Александр Варго - В моей смерти прошу винить… (сборник)
Апелляционный суд оставил приговор без изменения, то есть Света должна была выплатить восемьсот шестьдесят шесть тысяч рублей государству и двести тысяч страховой компании. Неплохой повод напиться, не правда ли? Что она и собиралась сделать. Заехала по дороге домой в супермаркет и взяла все, что для этого требуется.
Но выпить ей так и не удалось. По крайней мере, в этот раз. Как только она вошла в квартиру, сразу же поняла – что-то случилось. Света, не разуваясь, прошла в спальню. Олег лежал у кровати в позе эмбриона и всхлипывал. Она не понимала, что могло довести ее суженого до такого состояния, подбежала к нему. И тут началось. На потолке над ними появилось черное влажное пятно; Света завороженно смотрела на разрастающуюся лужу. Потом черная жижа колыхнулась, будто в нее кинули камень, и тут же круги замерли. Света не отрывала глаз от чуда. Иначе как нарушением законов физики это назвать было нельзя. Лужа снова колыхнулась, и круги, вместо того чтобы расходиться, закрутились. Олег снова вскрикнул и потерял сознание.
«Вот что он видит каждый день, – подумала Света. – Это та самая чертова воронка».
Воронка исчезла так же быстро, как и появилась. Когда все закончилось, Света вскочила и начала бегать по квартире в поисках телефона. Потом сообразила, что он у нее в руке, быстро набрала 112 и вызвала «Скорую».
Дни без Олега тянулись бесконечно. Единственной отдушиной был алкоголь. Кошмары если и снились, то Света не помнила ничего из увиденного. Олега забрали в психиатрическую больницу № 2, он не разговаривал. Его обкалывали успокоительным. Света пару раз приходила к нему, но видела своего Олежика только через небольшое пуленепробиваемое окошко. Жизнь закончилась.
– Ну что, Золушка? – спросила сама у себя Света и налила очередную рюмку. – Теперь от тебя и плохо пахнет, и ты… – она осмотрела свои вещи, в которых уже неделю ходила и спала, – и ты плохо одеваешься.
Она выпила и снова налила.
– Пробили твои двенадцать часов, и чары улетучились… – Света хмыкнула и заглотнула содержимое рюмки.
«А может, меня прокляли?!»
Мысль, не лишенная смысла, как ей тогда показалось, словно ураган ворвалась в ее не обремененный светлыми раздумьями мозг. Света вскочила и в чем была отправилась к ворожее.
– Что это?! – с порога спросила Света.
– Извините? Я вас не совсем понимаю. – Ведьма встала.
– Я тебя спрашиваю: что ты сделала со мной?!
– Кладбищенский приворот? – спросила колдунья, хотя уже знала ответ.
Света кивнула, хозяйка кабинета села и предложила присесть гостье.
– Некогда мне здесь с тобой рассиживаться…
«А куда ты спешишь, Золушка? Залить глаза?»
– Присаживайтесь, – произнесла ворожея тоном, не терпящим отказа.
Когда Света упала в кожаное кресло, ведунья начала говорить. Тихо и ласково, будто она беседовала с несмышленым ребенком или сумасшедшей.
– В общем, вы не стали исключением.
– Что это? – как попугай повторила Света.
– Дело в том, что вы, как и большинство страждущих большой и чистой любви, слышите только то, что вам нужно. А ведь я вначале каждой встречи говорю о серьезности этого ритуала.
– И что же это?
– Приворот – это риск. Кладбищенский приворот – это риск в кубе. Главное, чтобы игра стоила свеч!
Наступила тишина. Света посмотрела на ворожею. На миг ей показалось, что перед ней сидит действительно ведьма, старая, злая ведьма, пожирающая детей между приворотами и отворотами. Но наваждение прошло, как только женщина заговорила вновь:
– Приворот может ударить по здоровью как вашему, так и суженого. Причем не всегда человек страдает физически, возможны психические расстройства.
«Олежка сошел с ума».
– Осуществляя приворот, вы часто не только привязываете человека к себе, но и себя к нему. Между вами возникает связь, которая ощущается на физическом уровне. То есть ему плохо – вам плохо. Ему хорошо… Хотя это не ваш случай.
Ворожея замолчала, но потом, посмотрев на потрепанный вид клиентки, добавила:
– Побочным эффектом приворота является алкоголизм. Поскольку объект привязывают насильно и держат при себе без его собственного желания, он ищет способ отвлечься и заглушить тоску, которая его гнетет. Часто спасение от этого состояния он находит в алкоголе.
«Но почему же я пью, гребаная ты волшебница?! Почему я жру водку как проклятая?! – хотела спросить Света, но тут же вспомнила. – Ему плохо – вам плохо».
