Гэри Вульф - Космическая чума. Сборник
— А как?
Вместо прямого ответа Теракис повернул картинку, которую держал в руках, и Мюррей смог увидеть изображение.
— Этот снимок сделан при помощи электронного микроскопа, — объяснил он. — То есть мы можем — а правильнее сказать, не можем — понять, что мы в итоге обнаружили. Но это доказательство.
— Ага, — сказал Мюррей, ничего не понимая.
На этот раз Теракис остался серьезным.
— Что вы здесь видите?
Он указал подчеркивающим жестом.
— Это нормальная человеческая клетка, из кожи Корвейна, если быть точным. А сейчас посмотрите на клетку рядом с ней. Вы что-нибудь замечаете?
Мюррей сосредоточенно склонился над картинкой.
— Нет, — сказал он через некоторое время. — Я не вижу никакого различия. Они выглядят совершенно одинаково.
— Это верно, — сказал Теракис. — Они похожи, как могут быть похожи только две клетки, но, несмотря на это, имеются различия, которые, честно говоря, заставляют меня сомневаться в своем рассудке. Левая клетка, как было сказано, совсем обычная, и та, что рядом с ней, тоже выглядит абсолютно нормальной.
После точно выверенной паузы он закончил:
— Только она насквозь из БАЛАКРОНА.
Он выждал некоторое время, пока Бен осмыслил, что именно сказал только что Теракис.
— Вы думаете, что…
Бен остолбенел.
Теракис кивнул.
— Я думаю, что тело Корвейна превращалось в искусственный материал, по крайней мере, частично, — сказал он серьезно. — Его кожа там, где она соприкасалась с руками убийцы, превратилась в балакрон. Я знаю, что с точки зрения науки это невероятно, и мне кажется, что я прямой дорогой иду в сумасшедший дом, поскольку рассказываю подобные истории. И все же это именно так.
Он положил фотографию обратно, вздохнул и оперся о край письменного стола.
— Может быть, вы теперь понимаете, почему я хотел бы знать, когда вы задержите убийцу?
Бен с усилием кивнул.
— Еще бы, доктор. Если то, что вы мне тут рассказали, правда, то…
— Это при известных обстоятельствах указывает на опасность, размеры которой мы пока не в силах оценить, — закончил за него Теракис. — Под это еще, конечно, рано подводить какие-либо теории, но сам факт…
Он испуганно замолчал.
Некто ходит по городу и одним своим прикосновением может сделать пластиковым любое человеческое тело.
— Вы полагаете, что реакция пошла бы и дальше, если бы Корвейн не умер?
Теракис кивнул:
— Да. Видите ли, инспектор, клетка еще продолжает жить, даже если наступает клиническая смерть. Кожа, например, жила еще час. По распределению трансформированных клеток можно однозначно вычислить процесс развития.
— Но он все-таки умер? — удивленно спросил Мюррей. — Я думаю, что если жизненно важные органы поражены…
Врач медлил с ответом.
— Клетка в определенном смысле тоже жизненно важный орган, — сказал он уклончиво. — И эта клетка явно жила и изменялась, несмотря на то, что это невозможно.
Мюррей безмолвно кивнул. Он осознавал опасность, может быть, даже больше, чем Теракис. Мысль о человеке, который неузнанным разгуливает по городу и может одним лишь прикосновением превращать в куклы других людей, заставила его содрогнуться.
— У вас уже есть следы? — прервал его мысли голос Теракиса.
— Ни одного следа, но…
Он испуганно оборвал себя.
— Дамона! — выдохнул он.
Теракис наморщил лоб.
— Хм?
— Я должен сейчас же позвонить! — поспешно сказал Мюррей. — Может быть, у нас все-таки есть след!
Теракис без слов показал на аппарат и отступил в сторону, чтобы дать Бену место. Мюррей подошел к телефону, торопливо набрал номер и подождал, пока на другом конце снимут трубку.
— Мисс Кинг? — прокричал он в трубку. — Быстрее позовите мисс Кинг!
— Кто это — мисс Кинг? — полюбопытствовал Теракис.
Мюррей закрыл рукой трубку телефона.
— Одна моя знакомая. Я боюсь, что она в опасности. Я объясню это вам позже, но…
Он замолчал, прислушивался с секунду, а потом его лицо раздраженно вытянулось.
— Что значит — здесь нет? — сказал он резко. — Если ее нет в комнате, тогда разыщите и позовите ее. Это очень важно. Сейчас же!
Он снова подождал секунду, затем в бешенстве бросил трубку на аппарат и поспешно отвернулся.
— Пойдемте, доктор! Мы сейчас же должны идти. По дороге я вам все расскажу. Я, кажется, тоже схожу с ума.
Теракис поспешно последовал за ним к двери, снимая на ходу свой рабочий халат.
— Почему я должен считать вас сумасшедшим, инспектор? — спросил он.
Мюррей сумрачно ухмыльнулся, рванул дверь и нетерпеливо помчался по коридору.
— Подождите-ка, доктор. Сначала один вопрос: вы верите в духов?
* * *Дамона включила дворники, положила руки на руль и, расслабившись, откинулась назад. Дождь глухо и монотонно барабанил по крыше «Порше» и превращал улицу за стеклом в серое, матово поблескивавшее зеркало, в котором, как призраки, отражались автомобили.
Тихая музыка доносилась из радиоприемника.
— Ты действительно считаешь разумным пойти с Хирлетом? — спросил Майк.
Дамона повернула голову, задумчиво посмотрела на Майка и убрала руки с руля.
— Ревнуешь? — спросила она. — Или ты внезапно испугался за меня?
— Ни то, ни другое, — сухо ответил Майк.
Он был в дурном настроении.
— Но, в конце концов, ты сама сказала, что у тебя нехорошее предчувствие.
— Тебе не нравится Хирлет, верно? — сказала Дамона вместо прямого ответа.
Майк сердито наморщил лоб.
— Какое это имеет отношение к делу? Да, я не особенно доверяю Хирлету, но это действительно не играет здесь никакой роли. Ты лучше меня должна знать, что твои предчувствия всегда имеют под собой реальную подоплеку.
— Вот именно поэтому меня так и тянет к нему.
— А Бен?
Майк горячился.
— Ты уже забыла, что он сказал. Эта смерть в порту…
— Случайность, — небрежно сказала Дамона. — Если бы это было как-то связано с куклами, он велел бы нам передать. Ты не знаешь Бена. Он заботливее, чем родная мать.
— По крайней мере, мы должны были сообщить о нашей поездке Бену, — настаивал Майк.
— Конечно, но его не было на месте, дорогой, — язвительно ответила Дамона. — В конце концов, у него такая профессия. Видит бог, мне не очень улыбалось сидеть в Скотланд-Ярде до полуночи и ждать, когда он вернется и вернется ли вообще.
Она отвернулась, пристально посмотрела на улицу и закрыла глаза.
Она сказала Майку неправду, во всяком случае, не полную правду. Но правду сказать она не могла.
