Елена Усачева - Большая книга ужасов – 28
– А еще я говорю, – закончил он мысль Артема. – Проснись! – зашипел он, вскакивая и изгибая длинное тело. – Я не попугай, чтобы меня учить говорить. – Мордочка зверька потемнела и стала злой. – Или у тебя все кошки во дворе разговаривают?
Артему стало не по себе. Он подобрал ноги, готовый вскочить и убежать от странного собеседника. На кровати заворочался Телепузик, с шумом почесал коленку, застонал.
Зверек захихикал и снова мирно улегся на спальник.
– Хорошо с тобой, – промурлыкал он. – Тепло, сытно, не то что раньше…
– А что раньше?
Артем не отрывал взгляда от Витькиного лица. Спал он тревожно, вздыхал, морщился, чмокал губами. Видимо, ему снился сон. И сон этот был не очень приятный. Веснушкин вспомнил про обмен подушек, и по спине у него пробежали мурашки.
Захотелось встать, включить свет, чтобы разогнать полумрак комнаты. Во всех углах сразу же что-то заскрипело, завздыхало, зашебуршило, брошенная на стул одежда превратилась в скрюченного человека. В комнате явственно запахло чем-то тухлым.
– Меня никто не любит, – захныкал зверек. – Бьют, гонят. Не кормят. А однажды я в канаве целый месяц просидел, шерстка стала грязной, вся свалялась.
Артему стало жалко зверька. Он погладил его по теплому меху, потрепал за ушком.
– Теперь тебя никто не обидит, – пообещал он. – Не бойся.
Зверек захихикал. Выглядело это так, словно он выплюнул смех из пасти.
Веснушкину опять стало неспокойно. Ему показалось, что в углу за шторой точно кто-то стоит и прямо ему в лоб направлен пистолет.
По-хорошему, нужно было встать и посмотреть, что там в углу. Мама ему всегда говорила: «В квартире бояться нечего!»
Но даже мамы иногда бывают не правы.
Кузенам в школу не надо было идти, поэтому они еще досматривали свои сны, когда невыспавшийся Артем поплелся в школу. Впереди была последняя неделя учебного года. А она, как известно, тянется медленно.
Веснушкин мрачно оглядел свой родной класс, хорошо знакомые лица, которые за год уже порядком поднадоели. Выгрузил книжки на парту. Из учебника алгебры торчала бумажка. Еще не вытащив ее до конца, Артем догадался, что это такое.
Половинка карты, аккуратно разрезанная по линии.
– Черт! – выругался Веснушкин, проклиная ту секунду, когда родственники приехали к ним в гости.
– Чего это? – засопел у него над ухом друг и вечный сосед по парте Руська Коновалов, прозванный Рыжиком за огненно-медный цвет волос.
Артем уже собрался все выложить приятелю, как в дверях появилась их классная руководительница – математик Марина Яковлевна. Она стремительно пересекла класс и грохнула журналом о свой стол.
– Внимание! – В наступившей внезапно тишине ее голос звучал громко и уверенно. – Сейчас все дружно встаем и идем на второй этаж в стоматологический кабинет на обследование.
По классу прокатился гул не то недовольства, не то радости. У Артема неприятно екнуло сердце. Он сглотнул и стал запихивать книги обратно в портфель. Руслан, как всегда, побежал вперед занимать очередь. Коновалов во всем стремился быть первым, кроме занятий. По крайней мере, в столовой завтракали друзья раньше всех.
Когда Артем добрался до второго этажа, Коновалов оказался вторым. Впереди стояла только Машка Мартьянова, выскочка и отличница. Обогнать ее было просто невозможно. Из кабинета врача она вышла быстро с весьма довольной физиономией. У нее все всегда было отлично.
Руслан застрял надолго. А когда вышел, только и смог сказать:
– Не человек, зверюга!
В душе Артема что-то оборвалось. Он поежился и шагнул в белоснежный кабинет.
Зубных врачей он никогда не боялся. Подумаешь! Ну, заглянет в рот, ну, просверлит дырку. Зато потом конфеты можно сколько угодно есть, и ничего болеть не будет.
Но то ли настроение у Веснушкина после выходных было плохое, то ли сквозняк из двери дунул ему прямо в ухо, только при виде узкой спины зубного врача у Артема по всему телу пробежали предательские мурашки, колени дрогнули, звонко стукнув друг о друга.
– Ну-с, молодой человек, – протянул врач, не поворачиваясь. Он все еще мыл руки, низко склонив голову. – Садитесь, садитесь, не топчитесь на одном месте.
Трясущейся рукой Артем нащупал кресло, с трудом взгромоздился на него. Глаза ослепила яркая лампа. Он зажмурился.
– Глаза можете закрыть, – услышал он над своей головой. – А вот рот откройте.
Его лица коснулись ледяные пальцы. По зубам стукнула металлическая палочка.
– Так, так, – бормотал стоматолог. – Неплохо, неплохо. Здесь дырочка, здесь еще одна. Что же, нам с вами встречаться и встречаться, юноша. Придется вам походить ко мне.
Сверху щелкнуло, и яркий свет погас.
– У вас три дырки, – мурлыкал врач. – Три посещения. До конца учебного года управимся.
Артем открыл глаза. Он хотел кивнуть, сказать, что он и сам не против. Подумаешь – зубы лечить! Но сделать ничего не успел.
На него в упор глядели желтые кошачьи глаза. Зрачок оказался вертикально вытянут. Этот-то неестественный взгляд Артема и удивил.
– А? – начал он, не представляя, что в таких ситуациях нужно говорить.
– Приходите, я вас буду ждать.
Врач улыбнулся, показав ровный ряд белоснежных зубов и длинные, чуть загибающиеся внутрь клыки.
Доктор встал и снова пошел к раковине мыть руки.
Артем завороженно следил за ним. Вот он согнул свою длинную нескладную фигуру. На тонкие пальцы с острыми, хорошо отточенными ногтями полилась вода. Но руки она не касалась. Струя изгибалась и с брызгами падала в белоснежную раковину. Над краном висело зеркало. Оно отражало противоположную стену со шкафом, пустую вешалку.
Врача в зеркале не было.
Веснушкин медленно перевел взгляд с зеркала на стоматолога. Врач стоял у раковины, голова его была повернута на сто восемьдесят градусов. На Артема внимательно смотрели желтые глаза с вертикальными кошачьими зрачками.
– Иди. Пока. Мы потом встретимся.
Артем и не заметил, как выбрался из кресла и шагнул к двери. В себя он пришел, когда почувствовал, что его кто-то теребит за рукав рубашки. Сквозь звенящую пустоту в голове пробились слова.
– Эй, Веснуха, ты чего? – кричал голос Рыжика.
– Мне к нему три раза приходить, – прошептал Веснушкин пересохшими губами.
– И чего?
– Он меня съест, – обреченно проговорил Артем и с отчаянием огляделся.
Спасать его было некому. Веснушкин вдруг подумал, что родную, хорошо знакомую школу он видит последний раз. Эти стены, эти лица…
За что?
Стало нечем дышать, и он откинулся к стене.
– Ну, ты, Темыч, даешь! – искренне удивился Руська, запуская пятерню в свою рыжую шевелюру. – Так все плохо?
