
