Роберт Говард - Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней
Мгновение в долине господствовала тишина. Первыми взорвались галлы, им вторили бритты и пикты. Жуткий вой и грохот мечей, ударяющих по щитам, слышали, вероятно, даже марширующие далеко на юге легионеры.
— Люди Серого Севера! — крикнул Бран. — Теперь вы сдержите свою клятву?
Чего иного, столь же полно отвечающего их дикой натуре, могли желать викинги. Ответ без слов читался в их глазах. Примитивные, суеверные, с молоком матери впитавшие легенды о воинственных богах и героях, они не имели теперь ни малейших сомнений в том, что черноволосый воин, победивший могучего Вулфера, послан им их суровыми богами.
— Да! Вождя, подобного ему, мы не видели! Кем бы он ни был — мертвецом, призраком или злым духом, мы пойдем за ним куда угодно! Хоть в Рим, хоть в Валхаллу!
Кулл не понимал слов, но прекрасно разбирался в их значении. Поблагодарив Кормака, он взял у него свой меч, повернулся лицом к викингам и молча поднял его обеими руками вверх.
— Пойдем, — сказал Бран, дотрагиваясь до его плеча. — Римская армия уже на марше, а нам еще многое предстоит сделать. Времени едва хватит на то, чтобы расставить людей до появления врага. Давай-ка поднимемся на вершину того вот холма, — показал он рукой.
Сверху хорошо просматривалась вся долина. Длиной примерно в милю, она располагалась ровной полосой с севера на юг, переходя в узкое ущелье и расширяясь дальше в плоскую равнину.
— Враг пойдет туда, вверх по долине, — пояснил пикт. — У них тяжелые повозки с провиантом и припасами, местность вокруг холмистая, нигде в ином месте проехать они не смогут. Здесь мы и устроим засаду.
— Я думал, что твои люди давно уже укрылись и ждут, — удивился Кулл. — А как быть с разведчиками, враг наверняка их вышлет?
— Мои подданные — дикари и не способны долго сидеть в засаде, — в голосе Брана прозвучала нотка горечи. — Я не мог их расставить, пока не закончил с викингами. Ставка в этой игре — судьба народа пиктов. Они называют меня своим королем, но это пока не более чем пустой звук. Среди холмов окрест прячется немало пиктских кланов, отказавшихся сражаться под моими знаменами. В той тысяче лучников, что я привел с собой, лишь чуть больше половины моих соплеменников. Римлян что-то около восемнадцати сотен. Это еще не вторжение, но грядущая битва будет решающей, и от нее будет зависеть успех планов расширения Империи. Они собираются поставить крепость немного дальше на севере. Если это им удастся, они заложат новые форты, набрасывая стальную петлю на горло свободному народу. Если же это сражение выиграю я, победа будет за нами. Колеблющиеся кланы присоединятся к нам, и в следующий раз мне будет чем встретить захватчика. Если я разобью эту армию, то уничтожу и все последующие, сколь бы сильны они ни были. Если я проиграю, пикты разбегутся и их сметут на крайний север. Оттуда отступать будет уже некуда, им придется драться, но сражаться с безжалостным врагом они будут уже не как единый народ, а разрозненными племенами и кланами. Ты понимаешь, что тогда ждет народ пиктов. Так вот, у меня здесь тысяча лучников, пять сотен всадников, пять десятков боевых колесниц с полутора сотнями воинов и теперь — благодаря тебе — три сотни тяжеловооруженных северных пиратов. Как бы ты распорядился этими силами?
— Ну что ж… — задумался Кулл. — Я завалил бы камнями северный выход из долины… Хотя нет, это слишком уж похоже на ловушку. Лучше поставить там отряд отчаянных, готовых на все головорезов вроде тех, что ты отдал под мою команду. Три сотни смогли бы удерживать ущелье какое-то время, сражаясь с намного превосходящими силами противника. Пока неприятель будет увязать глубже и глубже в сече, лучники со склонов изрядно проредят его боевые порядки. И вот тут-то, имея конницу, укрытую за одним из горных хребтов, а колесницы — за вторым, противоположным ему, я атаковал бы с двух сторон одновременно и стер бы врага в порошок.
Глаза Брана сияли.
— Именно таков, король Валузии, и мой план.
— А разведчики?
— Мои воины, как пантеры: они могут спрятаться чуть ли не на самой тропе, по которой пойдут римляне. Те, что войдут в долину, увидят лишь то, что мы захотим им показать. Те, которые перевалят хребет, назад уже не вернутся. Стрела тиха и быстра… Все будет зависеть от тех, кто станет в ущелье. Это должны быть воины, способные сражаться в пешем строю и удерживать напор тяжеловооруженных легионеров достаточно долго, чтобы капкан захлопнулся. Кроме викингов поставить там мне некого — мои полуголые пикты с короткими мечами не продержатся и нескольких минут. Кельты тоже вооружены слабовато, они привыкли воевать в конном строю, да и нужны мне в ином месте. Именно поэтому я так отчаянно цеплялся за викингов. И вот теперь, зная все это, станешь ли ты с ними в ущелье? Сможешь ли удерживать римлян до тех пор, пока не настанет наш час? Помни, большинство из вас погибнет.
Кулл лишь улыбнулся.
— Мне уже не раз приходилось рисковать жизнью. Хотя Ту, мой главный советник, сказал бы, что моя жизнь принадлежит Валузии и я не имею на это права…
Его голос дрогнул, уголки губ скривились.
— Клянусь Валком! — воскликнул он, неуверенно рассмеявшись, — я чуть было не забыл, что это всего лишь сон! Все вокруг кажется таким реальным! Но ведь это сон, так что со мной станется, даже если я погибну? Проснусь и все, так уже не раз случалось. Так веди же меня, король Каледонии!
Кормак, направляясь к своим людям, лихорадочно пытался разобраться в том, что видел и слышал. Конечно, все это сплошная мистификация, но все-таки… Справа и слева от него слышались громкие голоса воинов, которые готовились занять отведенные им позиции. Этот черноволосый король — наверное, сам Нейд, кельтский бог войны. Или все же действительно некий древний король, перенесенный Гонаром из прошлого? Или легендарный воитель, прилетевший прямо из Валхаллы? Но тогда он не человек, а дух, призрак! Но ведь из его ран текла кровь! Правда, раны богов тоже кровоточат, хотя это для них не смертельно.
О том же спорили воины.
В конце концов, подумал Кормак, даже если это сплошной обман, он поддержит дух армии, эта цель вполне достижима. И в самом деле, вера в то, что Кулл ниспослан богами, настолько возбудила не только викингов, но и пиктов и кельтов, что все прямо-таки рвались в бой. Кормак снова и снова спрашивал себя — во что же он верит? Этот человек, несомненно, чужой в этих краях. В каждом его движении и взгляде скрывалось нечто, говорившее о том, что его родина лежит где-то невероятно далеко, и дело было не только в пространственном отдалении. Был некий знак Времени, тень туманных ущелий и пропастей ушедших веков, лежащих между черноволосым гигантом и современниками Кормака. Разум галла был уже на краю бездны хаоса, но Кормак, удержавшись от последнего шага, рассмеялся при мысли о том, что он тоже участвует в этом фарсе.
