Брайан Ламли - Хаггопиана и другие рассказы
Джеймс: «Интересно. И, конечно, я знаю, что ты имеешь в виду! По-твоему, ты более восприимчив, чем я? Я живу с пониманием истины всего этого вот уже… дольше, чем могу припомнить. О, да! И я видел свои сны задолго до того, как они посадили меня перед этой штукой».
Он кивнул на артефакт, увеличенный и искаженный стеклом сферы.
Джейсон, с оттенком мягкой иронии в голосе: «Ты всегда знал, что ты… м-мм… экстрасенс?»
Джеймс: «Мои парапсихологические или экстрасенсорные способности отличаются от твоих, с учетом разницы в менталитете, но да, я всегда это знал. Я издалека чувствую вещи, и в моих снах они обретают форму. Мне, конечно, не дано понимать все, но я вижу то, что есть сейчас… в отличие от тебя, который видит, что будет».
Джейсон, кивая и переворачивая на сковородке ломтики печени и бекона: «Или так в последнее время выяснилось… хотя полностью я не уверен. Или, может, уверен, просто пытаюсь уклониться… потому что это вызывает беспокойство».
Джеймс, насмешливо фыркнув: «Способность видеть будущее беспокоит тебя? Не хватает ума понять, как это можно использовать? У тебя в тесте Зенера 78 процентов попаданий, и, тем не менее, ты слишком беден, чтобы позволить себе наручные часы? И если ты «пытаешься уклониться» от этого, с какой стати ты вообще откликнулся на их объявление?»
Джейсон: «Потому что тогда я был слишком беден, чтобы позволить себе наручные часы… да что угодно себе позволить, если уж на то пошло! Не все, знаешь ли, рождаются с серебряной ложкой во рту! Как бы то ни было, почему я так раздражаю тебя? Во мне есть нечто, напоминающее о чем-то невыносимо отталкивающем? Или это, в некотором роде, зависть, поскольку мои способности очевидны, а твои — взгляни в лицо фактам — туманны, более или менее?»
Джеймс, выпрямляясь и еще сильнее сощурив глаза: «Может, мои способности и туманны, как ты выразился, но наши спонсоры сочли меня не менее достойным избрания, чем тебя. Фактически, я всегда был… избранным. С самого первого момента, как я прочел о (КХХХХХ) и других из его пантеона, я знал, что они реальны и что когда-нибудь, когда взойдет моя звезда, я вступлю в контакт с ними».
Джейсон, иронично скривив губы: «Как это понимать?»
Джеймс, резко: «Прошу прощения?»
Джейсон: «Что ты имеешь в виду, говоря «когда взойдет моя звезда»?»
Джеймс, холодным тоном, искоса глядя на Джейсона: «Интерпретируй мои слова как угодно, и слова (АХХХХХХХХХ), если осмелишься! Однако он был не такой уж безумец, этот старый араб. А если и был, то лишь потому, что знал далеко не все, и это сводило его с ума. — Последовала короткая пауза. — Тебе безразлично, что ты мог бы быть миллионером, а не нищим?»
Джейсон, возвращаясь к столу с двумя полными тарелками: «Ты снова заводишь речь об игре? О том, что я могу надувать букмекеров, выигрывать в рулетку, срывать банк в Монте-Карло? Но ты ведь знаешь, что говорят о необходимости практиковаться, доводить свои способности до совершенства? А может, я не хочу совершенствовать то, что, как предполагается, способен делать? Может, я не хочу видеть будущее яснее, чем сейчас? Кое-что из того, что я вижу, уже… чересчур».
Ели они в молчании. Когда с трапезой было покончено, Джеймс спросил: «Что из увиденного так тебя напугало? Лично меня не страшит ничто, имеющее отношение к Мифам[16]. Если я чего и боюсь, то, возможно, собственных грез, но они нереальны, а бояться чего-то реального — и неотвратимого — это абсурд! Чему быть, того не миновать. Какой смысл бояться будущего, которое все равно наступит?»
Джейсон, дожевывая последнюю порцию еды: «Ах, неужели тебе и впрямь хотелось бы знать день, час и минуту собственной смерти? Не понимаешь, что, зная это, непременно попытался бы избежать ее… но без толку? Que sera, sera![17]»
Джеймс, широко распахнув глаза: «Ты видел собственную смерть?»
Джейсон, задумчиво: «Не свою… смерть брата и матери. Достаточно, чтобы выбить меня из колеи».
Джеймс: «Интересно. Можешь рассказать об этом?»
Джейсон: «Не сейчас. В другой раз, может быть. Сейчас я устал. Стакан белого вина поможет мне уснуть… и, надеюсь, не видеть никаких снов».
Джеймс: «Но ведь именно ради этого мы здесь! Это-то ты предвидел, по крайней мере?»
Джейсон: «Конечно. Однако мне платят, вижу я сны или нет. И я предпочитаю не видеть их».
На это ответа не последовало.
Во сне Джейсон ворочался и потел, а иногда и негромко вскрикивал. Вино не помогло.
Джеймс переживал то же самое, но воспринимал иначе. Если Джейсон старался уклониться от того, что преследовало или угрожало, то Джеймс принимал это. Его заявление, что он не боится Мифов (то есть фактически эффекта, создаваемого артефактом), соответствовало действительности. По крайней мере, наш психиатр придерживалась мнения, что, в отличие от Джейсона, Джеймс видел или принимал как передаваемый извне сигнал такого рода сны на протяжении долгого времени, возможно, даже так долго, как он утверждал; но не пострадал от этого.
Однако он говорил во сне.
Говорил о Сверкающем (ТХХХХХХХХХХХХХ) — какая-то странная геометрическая фигура, о «доисторическом городе Мнаре» — имеются в виду не руины в оленьем заповеднике в Бенаресе, разглагольствовал о «внешних сферах», «порождении звезд» и «линзах света», а потом его бормотание стало бессвязным, почти лишенный смысла вздор, который трудно разобрать, не то что записать. Затем наступила фаза полного спокойствия и напряженного внимания, как если бы он прислушивался к чему-то или к кому-то, после чего он произнес отчетливо: «Я стану твоим сосудом, твоими вратами, твоим воплощением и через тебя побываю в самых дальних уголках вселенной: на этом волнующемся озере, где зародился испускающий клубы дыма (СХХХХХХХХ), в спиральных башнях (ТХХХХХХХ), в мрачных мирах на расстоянии долгих световых лет отсюда, кружащихся, словно листья в бурю. Но… эта «великая жатва», о которой ты говоришь? Умоляю, объясни, о какой жатве идет речь?»
Он тяжело задышал, издал придушенный крик; тело странно одеревенело и потом очень медленно расслабилось; дыхание стабилизировалось, лицо обмякло, и он впал в глубокий сон, как бы под воздействием невидимого гипнотизера.
Ночь прошла. Наши подопечные проснулись поздно, а поднявшись, избегали друг друга — Джеймс сознательно, Джейсон же не желая вникать в причины угрюмого настроения коллеги.
Джейсон приготовил себе завтрак; Джеймс приступил к еде лишь далеко за полдень — сделал себе маленький бутерброд с сыром и сжевал его, хмуро глядя на артефакт. В конце концов:
Джеймс: «Мне показалось, ты кричал сегодня ночью?»
