Гэри Вульф - Космическая чума. Сборник
— Закурите?
Мюррей молча отказался, но дал доктору закурить и терпеливо ждал, пока он сделает две или три глубоких затяжки, а потом снова откинется назад.
— Это уникальный случай в моей сорокалетней практике, — начал, наконец, Теракис, — а я пережил уже многое.
Он пососал сигару и выпустил плотное голубое облачко дыма. Мюррей заметил, что он не затягивается, а только пускает дым.
— Где вы нашли этот труп?
— Внизу, в порту, — ответил Мюррей, — недалеко отсюда. Но человек был убит не там. Кто-то его туда притащил уже после убийства.
Теракис кивнул ему.
— И причиной смерти, говорите вы, было удушение?
Мюррей помедлил секунду.
— Во всяком случае, это мнение ваших коллег, — сказал он осторожно.
Между крутыми бровями Теракиса появилась вертикальная складка.
— В этом они тоже полностью правы. Мужчина был задушен. Среди прочего.
— Среди прочего?
Теракис отрывисто засмеялся и потушил едва начатую сигару о пепельницу.
— На чьей бы совести ни был этот парень, — медленно сказал он, — тот, кто его убил, должен иметь силу Кинг-Конга. Я редко видел гортань, которая была бы так основательно раздавлена. Но не поэтому я попросил вас прийти, по крайней мере, не только поэтому.
— Ну и?.. — спросил Бен.
Любопытство его уже достигло предела.
— Ну, — сказал Теракис, — это ваша задача — найти убийцу, и в это я не могу вмешиваться. Но все же я хочу попросить вас держать меня в курсе дел. Прежде всего, когда вы намерены задержать убийцу?
Мюррей довольно долго молчал.
— Вы недоумеваете, не правда ли?
Теракис засмеялся.
— Но я вам попробую объяснить. Видите ли, коллеги по патологоанатомическому отделу советовались со мной, потому что в этой смерти имеется определенная особенность. Они толком не знали, с чего начать, и попросили меня помочь. И слава богу, хотел бы я сказать.
Бен все еще молчал. Он впервые столкнулся с самим Фемистоклом Теракисом, но, конечно, раньше много слышал о нем.
Теракис был чем-то вроде пожарной команды для лондонских врачей, врачом-криминалистом с немыслимой выдержкой и невероятным чутьем. Кафедру в институте он возглавлял исключительно для проформы. Большую часть времени он занимался тем, что исследовал загадочные убийства, когда убийцы ловко скрывали способы преступления.
Теракис некоторое время смотрел перед собой, потом внезапным движением встал и поспешил к письменному столу.
— Рассмотрите-ка повнимательней эту картинку, инспектор, — попросил он.
Мюррей встал и подошел к нему. Теракис положил на стол желтую пластиковую папку и раскрыл ее. Появилось несколько увеличенных черно-белых фотографий.
— Корвейн.
Бен кивнул. Он видел этого человека лишь утром, и образ его был еще ясен в памяти: вылезшие из орбит, остекленевшие глаза, застывшее выражение неимоверного ужаса, как будто он увидел в момент смерти что-то такое, что было страшнее, чем мысль о близком конце. Бен содрогнулся.
Он видел уже много смертей, очень много, но так и не смог привыкнуть к этому. Хотя внешне казалось, что он загрубел на своей работе. И вид трупа взволновал его так же, как и в самый первый раз.
— Кто его так? — пробормотал Теракис.
Он положил первую фотографию и взял в руки вторую.
— А сейчас, пожалуйста, взгляните на эту картинку.
Бен повиновался, но не смог увидеть ничего необычного. Фото было увеличенным фрагментом первого — часть шеи Корвейна. Отчетливо были заметны темные пятна от удушения.
— Совсем обычные следы на первый взгляд, не правда ли?
— Вы преподносите это очень увлекательно, доктор, — нетерпеливо сказал Бен.
Теракис коротко усмехнулся.
— Это на самом деле увлекательно, — сказал он. — Подождите и поблагодарите случайность, а также наблюдательность юного ассистента за то, что мы вообще обратили внимание на это. Рассмотрите внимательно эту картинку.
Он взял в руки третье фото. Это был тот же снимок, только на этот раз цветной.
— Тщательно вглядитесь в отпечатки рук, — попросил он, — и обратите внимание на цвет кожи. Вероятно, вы что-то заметите.
Мюррей проклинал в душе неторопливость врача, но сделал то, о чем просил Теракис.
Зрелище было ужасным. Пальцы убийцы оставили после себя глубокие, налитые кровью следы на шее Корвейна. Даже Мюррей, который не был врачом, понял, какую чудовищную силу должны были иметь пальцы, которые лежали на шее Корвейна. Внезапно он осознал, что это была нечеловеческая сила, но ничего не сказал. Теракис был человеком науки, не из тех, кто верил в духов, демонов и оккультные силы. Бена наверняка основательно могла бы сбить с толку научная система взглядов доктора Теракиса, но его мнению были все основания доверять.
— Мне жаль, доктор, — сказал он через некоторое время, — но я не вижу ничего особенного.
— Если вы внимательно посмотрите, то увидите маленькие серые точки на коже, — сказал Теракис.
Он снисходительно усмехнулся.
— А точнее, на следах удушения. Эти точки — то, что побудило меня срочно позвать вас сюда.
Бен смущенно вгляделся.
— Но каким образом…
Теракис перебил его.
— Я объясню это вам, инспектор. Ваш врач заметил эти точки и основательно исследовал их, хотя официально осмотр трупа был уже закончен. То, что он нашел…
Он сделал драматическую паузу и взял следующую картинку из папки, но держал ее так, чтобы Мюррей не мог ее увидеть.
— Пластик.
— Пластик? — тупо повторил Мюррей.
Теракис кивнул.
— Балакрон, чтобы быть точным.
— Балакрон?
Мюррей изумился.
— Скажите, доктор, это не та штука, из которой обычно делают манекены?
— Да, из него тоже.
Теракис кивнул.
— При трупе нашли кусок такой куклы, не так ли?
— Правильно. Ну и…
Мюррей секунду помедлил.
— Эта штука может продвинуть нас дальше. По крайней мере, поможет установить моего происшествия!
Теракис вздохнул, но так, будто Мюррей объяснил ему только то, и так очевидно, что два плюс два равняется семи.
— Я боюсь, что это не так просто, инспектор, — проворчал он. — Знаете, наша первая мысль была, естественно, что и говорить, о частичках пыли, которая, возможно, каким-то образом въелась в кожу Корвейна. Но дело, к сожалению, обстоит по-другому.
— А как?
Вместо прямого ответа Теракис повернул картинку, которую держал в руках, и Мюррей смог увидеть изображение.
— Этот снимок сделан при помощи электронного микроскопа, — объяснил он. — То есть мы можем — а правильнее сказать, не можем — понять, что мы в итоге обнаружили. Но это доказательство.
