Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы
Со всем усердием сёстры преступили к работе на новом месте. Каждая стремилась показать отцу свою прилежность и старание, и тем самым заслужить его похвалу и внимание, но не только его одного. Ведь при докторе Метце неустанно служил писарь — очень красивый молодой человек. Смуглая кожа, карие глаза, тёмные волосы, правильные и тонкие черты лица — он казался прекрасным чужестранцем из чарующей южной страны. Но имя его было самым обыкновенным — Даниэль Гольдхаген — и до войны всю свою жизнь он провел в Баварии.
Благодаря госпитальным пересудам сёстры узнали, что молодой человек был сиротой и никогда не знал своих родителей, но в интернате, где он воспитывался, ходили упорные слухи, что его отцом был юный сын некоего барона, а матерью была молодая и прекрасная еврейка из очень религиозной семьи. Но плод страстной и скоротечной любви не был нужен ни аристократической родне, ни иудейской, скрывшей от общины сам факт позора их дочери, и вскоре выдавшей её замуж за подходящего жениха. Впрочем, был и другой слух, где матерью Даниэля была проститутка, не пожелавшая прерывать карьеры из-за рождения ненужного ребёнка.
Но всё это было лишь неподтверждёнными домыслами. Достоверно сёстрам было известно лишь то, что в 1912 году Даниэль Гольдхаген поступил на медицинский факультет Мюнхенского университета, но не успел окончить обучение, так как был направлен на службу в госпиталь. Для их отца молодой писарь стал не только прилежным учеником, что жаждал новых знаний, но и приятным собеседником, с которым можно было обсудить и научные теории, и житейские проблемы.
— Несчастный мальчик, сирота, — говорил дочерям о Даниэле доктор Метц, — никогда не знал ни матери, ни отца. Как же ему не хватает семьи и заботы. А как мне не хватало вас. Если б не Даниэль, не знаю, как бы я справлялся с нахлынувшей тоской. Но вот приехали вы, значит, будет мне ещё одна отрада. А точнее, две.
— А Даниэль, что же, стал тебе как сын? — поинтересовалась Лили.
— Неужели ревнуешь? — мягко улыбнулся доктор Метц, отчего дочь зарделась и потупила взор. — Он добрый, незлобивый, очень мягкий юноша. Не обижайте его.
— А мы и не думали ничего такого. Раз он твой ученик, стало быть, нам всем надо подружиться.
С этими заверениями близнецы отправились на поиски писаря. За две недели в госпитале они успели не только освоиться с новыми сестринскими обязанностями, но и поддержать знакомство с учеником отца. Вот только Даниэль постоянно путал близнецов, как ни старался, не мог различить, кто из них есть кто. Когда ему встречалась Сандра, он упорно принимал её за Лили, а когда находил Лили, вместе они скрывались подальше от шума госпитальных коридоров и мило беседовали о разном. А Сандра лишь смущено улыбалась при виде Даниэля и не забывала, что она лишь младшая сестра.
8
Наступил тяжёлый 1917 год. Казалось, Европа возненавидела всё немецкое, что есть на свете, даже собственные столицы и фамилии. Ганноверы стали Виндзорами, а Баттенберги — Маунтбаттенами. Даже Санкт-Петербург переименовали в Петроград.
Из штаба распространялись мрачные слухи, что армия не переживёт весенней кампании — ослабленная, она неминуемо будет разбита. Но в марте из Российской империи пришли вести, что военные устроили переворот и Николай II отрёкся от власти. Временное правительство дезорганизовало русскую армию, а потому на Восточном фронте ещё не всё было потеряно. Агония германской армии затягивалась.
А Лили постигло страшное горе — Даниэля отправляли на фронт в полевой госпиталь санитаром. Даже доктор Метц не смог повлиять на решение госпитального начальства — на фронте не хватало рук, чтоб выносить раненных с поля боя.
