Дино Динаев - Собака Кантерсельфа
– Простить? Да я тебя на куски порву! – вскричал Неволин.
– Ничего ты мне не сделаешь! – издевательски сказал доктор. – Потому что я твоя единственная надежда. Артерии можно сшить. Шовный материал у меня есть, операции такие я делал. Оставь мне своего друга и уматывай, пока я добрый.
– Ты хочешь, чтобы я оставил тебе моего друга? Совсем считаешь меня за глупого?
– А куда ты денешься? Я твоя последняя надежда. Где ты найдешь еще доктора? А я настоящий. Ты же видел мой диплом.
Громкий стон отвлек Неволина. Он вернулся в комнату и застал очнувшегося на мгновение друга. Он уставил на него налитые кровью глаза и выдавил сквозь булькающий хрип из пробитого легкого:
– Уходи… В лодке рация…Вызови подмогу…
Неволин, действуя на чистом автоматизме, забрал у напарника оружие и боеприпасы.
Он спустился на пару этажей, когда дверь отворилась, и довольный голос прокричал:
– А ты мне поверил, идиот. Пойду развлекаться.
Кровь бросилась ему в голову, и он кинулся обратно, лихорадочно прыгая через три ступени, обдирая бока о перила, сбивая в кровь руки. И все впустую, чтобы вновь оказаться перед запертой дверью. Уже ничего не соображая от ярости, он прыгнул на дверь, словно мог прошибить железо. Все тело отозвалось болью, он упал на пол и выстрелил, едва не став жертвой отрикошетившей пули. Все тщетно. Некрашеная грубо сваренная дверь стала для него олицетворением неприступности и собственного бессилия.
Если бы ему сейчас попался чертов доктор, он бы разрезал его на куски его же собственным скальпелем. Он лихорадочно прикидывал варианты спасения майора.
Затравленный взгляд метался по площадке, утыкаясь в железные двери. Он решил попробовать с другого этажа.
Путь на чердак преграждала заваренная железная решетка, похоже, не обошлось без участия доктора, дотошно выстраивающего укрепления даже вне своей квартиры.
Кольнуло неприятное предчувствие, что все понапрасну, он лишь тратит драгоценное время, чертов хирург все предусмотрел с маниакальной дотошностью.
Но Неволин продолжил настойчивые поиски, спустившись этажом ниже, где и нашел то, что искал: обычную деревянную дверь, которую без труда высадил, словно всю жизнь только этим и занимался. Отчаяние придало ему силы. Квартира оказалась давно нежилой. На кровати лежал мумифицированный труп, определить причину смерти которого не было ни возможности, ни желания.
Выбравшись на балкон, Неволин осмотрелся, и сердце защемило. Оправдались худшие его опасения. Даже если бы он был альпинистом, у него ничего бы не вышло. Балкон доктора скрывался под сплошной решеткой, похожей на ту, что закрывала чердак.
– Нечего там лазить! Сказано, уходите отсюда! – раздался гнусавый голос Кулинича.
– Больше предупреждений не будет. Если вы сейчас же не уйдете, я зарежу вашего друга!
Неволин понял, что выход у него только один, как можно скорее добраться до лодки и вызвать подмогу. Он задушил в себе всякие эмоции и сомнения и приступил к осуществлению задуманного. Действовать следовало незамедлительно, но в то же время осторожно. Никогда еще Неволин не был так ценен самому себе. Ведь жизнь Шорохова целиком зависела от него. Если с ним что-нибудь случится, и он не дойдет, то это означаете так же смерть друга. Неволин на скорую руку подготовился к марш-броску: затянул шнурки на ботинках, поставил пистолет на предохранитель и спрятал его в кобуру, удобнее переложил боеприпасы.
Он молил лишь об одном: чтобы не столкнуться с головорезами банды Енота. Но на душе скребли кошки. Слишком часто в последние дни бог не слышал его. Мало быть осторожным, сказал он себе. Надо быть очень осторожным.
Перед тем, как покинуть дом, он внимательно оглядел улицу и вышел из подъезда, только удостоверившись, что вокруг никого нет.
На улице никого не было: двое енотовцев стояли сбоку от подъезда, до времени скрытые от обзора бетонным козырьком.
35.
Названная Шерханом квартира находилась на 16-м этаже. Базлов никогда раньше в ней не бывал, и чутье опытного вора говорило ему, что не нужно и торопиться.
Когда он вошел в подъезд, женщина лет тридцати с книжкой в руках уже вызвала лифт, но когда кабинка открылась, и Базлов вошел, она демонстративно осталась.
На лице ее застыло нарочито высокомерное выражение.
– Брезгуешь, соска? – культурно поинтересовался он, после чего пообещал ей море орального секса.
– Хам! – негодующе крикнула тетка и швырнула в него книжкой.
Он заботливо поднял ее, это оказался так любимый Енотом Паоло Коэльо и поблагодарил за щедрый подарок.
– У меня в сортире бумага кончилась, – пояснил он.
Тетка пошла пятнами, и это немного улучшило зеку настроение. Он вышел на пятнадцатом этаже и прислушался. Наверху было тихо. Вообще то он не только прислушался, но и принюхался. Порохом и кровью не пахло, но с другой стороны, если дверь хорошая, то ничего и не почуешь.
Он огляделся, в общий коридор выходили двери множества квартир, и выбрал ту, что по его расчетам находилась под указанной Шерханом. Из нее не доносилось ни звука, но чтобы удостовериться, он еще и позвонил, а уже потом достал отмычки и открыл замок с той же легкостью, как если бы это были ключи.
Квартирка была крохотной, одна комната и кухня и, едва ступив из коридора, он сразу оказался на кухне. Прикрыв дверь, он быстро проверил помещение, включая совмещенную ванну и туалет. Потом открыл окно и, не высовываясь, опять послушал.
Так и не услышав ничего интересного, зек опустился на стул и устало смежил веки.
Он думал. Внезапно кто-то тронул его за плечо, и он вскочил как ужаленный, выхватив нож. Перед ним стояла крохотная девчушка лет шести с торчащими косицами.
– Ты кто? – поинтересовалась она.
– Базар, – от неожиданности он назвал настоящую кликуху.
– А зачем тебе нож? Ты собрался колбасу резать?
Базлов поторопился убрать финку.
– Ты только не кричи! – торопливо попросил он, вот влип так влип.
– Мама велела вести себя тихо.
– Вот и молодец. А где ты была? Я везде смотрел.
– Под вешалкой, я засунула ноги в мамины сапоги.
– Из тебя бы мировая форточница получилась.
– У тебя такие шрамы! – она провела тонюсеньким пальчиком по татуировкам на кистях его рук.
– Когда мама придет?
– Не скоро. Ты ведь не уйдешь, дядя Базар?
– Конечно, нет. Ты соседей знаешь?
– Только дядю Славу и тетю Веру. Они боятся, что их обворуют, потому что очень богатые, и ключи всегда оставляют нам. Вон они висят.
– А наверху никого не знаешь?
– А там разве кто-нибудь живет? – удивилась девочка. – А почему ты не спрашиваешь, как меня зовут? Меня зовут Света. Мама называет Светлячком. Будешь со мной дружить?
