Тара Смит - Посредники
Несколько семейных групп, устроивших пикник, расположились на траве. Пара подростков — ровесников Никса — метали диск, какой-то мальчишка разлегся на взятом напрокат спальном мешке. Все они казались такими беззаботными, такими счастливыми. Никс задумался, задавая себе вопрос, что же отличало его от них. Он снова думал о своих снах, о «пыльце», о сиянии, окружавшем встречавшихся ему людей, и о том, в какой бардак он превратил свою жизнь. С ним что-то было не то, все у него шло как-то неправильно. Неужели он псих вроде тех бомжей, которых он видел в бернсайдском автобусе, — они разговаривали сами с собой, читали Библию, будто надеялись отыскать там ключ к своему разуму? Он чувствовал себя изгоем, которого преследуют видения светящихся ореолов, и это было так бессмысленно и жестоко, что просто не могло быть правдой. Наверное, это значит, что он сумасшедший.
Тем не менее сумасшедшим он себя не чувствовал. Скорее стариком.
Солнце клонилось на запад. Там, на западе, в девяноста милях отсюда был океан: заливы и мелководья, пляжи, утесы и безоглядный водный простор. Никс слышал, будто бы под Портлендом есть туннели, ведущие к самому океану. Однажды ночью в сквоте Эвелин рассказывала ему про них. Они назывались Шанхайскими туннелями: строившие железные дороги китайцы проложили их еще в те времена, когда существовали опиумные притоны и корабли отправлялись за мехами через Аляску на Дальний Восток. Трудно было найти добровольцев моряков для многолетнего плавания в Китай, поэтому подлецы капитаны воровали людей. Напоив до беспамятства или одурманив опиумом несчастных болванов, они тайком переправляли свои жертвы по туннелям на ожидавшие корабли — «шанхаили», как это называлось. Человек приходил в себя далеко в море и на годы оказывался прикован к судну, бороздящему Тихий океан. Эвелин рассказывала, что она даже забиралась в эти подземные проходы — как-то ночью, когда была под кайфом. Судя по всему, ей не хотелось рассказывать об этом, но кое-что ему тогда удалось узнать. Там, в туннелях, были люди.
— С острыми зубами, — шептала Эвелин. — У них были острые зубы. Я помню.
Острые зубы он списал на тогдашнее состояние Эви, но вот туннели… Никс понимал, почему она была так увлечена ими. Оказаться захваченным в плен не казалось ему таким уж страшным, острых зубов и всего такого он не боялся. Наоборот, это было бы идеальным выходом из того бардака, в который превратилась его жизнь. Он бы шел и шел по одному из таких туннелей — до самого солнца, куда-нибудь туда, откуда нет возврата, где нет ни светящихся ореолов, ни «пыльцы», где сон и явь — одно и то же.
— А ты раненько, — вдруг прозвучал рядом чей-то голос, и Никс вздрогнул от неожиданности.
Обернувшись, он увидел присевшего возле него на парковую скамью молодого человека — долговязого, широкоплечего и длинноногого. Лицо его скрывал черный капюшон и солнечные очки в черной оправе с зеркальными линзами. Но Никс не удивился, поскольку ждал его.
— Ага, — ответил он. — Кое-что произошло.
Юноша в капюшоне кивнул, не повернув головы, так что Никс видел лишь кончик его длинного носа и краешек эспаньолки, выступавшей под полноватой нижней губой.
— Тебя вышибли.
Никс присвистнул и покачал головой.
— Черт! Как ты узнал, чувак? Это случилось меньше часа назад. Не знаю, у кого ты достал эту информацию, но можешь сказать этому придурку, чтобы тот убрал свою голову от моей задницы.
Молодой человек не повернулся, но голос его стал тише.
— Откуда узнал, не важно. А важно то, что ты решил позвонить мне, а не Тиму Бликеру. Это прекрасный шаг…
Таинственный собеседник Никса был торговцем наркотиками — ему присоветовали этого парня в пиццерии «Джейкобс» как-то ночью, когда Блик уехал в Сиэтл. С тех пор они встречались несколько раз. Свой товар незнакомец отдавал дешевле, чем Блик, и не занимался ничем тяжелее «пыльцы» — Никсу это нравилось. И все же он старался не встречаться с этим парнем без крайней необходимости. Тот назначал встречи только здесь — в парке, на открытом месте с широким видом на город, а не в лесном уединении, как предпочитал Никс. А еще его настораживала манера таинственного незнакомца — тот обращался с Никсом так, будто все про него знал. И он действительно знал многое — например, что Никс приехал с Аляски, что он живет в сквоте с Финном и Эвелин и моет тарелки у Джейкоба, да и вообще держался так, будто Никс его брат и ему есть до него какое-то дело. А между тем сам Никс даже не знал его имени. Они находились в неравном положении, и это бесило Никса.
Незнакомец всегда скрывал свое лицо и носил одну и ту же толстовку с капюшоном, одни и те же темные джинсы и неизменные темные спортивные очки. Кроме номера его мобильника Никс знал только то, что у него имелась темно-каштановая эспаньолка и татуировка на внутренней стороне правого запястья в виде крошечного синего икса, достаточно маленького, чтоб его можно было скрыть под ремешком часов. Никс как-то раз заметил его, когда парень передавал ему «пыльцу», и рукав приподнялся как раз настолько, чтобы открыть бледное запястье.
— Прекрасный шаг? Чувак, ты меня даже не знаешь!
Никс вытащил бумажник и протянул парню купюру, которую пытался отдать Блику.
— Вот твоя двадцатка. И держись подальше от моего дерьма. Я пошел.
Он было встал, но парень вытянул правую руку — ту самую, с крошечным иксом, — и Никс невольно присел обратно.
— Расслабься. — Незнакомец вытащил пакетик из кармана и передал его Никсу, не притрагиваясь к деньгам. — За мой счет. — Он сделал паузу. — При одном условии.
— Нет, чувак. Я не стану поставлять тебе новых клиентов…
Молодой человек покачал головой.
— Ты послушай сначала, а потом будешь спорить. — Он сунул руки обратно в карманы толстовки. — Условие такое: ни при каких обстоятельствах не принимать «пыльцу» сегодня ночью.
— И это твое условие? — Никс поднял глаза к его лицу, но парень отвернулся и стал смотреть на восток, в поля. — Ты что, прикалываешься?
— Это просьба.
Сегодня ночью Никс планировал встретиться с К. А. Д'Амичи приглашал его на вечеринку в дом какой-то богатой девчонки, подруги его сестры, в северо-восточной части города. Он ждал этого в течение всего проклятого дня. На вечеринке он собирался нажраться, причем по полной, потом принять «пыльцу», а затем — уснуть и во сне найти путь через туннели, к кораблям в море, чтобы уйти и не вернуться.
— С какой стати ты мне указываешь, когда принимать ее, а когда — нет? Господи, чувак, это не твое дело! Тебе-то что с того?
— Это уж мне решать.
Никс прикрыл руками глаза. Что происходит? Откуда этот парень знает его? И с чего он вообще взял, что Никс будет выполнять его желания? Юноша снова почувствовал смятение. И отчего только все не могло стать нормальным, как в детстве, когда они жили вместе с Беттиной, а световые ореолы еще не начали появляться?
