Артур Мэйчен - Великий бог Пан
«Вы уверены?»
«Абсолютно. Бедный Мейрик! Он стал еще одной главой в ее истории».
«А что вы думаете о рисунках?»
«Они отвратительны. Спрячьте снова эту книгу, Остин. На вашем месте я бы сжег ее; она может оказаться опасным спутником, даже если хранится в сундуке».
«Да, это своеобразные картины. Интересно, какая связь между Мейриком и миссис Герберт и какое отношение она имеет к этим рисункам?»
«Кто может ответить на этот вопрос? Возможно, здесь и заканчивается эта история, и мы никогда не узнаем ответ. Но, по моему мнению, Элен Вогэн, или миссис Герберт, еще нуждается в том, чтобы вернуться в Лондон. И тогда мы услышим о ней больше. Сомневаюсь, что это будут весьма приятные вещи».
Глава VI
Самоубийства
Лорд Арджентин пользовался большой популярностью в Лондоне. Принадлежа к прославленному роду, в двадцать лет он был беден, что вынуждало его зарабатывать средства к существованию, как возможно. Даже самый рискованный ростовщик не ссудил бы ему и пятидесяти фунтов в расчете на изменение его положения в сторону лучшего благосостояние. Его отец был близок к тому, чтобы обладать в достаточном изобилии средствами для обеспечения семьи, но сын, даже унаследовав духовный сан, едва ли много получил из этого. К тому же он не чувствовал призвания к церковной стезе. Таким образом, он вошел во взрослую жизнь, невооруженный ничем, кроме мантии бакалавра и остроумия молодости, с каковыми он и изобретал разные способы делать борьбу с внешним миром более терпимой. В двадцать пять лет мистер Чарльз Обернон по-прежнему ощущал себя в состоянии борьбы и войны с миром, но к этому времени из тех семи человек, кто стоял перед ним на пути к богатствам его рода, осталось лишь трое. Эти трое, правда, были более живучи и устойчивы, но не к зулусским дротикам и тифу, так что в одно прекрасное утро Обернон проснулся в качестве лорда Арджентина — тридцатилетнего человека, который стоял лицом к лицу с превратностями судьбы и победил их. Эта ситуация очень забавляла его, и он решил, что и богатство станет для него таким же привычным, как и бедность. Арджентин после некоторого размышления пришел к выводу, что ужин, если его расценивать как чистое искусство, возможно, является самым приятным занятием для деградирующего человечества, так что его вечерние приемы стали известны в Лондоне, а приглашения к его столу стали особенно желанной вещью. После десяти лет ношения титула лорда и громких вечеринок Арджентин все еще не признавал, что это ему надоело, по-прежнему упорствовал в наслаждении жизнью и стал своего рода возбудителем радости у других людей, короче, был душой компании.
Поэтому его внезапная и трагическая смерть вызвала такую широкую и громкую сенсацию. Люди с трудом могли поверить в это, даже когда газеты были у них перед глазами, а с улиц доносились крики: «Загадочная смерть дворянина!». В газетах были помещены короткие статьи примерно такого содержания:
«Сегодня утром лорд Арджентин был найден мертвым своим слугой при подозрительных обстоятельствах. Утверждается, что не может быть сомнений в том, что лорд совершил самоубийство, хотя для этого акта нельзя усмотреть никакого мотива. Покойный джентльмен был широко известен в обществе благодаря своей приветливости и роскошному гостеприимству. Он преуспевал в…и т. д., и т. д.».
Постепенно на свет выходили новые подробности, хотя происшествие по-прежнему оставалось загадкой. Главным свидетелем был слуга покойного, сообщивший, что вечером накануне смерти лорд Арджентин ужинал в доме респектабельной дамы, чье имя опускалось в газетных новостях. Примерно в одиннадцать часов лорд Арджентин возвратился и предупредил слугу, что тот не потребуется до утра. Немного позже слуга проходил по холлу и был несколько удивлен, увидев, что хозяин бесшумно выходит через парадную дверь. Он был не в своей вечерней одежде, а в норфолкском пальто и бриджах, а также в низкой коричневой шляпе. У слуги не было причины предполагать, что лорд Арджентин заметил его, и, хотя его хозяин редко ложился спать поздно, особенно не задумывался об этом эпизоде до следующего утра. Как обычно, без четверти девять он постучался в дверь спальни лорда, не получил никакого ответа и, постучав еще два-три раза, вошел в комнату. Там он увидел тело лорда Арджентина, наклоненное вперед под углом к основанию кровати. Слуга установил, что к одному из столбиков постели лорд крепко привязал веревку. Сделав гладкую петлю и надев ее на шею, несчастный, должно быть, резко дернулся вперед и рухнул вниз, чтобы умереть от медленного удушения. Кстати, он был одет в светлый костюм, в котором слуга видел его выходившим из дома.
Вызванный доктор заявил, что жизнь лорда угасала свыше четырех часов. Все документы, письма и прочие бумаги, кажется, сохранялись в полном порядке, и не было найдено ничего, что бы даже самым косвенным образом указывало на какой-нибудь большой или маленький разлад в судьбе Арджентина. На этом инцидент завершился, больше ничего не могло быть выяснено. Несколько человек присутствовало на последней вечеринке, устроенной лордом Арджентином, и, согласно всем им, лорд пребывал в своем обычном веселом настроении. Слуга, правда, сказал, что, по его мнению, хозяин казался немного возбужденным, когда они возвращались домой от дамы, но признался, что изменение в поведении лорда было очень незначительным, едва заметным. Казалось, не было никакой надежды отыскать какой-либо ключ к разгадке, и предположение, что лорд Арджентин подвергся острой мании самоубийства, было в целом принято.
Однако это объяснение нарушилось, когда в течение трех недель еще трое джентльменов, один из них знатный дворянин, а двое других — люди хорошего положения в обществе и с хорошим достатком, трагически погибли в почти такой же манере. Лорд Суонлей был найден одним утром в туалетной комнате висящим на прибитой к стене вешалке, а мистер Колльер-Стюарт и мистер Херрис выбрали такой же способ смерти, как и лорд Арджентин. Во всех случаях не было никаких версий, лишь несколько куцых фактов: еще вечером человек был жив, а утром его находят с почерневшим раздутым лицом. Полиция была вынуждена признать свое бессилие в попытках раскрыть или хотя бы понять гнусные убийства в УайтчепелеY. Но ужасные события на Пиккадилли и в Мэйфэйре совершенно ошеломили их, так как дикая жестокость, с помощью которой еще можно было бы объяснить преступления в Ист-Энде, не годилась в качестве мотива для случаев в Вест-Энде. Каждый их этих людей, кто решился умереть столь мучительной и отвратительной смертью, был богат, процветал и, судя по всему, любил жизнь. И никакое, даже самое тщательное расследование не могло выявить какой-нибудь намек на скрытый повод в каждой из этих трагедий. В воздухе витал некий ужас, и когда люди встречались, один всматривался в лицо другого и задавался вопросом, не станет ли тот пятой жертвой жуткой цепи событий. Журналисты тщетно пытались отыскать материалы, из которых можно было бы состряпать статью по этим инцидентам. Во многих домах утренние газеты раскрывались с чувством трепета, никто не знал, когда или где произойдет несчастье.
