Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы
Полковник в гневе заходил взад-вперед, но вмешался Эглофштейн:
— Я знаю ротмистра с Восточной Пруссии, — сказал он. — И если кто сможет живым пробиться через линии герильясов, так, ей-Богу, только господин де Салиньяк!
Полковник постоял с минуту в нерешительности, раздумывая, затем пожал плечами.
— Ладно, — проворчал он, — В конечном счете это ваше дело — как пробиться.
Он взял со стола карту, развернул ее и указал место, где Салиньяк должен будет встретить передовые части д'Ильера.
— Я дам вам лучшего коня, буланого, который носит клеймо Ивенского конного завода. Приложите все силы и поезжайте, как сумеете…
Потом мы вышли — через комнату, где все еще лежал Гюнтер, теперь спокойно; лихорадка, видимо, немного отпустила его.
— Как чувствуете себя? — спросил на ходу полковник.
— А, они меня — насмерть… — пробормотал лейтенант. — Mortaliter. Bestialiter. Diaboliter[82]. Донон! Ты понимаешь эту латынь? Дорогой! Вина нет, говорю я тебе. Когда ты плачешь, ты похож на Магдалину…
Дверь захлопнулась, и мы встали на крыльце. Слабый свет хмурого утра разливался с востока.
Полковник протянул Салиньяку руку.
— Пора, Будьте все-таки осторожны и исполните свое дело. Храни вас Бог!
— Не беспокойтесь, господин полковник, — невозмутимо ответил Салиньяк, — меня-то он сохранит!
Глава XIV
Курьер
Когда мы — около семи часов утра — подошли к окопам, солнце еще не показалось, но луна виднелась между низкими облаками, висела над головой, как огромный серебряный талер. Нас сопровождали капрал Тиле и четыре драгуна. Своих лошадей мы оставили дома, только Салиньяк вел в поводу своего скакуна, смирно шедшего за ним ровным шагом.
У зарослей терновника за линией окопов мы наткнулись на пост наших. Сержант и два гренадера устроились прямо на земле. Их мокрые плащи стояли колом, на шапках — и то была грязь. Сержант при виде офицеров вскочил и быстро спрятал колоду карт: он и его товарищи коротали время за игрой.
Он не спросил пароль, сразу узнав меня и капрала Тиле.
— Курьер полковника с особым заданием, — коротко сказал Салиньяк. Сержант отдал честь. Потом он опять опустился на землю, зябко растирая руки, и проворчал, что он не представляет, будут ли ружья годны для стрельбы, — ведь дождь лил всю ночь, и порох отсырел…
— И сегодня еще будет дождь, — предположил он. — Но уже теплый. Жабы стали вылезать из своих нор.
Мы достаточно устали с ночи, чтобы делиться впечатлениями о погоде, и сразу пошли вперед. Вскоре мы прошли через кустарник, потом свернули налево. Конь насторожил уши и тихо засопел, потому что мы подходили к реке.
На востоке стало светлее. Ветер гнал и рвал облака тумана над рекой и на склонах холмов, открывая нашим глазам луга. Прямо у нас на дороге валялась убитая лошадь, уже объеденная лисами и стервятниками. С нее сорвалась стайка ворон и с карканьем улетела к реке. Только одна птица непугливо закружила над нами.
Тиле остановился, покачивая головой.
— Хорошая птица редко садится на падаль, — проворчал он. — Смотрите-ка на нее — посланец сатаны… Теперь наверняка кого-то из нас свалит пуля…
— Это нетрудно предсказать, — еще тише ответил один драгун, тревожно поглядывая на Салиньяка. — Я знаю, кто. Для этого дьяволу не обязательно посылать вестников…
— Горе, — добавил другой, — жалко смотреть, как такой смелый офицер без пользы идет на погибель… Тиле оглянулся на солдата.
— Этот — нет! — шепнул он. — Этот — не на погибель. Вы его не знаете. Он может не такие еще супы заваривать…
Несколько минут мы шли берегом Алькара. На другом берегу виднелся длинный ряд костров, у которых провели ночь вражеские посты. Мы повернули и поднялись на поросший пробковыми дубками бугор, на вершине которого стояла то ли хижина, то ли сарай, в каких работники на виноградниках хранят инструмент и припасы.
Но тут, едва мы повернулись к реке спиной, мне вдруг пришла одна мысль, и я быстро догнал ротмистра.
Я остановил его за рукав. Его лошадь поскользнулась на вязкой почве и взвилась, норовя укусить. Салиньяк легко сдержал ее и сунул ей кусок хлеба, чтобы успокоить.
— Я думаю, — проговорил я, — если отсюда поплыть на лодке, держась прямо у берега, под деревьями, то можно уйти далеко по течению и обойти посты герильясов…
— Йохберг, — не поворачивая головы, ответил ротмистр, так, словно я боялся за себя, а не за него, — заберите своих людей и возвращайтесь. Мне больше не нужна ваша помощь.
— Но мне приказано сопровождать вас до вражеских форпостов. Хоть нужны мы вам, хоть нет. Впрочем, видите: идти уже недалеко…
Стало совсем светло. Укрываясь за стволами пробковых дубов, мы прошли еще сотню шагов, приблизившись к хижине. За остатками забора мы увидели жиденький столб дыма — несомненно, это был костер передового поста герильясов. Возможно, они варили суп или жарили кукурузу.
Среди колючих зарослей мы остановились и подождали Тиле с его солдатами. Потом шепотом посовещались, как без шума овладеть хижиной. Нельзя было дать инсургентам времени на выстрел, иначе нам пришлось бы иметь дело с сотнями.
Мы приготовились, и я дал знак. Перескочив заборчик, я увидел растерянные лица постовых. У одного я вышиб из рук карабин, уже направленный на капрала; но мои люди работали быстро и четко, и три герильяса сдались после слабого сопротивления. На них были куртки из коричневого холста, шарфы, вышитые серебряными нитками, и обыкновенные крестьянские штаны и башмаки. Но четвертый вышел вдруг из хижины с жестяным ведерком, собираясь, видимо, сходить к реке за водой.
Это был монах-кармелит огромного роста; поверх рясы на боку у него висела сабля. Но, увидев нас, он взялся не за нее, а схватил с земли тележную оглоблю и бросился на помощь, вертя этим опасным оружием.
Стрелять мы не могли, и справиться с монахом было нелегко: Тиле получил такой удар по плечу, что рука потом долго не действовала, еще двое тоже были основательно задеты дубиной. Наконец нашей семерке удалось обезоружить герильяса, и мы заперли всех четверых в хижине.
Теперь наша задача была выполнена. Драгуны нашли несколько кусков сырого ослиного мяса и накололи его на свои сабли, чтобы тут же поджарить над костром. А Салиньяк нетерпеливо расхаживал возле своего коня и затем обратился ко мне:
— Йохберг! Нечего больше ждать. Дайте мне письмо!
Я передал ему сумку-планшет с картой, компасом и письмом генералу д'Ильеру. Он повел свою лошадь по склону в сторону моста, а я последовал за ним.