— Мне так страшно. А если он не вернётся? — плакала Лили на плече у сестры. — А если в него выстрелят, когда он будет спасать солдат?
— Зачем ты говоришь о плохом? — строго пожурила её Сандра. — Не думай так. Он вернётся.
Даниэль уехал, пообещав писать Лили каждый день, но на деле выходило куда реже. Каждый вечер после смены Лили перечитывала послания возлюбленного, делясь каждой строчкой с сестрой. Сандра слушала и радовалась за Лили. Она не сомневалась, когда закончится война, Даниэль и Лили обязательно поженятся.
Когда красная пентаграмма стала гербом России, новое большевистское правительство поспешило капитулировать перед слабеющей германской армией. Война с Россией закончилась, и доктор Метц принялся писать письма большевистским властям в надежде узнать хоть что-то о судьбе Агапеи Тихоновны. Но те отвечали, что ничего о таковой не знают и знать не хотят. Из Курляндии пришёл схожий ответ.
А обитатели госпиталя столкнулись с новыми испытаниями. Невиданная ранее болезнь косила выживших после боёв солдат. Кто-то умирал быстро, не успев ничего понять, а кто-то мучительно и долго. Доктора не знали, откуда пришла эта напасть, как она называется и как её лечить.
В один из дней доктору Метцу сообщили, что Сандра почувствовала себя плохо. Она не смогла внятно объяснить отцу, что с ней происходит — просто пульс стал очень редким и едва прощупывался. По настоянию доктора Метца ей дали день отдыха, но с постели Сандра так и не встала. Её изводил жар, ужасно болела голова, все мышцы словно скрутило, даже глазами было тяжело повести из стороны в сторону.
Доктор Метц внимательно осмотрел дочь и диагностировал воспаление верхних долей обоих лёгких. Он прекрасно знал, что это означает, но даже боялся подумать, что ждёт его девочку. Доктор Метц видел уже с полсотни смертей от этой заразы, и всегда она протекала одинаково, забирая молодую жизнь на двенадцатый день.
Сандру душил мучительный кашель, порою кровь шла горлом и носом. Бессонница сменялась забытьем, изредка прерываясь бредом. Целыми днями Лили сидела у кровати сестры и плакала, не в силах сказать и слова. Приближался двенадцатый день, за ним наступил тринадцатый, а потом и четырнадцатый. Кризис минул.
Выздоровление было долгим и мучительным. К собственному удивлению и отчаянию, Сандра поняла, что больше не чувствует запахов — ни сильных, ни слабых. Тяжёлая болезнь всё же оставила ей жизнь, но лишила одного из пяти чувств.
Только когда Сандра немного окрепла, доктор Метц сообщил ей, что тётя Ида умерла. В разгар дневного дежурства на неё навалилась сильная усталость. Она успела лишь присесть на стул и закрыть глаза. Больше она не проснулась.
— Как же так, папа!? — захлебывалась слезами Сандра. — Ведь я болела совсем по-другому.
Доктор Метц это прекрасно понимал. Он подозревал, то, что прозвали «испанской болезнью» зачастую путали с чем-то иным, более зловещим и стремительным. Как бы ему не было важно, от чего на самом деле умерла Ида, никто ему этого не скажет и не захочет разобраться. В те дни людей умирало слишком много: от гриппа, неизвестной болезни, пуль, газа или карательных казней. И именно тогда страшная новость пришла с Урала — революционные власти убили царя и его семью — расстреляли в подвале и взрослых и детей. Кажется, только в войну люди звереют от крови настолько, что готовы творить зло не только на передовой. Пройдут ли эти времена, излечатся ли люди от жестокости, когда закончатся все битвы? Излечатся ли они от странной «испанской болезни» и чего-то иного, неназванного? Ведь мор поразил каждого пятого жителя планеты, а скончался от него уже миллион человек — столько не полегло даже на поле боя за всю войну.
