Александр Годов - Дьявольская радуга
Закрыл глаза, представил пламя. Дыхание участилось. Я заскрежетал зубами, сосредоточившись на воображаемом огне.
Перенос в иную плоть произошел мгновенно.
В этой темнице по мясным стенкам тоже змеились трещины. Бабочка, испуская слабое зеленое сияние, кружилась вокруг моей головы. Радуясь тому, что руки и ноги ничего не связывало, я просунул руку в щель и к своему удивлению вытащил четки. Они оказались совсем крошечными — их можно было надеть на один палец.
ВЫБОРОСЬ ИХ!
Я вздрогнул. Никогда раньше не слышал столько ярости и страха в голосах.
ВЫБРОСЬ ИХ! ИЛИ ИНАЧЕ БУДЕТ ХУЖЕ!
Я присмотрелся к четкам. Сначала мне показалось, что они были сделаны из дерева, но, приглядевшись, я понял свою ошибку. Каждый шарик слепили из хлебного мякиша.
ВЫБРОСЬ! ВЫБРОСЬ! ВЫБРОСЬ!
Руку, сжимавшую четки, обожгло. Я взглянул на нее. Маленький кусочек кожи на ладони покрылся волдырями. Сильной боли не ощущалось, однако меня охватила паника.
Демоны захватят нас! Выбрось их!
Голоса звучали странно, словно каждый слог давался им с трудом.
Я смотрел, как из шариков вытекала теплая жидкость, оставлявшая на моей коже ожоги. Смотрел, снедаемый горем. Слезы. Это были детские слезы. Догадка появилась из глубин сознания.
Мы просим тебя: выкинь четки! Демоны близко, демоны жестоки. Пожалуйста. Мы друзья. Не убивай себя. Не убивай нас. Мы хотим жить. Жить. Пожалуйста.
Нет.
Я сжал четки. Внутренняя сила переполняла меня.
Мы все расскажем тебе! Только выбрось их! Пожалуйста! Семьдесят учеников возвратились с радостью и говорили: Господи! И бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молния; се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам.
Я опешил.
Что голоса говорили?
Ваал хозяин наш. Вельзевул — кровь. Аамон — язык.
Отвечайте на мои вопросы!
Мы согласны. Спрашивай. Только выбрось четки.
Вы демоны?
Мы друзья. Мы демоны. Бесы.
Я стиснул зубы. Злость переполняла меня. Голоса водили за нос!
Как вернуться в свое настоящее тело?
Мы не можем сказать. Рано. Пожалуйста, подожди.
Я сильнее сжал четки, чувствуя разгорающейся огонь в ладони. Нельзя их бросать. Смертельно опасно. Меня не покидало ощущение, что слепленные из хлебных мякишей комочки попали в руки неслучайно. Сама судьба благоволила мне.
Выбрось четки! Мы умрем. Ты умрешь. Легион не простит. Прекрати нас мучать, падла!
И тут грудь взорвалась кровавыми ошметками. Кровь и куски плоти испачкали мою темницу, чудом не задев бабочку. Ноги задрожали как студень, и я без звука повалился на пол. Удивительно, но боль не пронзила тело. Лишь руки и ноги показались раздутыми.
Я взглянул на рану и остолбенел. Внутри груди находилось мое предыдущее тело. Сила, таящаяся в четках, долго, видимо, аккумулировалась во мне до тех пор, пока плоть не сдалась.
Ни сердца, ни легких, ни других органов я не нашел — один большой кусок мяса. Оставалось загадкой то, как же тело функционировало. Неужели голоса поддерживали во мне жизнь? Возможно.
ОСТАНОВИСЬ! ТЫ СЕБЯ ПОГУБИШЬ! МЫ ВСЕ РАССКАЖЕМ. ТОЛЬКО ОСТАНОВИСЬ.
Мне было уже все равно.
Свободной рукой я разорвал кожаные трубы, удерживающие мою предыдущую плоть, и вытащил себя из раны.
НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! НЕТ! ТЫ УМРЕШЬ!
Тельце в длину оказалось около сорока сантиметров и походило на мою теперешнюю плоть, только в миниатюре. У него имелись мышцы, сухожилия и черты лица.
Уменьшенный в несколько раз я.
НЕ-Е-ЕТ! ТЫ ВСЕ ИСПОРТИШЬ!
Прижимая тельце к себе, я взглянул на четки. Вот мой выход из темниц. С помощью хлебных шариков я выберусь на свободу. И плевать на голоса.
Да… Плевать.
Я хочу домой.
Седьмой
— Он мертв? — Голос был грубый и низкий.
— Нет.
— Но…
— Дай ему оклематься.
Седьмой еще мог чувствовать невероятно сильную боль, даже несмотря на то, что большую часть внутренностей он потерял, а кровь давно вытекла. Казалось, мысли выползали из черепа, словно черви, и сколько бы он не пытался поймать их — ничего не получалось. Единственное, что оставалось делать в сложившейся ситуации: дышать как можно глубже. Воздуха как назло не хватало.
Седьмой попытался поднять веки, однако проще было выпить океан. Усталость навалилась каменной глыбой. Поскорее бы уже добраться до Кивира. Или сдохнуть. Он как хомяк, который не может спрыгнуть с колеса.
— Седьмой, ты меня слышишь?
Это был знакомый голос. Но память отказывалась работать.
Только боль в шее… Только усталость…
— Очнись, приятель!
По лицу ползли, щекоча кожу, холодные капли, в правую часть лица дул приятный ветерок. Когда Седьмой с трудом открыл один глаз, он увидел лишь серую пелену. Попытался шевельнуться, но не смог и застонал, с удивлением прислушиваясь к своему слабому голосу. Что-то было не так.
— Да он сдох! — вновь раздался грубый голос.
— Нет, человек, он жив. Я чувствую.
Серая пелена исчезла, и Седьмой увидел Тропова. Сергей, раздраженный и нахмуренный, смотрел на него, как мальчик на муравейник. Он то и дело жевал нижнюю губу. Рядом с ним находился кот с человеческим лицом. Седьмой попытался припомнить, где мог видеть это существо, но не смог. Да и к черту!
— Я не могу встать. Всё болит. — Собственный голос казался глухим, будто рот набили землей.
— Неудивительно, — сказал Тропов и ухмыльнулся.
— Помоги мне подняться. Мы должны идти.
Сергей бросил взгляд на кота, словно искал поддержку, сказал:
— У тебя осталась только голова.
Переваривая услышанное, Седьмой минуту молчал. Что значит «только голова»? Стоп-стоп. Необходимо вспомнить то, что произошло с ним. Ствол человеко-дерева, прибитые к костяным отросткам тела, твари, ползающие по стенам туннеля, «вагина» и… Монстр, пытавшийся схватить их! Получается, что этот урод смог отгрызть ему ноги. Или даже часть туловища?
— Я не могу пошевелить руками, — сказал Седьмой.
— У тебя их нет, — подал голос кот с человеческим лицом. — Ты помнишь, как выбрался из туннеля?
Наступила та страшная тишина, когда даже воздух остановился. Седьмой скривился. Чувствуя, что сейчас либо доберется до правды, либо потеряет сознание, он прохрипел:
— Говорите уже!
Сергей с отвращением дотронулся до его ушей, приподнял голову…
