Андрей Буровский - Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит
Раскрыв рот, глотал воздух Валера, прижимая к левой половине груди большую потную ладонь, затравленно глядя на Михалыча. Из наклоненной кружки полилась вдруг янтарная струйка.
— Не лей коньяк из кружки! Он дорогой, и допивать его пора, Валера. А вот сын мой, которого ты спасать прилетел — как раз он, зловещий «полтинник». Что, еще в штаны не навалил? Ну давай, допивай, допивай…
К вечеру зафырчала, заревела мотором машина: к пещере мчался Маралов. Весьма характерно, что Михалыч при его появлении остался лежать ничком на брезенте и так и знакомил из лежачего положения. А вот Латов поднялся навстречу и оценил — были они с Мараловым примерно одних габаритов.
— Гости! — радовался Маралов. — Это всегда хорошо!
— Мы тут по службе… Искать пропавших будем, пока не найдем… Так у казаков полагается.
— У лесовиков тоже иначе не полагается.
— Вот и ладно. Тут у вас гостиницы нету, конечно?
— Жить вполне можете у меня, места хватит.
— Вот это отлично, хоть поговорим вволю! А нас командировочными не обижают, расплатимся, внесем.
— Обидите. Я вас в гости зову, а вы про плату…
— Нет уж, от имени губернатора… Надо внести.
— Как хотите. Или живите, а плату себе на конфеты оставьте, или ищите другое место…
— Ну, тогда давайте коньяку! У меня тут есть чуть-чуть, небольшой запас, зато хороший…
Тоска отразилась на физиономии практически не пьющего Маралова.
— А давайте лучше чего-нибудь купите детям…
— Которые в пещере?! Им я водки с коньяком, это уж будьте уверены, пусть только найдутся!
— Нет, и им этого не надо. Я про детей, которым по году и по семь. Конфеты им нужны и шоколад, вот их в дом и принесите.
Дико уставился Валера на Маралова, и конечно же, заподозрил, что Маралов гнусно издевается. Но кончилось хорошо: Маралов рассказал, как надо охотиться на лося с подхода, а Валера — как охотятся на молдавских националистов с налета, и они окончательно пришли в довольное друг другом состояние.
Только к вечеру, часам к семи, в пещере раздались какие-то членораздельные звуки.
— Нашли?! — орал Михалыч в отверстое черное жерло.
— Гу-уууу… — доносилось из пещеры, как из бочки, — а-га-гаааа…
Акакий Акакиевич вылетел с веревочной лестницы, словно его выстрелили из катапульты:
— Валерий Константинович, в пещере обнаружен неизвестный подозрительный элемент! Элемент задержан и доставлен!
Деловитые казаки травили в пещеру веревку; из пещеры доносились какие-то плаксивые вопли, свирепые воинственные окрики. Двое навалились, потянули веревку с немалым, как видно, грузом. Плаксивые вопли приближались, из-за каменного перелома выплывал опутанный веревками Динихтис.
— Так это же Диня! — не выдержал, рявкнул Маралов. — Диня, ты что?! Это же мы!
— Знаете его? Мои, кажется, его приняли чуть ли не за китайского шпиона.
— Какой из него шпион… Так, местный дурачок, я его давно знаю. Динихтис фамилия.
— Ага… Он с вами ходил, Владимир Николаевич, и потерялся… — обратился Латов к Стекляшкину. — Правильно я излагаю?
— Правильно. Он ушел в боковой ход и не вернулся.
Латов задумчиво кивнул, так же задумчиво отхлебнул коньяка из стакана.
Распутанного Диню подтолкнули к Латову, и трудно было узнать в нем совсем недавнего — бравого и делового. Перед Латовым стояло нечто с трясущейся головой, с перекошенным лицом, дико меняющим выражение каждые несколько секунд. Это существо все время приседало, стараясь показаться меньше, постанывало от страха, шарахалось от занесенной руки, пролетевшей птицы, проплывающей облачной тени.
— Мм-да, — кратко изложил Валера, что называется, в сторону, и уже обращаясь к «клиенту»:
— Так это же, оказывается, Динихтис! Сергей Динихтис, верно? Наслышаны, как же, наслышаны… — почти ласково пел Валера Латов, хотя и совершенно непонятно, от кого и что он вообще мог слыхать про Сергея Динихтиса. — А вы сидайте с нами, покалякаем, немного выпьем. Небось там холодно, в пещере-то…
И умное, проницательное лицо Валеры с колючими хитрыми глазками приобрело странное выражение — простецкое и даже отчасти туповатое.
Не без труда попытался сфокусировать Динихтис взгляд на источнике звука, но совершенно непонятно — понял ли.
— Садитесь, садитесь… — все так же прихлопывал Латов по краешку брезента, все так же протягивал кружку, до половины полную желтым ароматным коньяком.
— Ааа-аа… — со странным, глубокомысленным выражением протянул вдруг Серега Динихтис, и по его оттопыренной, безвольно повисшей нижней губе потекла вдруг прозрачная струйка слюны, — а-аааа-аа…
Впечатление было такое, словно человек изо всех сил пытается вспомнить что-то, понять происходящее и все оказывается не в силах.
— Такой и был? — деловито спросил Латов.
— Такой и был, батько…
— С самого начала?
— С самого начала, батько…
И на быстрый взгляд Латова из-под бровей старший ответил с достоинством:
— Не обижали мы его, зря вы не верите… Так только, в чувство приводили иногда… А то дерется и кусается.
Некоторое время Латов рассматривал приседающее существо, продолжающее озираться и мотать в разные стороны головой. Потом произнес какой-то неопределенный звук, и решительно подвинулся вперед. В огромной лапе казака казалась маленькой железная кружка с коньяком, граммов на триста-четыреста.
— Что, брат, неприятно там теряться? Ничего, мы тебя враз тут приведем в лучшие чувства… Глотника!
Динихтис протянул было конечность, прикоснулся пальцами к холодному металлу, таящему жидкость, огненную для человека. И вдруг отдернул руку, дико заорал, уставившись на что-то над плечом Латова. Орал без слов, даже не указывая рукой. Просто уставился, зафиксировал взгляд и надсадно выл, распялив рот.
— Да что это с тобой?! — Латов сгреб за грудки обезумелого Динихтиса, встряхнул, собирался еще что-то сказать, когда Динихтис резко начал садиться, оставляя в могучих руках главказака какие-то сопрелые обрывки. И покатился, и пополз, закрываясь рукой, воя все так же надсадно. Так и полз, пока не уперся в стену жилистых, обутых в высокие ботинки ног бравых казаков-пещерников. Не в силах ползти дальше, свернулся клубком, стараясь подтянуть к подбородку ноги, прикрывая затылок ладонью.
— И часто он так? — Латов был, как всегда, лаконичен.
— Все время… По крику его и нашли, еле поймали.
— Сами ничего не видали? Отца Никодима не надо?
— Не видали… Что-то прошуршало, да ушло… Ладанки на шее… Куда шли, знаем, обижаешь, батько… — вразнобой голосили казаки-пещерники, и старший подвел общий итог:
— Отца Никодима звать незачем. Обычная пещера, нечисти не больше, чем всегда, сами справимся.
