Фриц Лейбер - Немного мира тьмы
У меня возникло желание бежать, но Франц шагнул вперед к блестящим перилам. Я взял себя в руки.
Стена скалы напротив нас мерцала неясными очертаниями. Но с неба на скалу наступала непроглядная тьма. «Чернее черного», — подумал я. Эта тьма повсюду пожирала мерцание, затмевая его с каждой секундой. А вместе с тьмой приходил холод. Он покалывал тело тоненькими иголочками.
— Глядите, — сказал Франц. — Это рассвет.
— Франц, нам надо ехать, — сказал я.
— Сейчас, — мягко ответил он. — Идите вперед. Заводите машину. Выезжайте на середину площадки. Там я присоединюсь к вам.
Вики взяла у него ключи от машины. Она водила «фольксваген» и раньше. Света мерцающего свечения было все еще достаточно, хотя я доверял ему еще меньше, чем прежде. Вики завела мотор и автоматически включила фары. Двор и подъездная дорога погрузились во тьму. Тогда она отключила свет и выехала на середину площадки.
Я оглянулся. Хотя воздух был напитан чернотой от света ледяного солнца, я все еще четко видел мерцающие контуры фигуры Франца. Он стоял на прежнем месте, только наклонился вперед, будто напряженно вглядываясь во тьму.
— Франц, — громко позвал я, пытаясь перекричать призрачно завывающий ветер и грохот гравия. — Франц!
Прямо из— за каньона перед лицом Франца, нависая и склоняясь к нему, возник сияющий черный призрак с тянущимися из нею нитями. Он мерцал не призрачным светом, а самой темнотой, и выглядел то ли как гигантская кобра с раздувающимся капюшоном, то ли как мадонна в накинутом покрывале, то ли как огромная многоножка, то ли как гигантская, закутанная в плащ фигура богини Баст с кошачьей головой, то ли как все это сразу или ничего из этого. Я увидел, как серебрящаяся фигура Франца начала распадаться и вспениваться. В тот же самый момент темный призрак опустился вниз и обволок его, подобно пальцам огромной руки в черной шелковой перчатке или лепестками исполинского закрывающегося черного цветка.
Я почувствовал себя подобно человеку, который бросает первый ком земли на гроб своего друга. Хриплым голосом я велел Вики ехать.
Когда «фольксваген» стал подниматься по подъездной дороге, я подумал, что мерцание почти исчезло. По крайней мере, его света было недостаточно, чтобы видеть, куда мы едем.
Вики ехала быстро.
Звук падающих камней все нарастал, заглушая неосязаемый ветер и шум мотора. Он стал похожим на раскаты грома. Я чувствовал, как под колесами машины дрожит земля.
Зияющая пропасть открывалась нам со стороны каньона. Какое-то время казалось, что мы едем в завесе густого дыма, затем внезапно Вики стала тормозить, мы свернули на дорогу, и яркий свет утра почти ослепил нас.
Но Вики не остановилась, и, поскольку она сделала полный поворот, мы ехали сейчас по трассе каньона.
Нигде не было и следа тьмы. Грохот, от которого содрогнулась земля, замирал. Мы подъехали к повороту дороги на вершину склона, и Вики остановила машину
Вокруг возвышались остроконечные холмы. Солнце еще не встало над ними, но небо было уже светлым. Мы посмотрели вниз на склон. Вся земля сползла с него, громадная пыльная туча поднималась волной со дна каньона.
Смятый холм земли сполз почти до самого края стоявшего, как прежде, утеса, укрыв его, словно гладкое одеяло: поверхность свежей земли не имела никаких возвышенностей, разрывов, и ничего не выступало над ней. Все было снесено оползнем.
Это был конец Рим-Хауза и Франца Кинцмана.
