Дино Динаев - Собака Кантерсельфа
Шорохову не понравилось слова "пройдемте", и он уже собирался взять доктора в оборот, но Неволин придержал его за локоток.
– Конечно, пройдем, – он уничтожающе посмотрел на коллегу.
Когда они шли за доктором, то успели перемолвиться парой слов. Майор предупреждал о возможной засаде, Неволин возразил, что надо бы прощупать доктора поплотнее. Действительно он псих или нет.
– Давно вы людей здесь пользуете? – поинтересовался он.
Кулинич сделал вид, что не слышал.
– Жду вызова из Турции, турков лечил, им очень понравилось, – сказал он.
– Откуда здесь турки? Это же закрытый город, – встрял Шорохов, и Неволин опять его одернул.
Доктор привел их к девятиэтажному зданию. Майор остановился у входа и проговорил, что у него дурные предчувствия. Неволин опять взял инициативу на себя и шагнул за доктором первым. Кулинич жил на девятом этаже. Лифт соответственно не работал, и они долго поднимались мимо заколоченные досками квартир.
– Я заколотил, от собак, – признал доктор. – Жильцы кто съехал, кто сдох.
Шорохову не понравилось слово "сдох", о чем он не преминул сообщить Неволину.
– Это издержки профессии, – авторитетно пояснил следователь.
На двери принадлежащей доктору квартиры висел навесной замок, который он отпер своим ключом. Квартира была однокомнатной. На всех дверях внутри тоже были грубо приделаны замки, что подтвердило, что у парня не в порядке с головой. Хотя первым делом он показал на диплом в золоченной рамочке, вроде бы подтверждающий, что Кулинич Алтынбай Васильевич закончил Загорский медицинский институт.
– Фуфло! – подытожил Неволин, когда доктор отлучился на кухню. – Это только в забугорных фильмах крутые кенты вешают такие штуки в рамочках на стену. Наш диплом выполняемся в виде удостоверения и должен иметь твердые корочки. Там еще змей из рюмки пьет.
Он отошел к окну, а майор опустился в кресло с высокой спинкой. Изумленный возглас вырвался у Неволина. В метрах трехстах располагались несколько приземистых корпусов, образующих тяжеловатый и мрачный на вид квадрат. Он сразу догадался, что это он и есть, медицинский центр. До него было рукой подать.
Тихий возглас прервал его ликование. Он обернулся, и картина отпечаталась у него в мозгу, потому что ничего страшнее он в жизни не видел.
Шорохов по-прежнему сидел в кресле, только теперь у него из груди на полметра торчало широкое заляпанное кровью лезвие. Майор был в шоке, но сознания не потерял. Ничего не понимая, он пытался рассмотреть предмет, который намертво пришпилил его к креслу.
Сразу за креслом сопел и совершал непонятные манипуляции Кулинич. Подчинясь его усилиям, лезвие качалось из стороны в сторону, а потом медленно поползла вверх, разрезая тело майора.
Неволин закричал, вырывая ствол из кармана вместе с подкладкой. Ему показалось, что все вокруг застыло, только лезвие медленно с тихим ласковым хрустом ползло сквозь живую плоть вверх и чуть вбок. Еще его поразило сосредоточенное лицо Кулинича, который спокойно корректировал движение скальпеля, не забывая бросать взгляды на суетящегося следователя.
Оказывается, несмотря на всю дикость происходящего, он держал ситуацию под контролем. Он до последнего направлял скальпель, и лишь увидев, что дуло умхальтера направляется в его сторону, и следователь, наконец, готов открыть огонь, только тогда он оставил несчастного и кинулся сначала вниз, скрывшись за спинкой кресла, а потом на четвереньках, высоко по страусиному вскидывая зад, устремился в коридор.
Как оказалось, до этого в комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь зловещими звуками, производимая оточенным скальпелем, и лишь увидев удирающего эскулапа, Неволин закричал свистящим шепотом:
– Стой, гад!
Он второпях выстрелил, пуля ушла вбок и в сторону, и так Неволин являлся никудышным стрелком, сейчас же от волнения руки ходили ходуном. Пули летели то в потолок, то в пол. Доктор втянул голову в плечи и, запрыгав по коридору и нырнув в туалетную комнату, захлопнул дверь. Было слышно, как там загремел засов.
Теперь стало понятно, зачем, от каких внутренних врагов, ему понадобились замки внутри квартиры.
В те секунды, пока Неволин бежал за ним, он успел подумать о заколоченных квартирах на девяти этажах. Теперь он был уверен, что они не просто так заколочены, и что в каждом из них скрывается кровавая тайна практикующего в домашних условиях хирурга.
Он двинул в дверь рукояткой пистолета, дверь выстояла, а отскочившая рукоятка отсушила ему руку. Боль подействовала отрезвляюще. Неволин прижался к противоположной стене, направил пистолет на дверь и спустил курок.
Дырка получилась несущественная, даже если и сквозная, то сразу забилась ворсом, стружкой, металлической проволокой. Дверь оказалась многослойной, и так сразу не поддалась. Зато истошно завопил Кулинич:
– Не стреляйте, идиот! Вашему другу нужна помощь, а я здесь единственный врач. Вы теперь беречь меня должны.
Неволин чуть не заплакал от бессилия. Громкий стон отвлек его. Вся его сила воли понадобилась, чтобы вернуться в комнату. В голове билась мысль, что все нормально, и когда он вернется, с его другом все будет в порядке. А это ужасное лезвие лишь привиделось ему.
Когда он вернулся, страшные реалии обрушились на него с новыми подробностями.
Шорохов сознания не потерял. Он тяжело ворочал непослушными глазами, и что-то бормотал заплетающимся языком. Это был разительный контраст с только что здоровым цветущим мужчиной. Неволин чуть не зарыдал. Он настолько привык, что тон всегда задает его напарник, теперь же весь мир перевернулся с ног на голову.
Неволин не представлял, что будет делать. Все потеряло всякий смысл.
Тело Шорохова сотрясли крупные судороги. Застрявший скальпель доставил ему новые страдания, и он рефлекторно схватился за него голыми пальцами, из – под которых тотчас показалась кровь. Неволин, опасаясь, что лезвие отсечет тому пальцы, с большим трудом разжал их.
Самое мерзкое, что доктор продолжал комментировать из-за закрытой двери.
– Ты уже вынул нож? – кричал он. – Не вздумай, идиот! Из поврежденных артерий тотчас хлынет кровь, и он истечет кровью за полминуты. Прибинтуй его к креслу и руки свяжи, чтобы не хватался. Там у меня в шкафчике йод и бинты.
Уже не сдерживая себя, следователь выскочил в коридор и всадил в дверь всю обойму, веером захватывая все предполагаемое пространство.
– И очень глупо! – раздалось с той стороны. – Я лежу в чугунной ванне, которой ваши эскапады не страшны.
– За что ты убил его? Мы не сделали тебе ничего худого?
– Вы плохо говорили о врачах! Но я готов простить вас!