– Приворот может пошатнуть финансовое положение…
«Еще как пошатнуть. Вмиг рассыпать, как песочный замок».
– Ну и, конечно же, сделать невозможной встречу с человеком, который мог бы подойти вам гораздо больше. И не только вам, но и жертве.
– Как ты сказала? Жертве?
– По сути, вы оба жертвы, но виновата в этом только ты.
Свете снова показалось, что перед ней Баба яга. Федотова встала.
– Изменить реальность, – произнесла старуха, – не испытав на себе ее сопротивления, нелегко. – Баба яга встала. – Беря себе что-то одно, порой приходится отдать взамен другое. – Последние слова уже произнесла нормальная женщина.
Федотова вытерла слезы и спросила:
– Как нам выбраться из этого?
– Смерть одного из вас вполне сойдет за цену.
Света посмотрела на женщину. Она не изменилась, только на столе лежала отрубленная человеческая голова.
– Смерть, – произнесли бескровные губы.
Света, закрыв лицо руками, выбежала из кабинета.
Смерть все расставит на свои места. Смерть. Она же так не хотела. Не хотела ни пьянок, ни болезней, ни тем более смерти.
«Черт возьми, я не хочу смерти!»
Она не помнила, как добралась до дома, но то, что сказала ворожея, Света запомнила хорошо. Она снова сидела на кухне и занималась уже привычным делом. Света взяла рюмку и выпила. Как воду. Налила еще, подняла. Вдруг зазвенел телефон, Федотова уронила рюмку. Выругалась и пошла в коридор. Ноги плохо слушались, поэтому Света шла медленно, то и дело ударяясь о стены и мебель. Пока добралась до телефона, он замолчал.
– Чертовы придурки!
Когда она развернулась и собиралась вернуться в кухню, телефон снова зазвонил.
– Кому-то я очень нужна. Чертовы придурки! – проговорила Света и сняла трубку. – Алло.
– Светлана Федотова? – ответил приятный мужской голос.
– Да. – Ох, как хотелось пококетничать, но что-то подсказывало – ей звонят неспроста.
– Кем вам приходится Олег Федорович Суханов?
Что-то случилось! Смерть одного из…
– Что с ним? – едва выдавила из себя женщина.
– Он умер, – сухо, без каких-либо эмоций, будто говорит о сраном вывихе, сказал мужчина.
Дальше Света ничего не слышала, будто и не было этого разговора, не было судов, долгов и запоев, не было никаких приворотов и не было… Неважно, совсем неважно, был ли Олежек. Теперь его не было. Смерть расставила все по своим местам.
Она стояла у могилы любимого человека и не сдерживала слез.
Ты, Олег, лежишь в земле сырой…
Как же так-то? Если бы все знать наперед, если бы видеть все…
Пусть он будет со мной…
Да, лучше б он с ней остался. С Ленкой, еще с кем-нибудь, но лишь бы был жив.
Отплачу своей душой…
Внутри было пусто, будто выскребли ее, оставив вот это, одетое в пропахшие потом и мочой одежды, тело. Тяжесть от утраты приутихла, но слезы все равно продолжали течь. Света отошла от могилы и вдруг поняла, что она уже здесь была. Она видела эту чертову могилу! Во сне? Может быть, но… Мозг молниеносно вернул ее в день новолуния. Того проклятого новолуния, когда она бегала по кладбищу.
Федотова медленно подошла к могиле, заваленной венками. Калинина Юлия Семеновна. Фамилию она не запомнила, но в памяти быстро всплыло обилие венков, закрывающих обзор. Она вернулась и посмотрела на единственный венок.
– Олежке от супруги, – прочитала Света и заплакала навзрыд.
Она была здесь! Она видела эту самую могилу и отходящую от нее женщину.
«Я видела себя?! Себя и могилу Олежки?!»
Этого не могло быть! Но…
Чем бы то видение ни было, тогда, в день новолуния, она не воспользовалась им. Она была слишком занята устройством собственной судьбы. Света провела рукой по кресту, резко развернулась и, прихрамывая, пошла к выходу с кладбища.
Нити вьются, обовьются.
Судьбы вместе обретутся.
Подарок
Женщина в бюстгальтере и трусиках выбрасывала вещи из шкафа. Если бы не ее вид, то можно было подумать, что она грабит квартиру – настолько небрежно выбрасывала вещи.
Она достала из шкафа сарафан – когда-то яркий, в оранжевых больших цветах, теперь – больше похожий на половую тряпку в тускло-желтых разводах.
«Почему я его не выбросила? Почему?»
Да потому, что ей ходить не в чем было! Сарафан да зеленое вечернее платье. Нет, были, конечно, джинсы и юбки, но таких вещей, как у Тамары Васильевны, жены Сережкиного начальника, ей не видать как своих ушей.
