Иван Сербин - Собачий Рай
Словно бы почувствовав его взгляд, Родищев дернулся, поежился, оглянулся медленно. Осокин поспешно отвернулся.
— Надо рвать когти. Может быть, меня и сожрут, но только не эти долболомы с оружием, — шепотом сказал патрульный Володя.
— Рвать когти? Неплохо бы. Только как? — покачал головой Осокин.
— Не так уж нас строго охраняют, — еще тише заметил патрульный. — Мы вполне могли бы уйти ближе к утру. Свернем шеи парочке часовых, заберем оружие и уйдем через грузовой тамбур.
Бородатый Миша повернулся, посмотрел на него, усмехнулся.
— Ну вот, дошло наконец. — Он быстро огляделся. Чиновники в основном дремали, темнота и волнение делали свое дело. — Во сколько выходим?
— В четыре, — ответил Володя. — Самое сонное время. — Он посмотрел на «кашемирового». — Лавр Эдуардович, вы с нами?
— Боюсь, староват я для подобной авантюры, — улыбнулся тот грустно. — Да и, честно говоря, не вижу в ней смысла.
— Почему же? — тут же ощетинился Володя.
— Боюсь, что там, — «кашемировый» показал на темные квадраты витрин, — не лучше, чем здесь. А если и лучше, то это ненадолго.
— Вы? — Володя взглянул на Гордеева.
Тот молча указал на изуродованную ногу.
Осокин откинулся на спину, прикрыл глаза. За возбуждением отступил голод, но зато немилосердно клонило в сон. И тем не менее он ощущал себя так, словно стоял на пороге новой жизни. В темноте Осокин нащупал руку Наташи, сжал ее пальцы.
— Знаете, о чем я думаю, Саша? — шепотом спросила она.
— О чем?
— Зачем я вчера пошла в этот магазин? Могла бы остаться дома, и ничего этого не было бы.
— Было бы, — возразил он. — Только не с вами.
— Не со мной, — согласилась Наташа. — И не с вами. В конце концов, вы здесь оказались из-за меня.
— Я не жалею об этом, — улыбнулся он.
Девушка вздохнула:
— Похоже на фразу из дешевой мелодрамы.
— Скорее уж из фильма ужасов, — поправил Осокин. — Ничего, скоро все кончится.
— Кончится ли?
— Обязательно кончится. Вот увидите.
— Мне кажется, Лавр Эдуардович в чем-то прав.
— Не берите в голову, Наташа.
От касс донесся шум. Несколько охранников подбежали к окнам. Родищев уперся руками в кассовый транспортер, спрыгнул на пол. Поднял карабин и пошел к кассе.
— Что там такое? — спросил Лавр Эдуардович.
— Не знаю, — пожал плечами Осокин. — Отсюда плохо видно. Может быть, еще кого-нибудь привезли?
— Не похоже, — покачал головой Володя.
Несколько охранников выбежали на улицу и открыли огонь. Осокин приподнялся, повернувшись в сторону входа. К его немалому удивлению, обнаружилось, что стрелки целят не в собак, а куда-то выше.
— В кого они стреляют, как думаешь? — поинтересовался Володя.
— Не в собак, точно, — Ответил Осокин. — Может быть, конкуренты?
— Вряд ли, — покачал головой «кашемировый». — Не думаю, что сейчас во всем городе сыщется еще одна стихийная группа, которая могла бы сравниться с нашей. Скорее, это что-то другое. Военные или милиция.
— Значит, власти уже близко, — оживился один из чиновников. — Вот видите, — громко крикнул он. — Я же говорил, нас скоро спасут! Поздравляю, товарищи!
Подбежавший охранник остановился на расстоянии метра, навел на людей автомат.
— Всем на пол, мордами вниз! Живо! — Пленники послушно попадали лицами на пол. — Хоть слово кто-нибудь вякнет — пристрелю!
Стрельба стихла через минуту. Охранник, скомандовав: «Лежать смирно, падлы», пошел узнать, чем все закончилось.
— Черный человек, — негромко сказал Гордеев. — Я думаю, это был черный человек.
— Кто? — не понял Осокин.
— Черный человек, — ответил Гордеев. — Мы видели его сегодня возле школы. Он живет среди собак.
— Ерунда, — оценил Миша. — Это были солдаты или милиция, точно.
— А почему тогда не было слышно звука двигателей? Военные приехали бы на бэтээрах! — сказал патрульный Володя. — Или на машинах, на худой конец. Не могли же они заявиться пешком?
Вопрос так и повис в воздухе.
— Мне лично без разницы, милиция, военные, черный человек, хоть сам папа римский, — вздохнул бородатый, устраиваясь на матраце и натягивая до подбородка куртку. — К утру нас здесь уже не будет. Верно, Мариш?
Худенькая покорно чмокнула его в заросшую щеку.
Стрелявшие вошли в магазин, створки закрылись.
— Отбой! — гаркнул кто-то от дверей. — Всем спать!
14 сентября. День третий
Ночью ветер гнал по улицам скомканные газеты. Те шелестели грязными страницами и ползли куда-то в потемках, словно подраненные птицы.
Они проплывали через пустынные улицы, спеша по каким-то своим вполне определенным делам. Была в их движении кошмарная, совершенно живая целеустремленность. В отличие от тех, спрятавшихся в темноте, они не могли причинить никому вреда, но все-таки отвлекали внимание.
Завидев такое вот «пятно», скользящее по темно-серому асфальтовому шоссе, группа людей, продвигающаяся по Ленинградке от окраины к центру, застывала на месте. Их было пятнадцать человек. У всех автоматическое оружие, рации. На каждом бронежилет. Лица скрыты приборами ночного видения.
Группа являлась головным дозором. Основной отряд — десяток БТР и два грузовика с солдатами — шел на полкилометра позади. Колонна была еще в районе «Динамо», когда разведгруппа подошла к площади Тверской Заставы.
Здесь пахло расплавившимся гудроном, гарью и бензином. А еще разлагающимися на жаре телами и протухшей кровью. Жуткий, омерзительный запах смерти.
Спустившись с моста, старший подал знак остановиться и присел на корточки, озираясь. За домами он увидел белые призрачные столбы света: военные вертолеты прочесывали город, освещая улицы мощными прожекторами. Старший пощелкал тумблером передатчика, настраиваясь на нужную волну. Поймал, и тотчас же эфир взорвался градом сообщений:
— Борт Два ноль один, вижу большую стаю на Пушкинской. Голов сто — сто пятьдесят. Уходят во дворы.
— Тройка пятнадцать. Примерно две сотни этих тварей. У Манежной.
— Сотня двадцать второй. У меня на Кутузовском тоже здоровенная стая. Штук двести, а может, и больше. Ни хрена не боятся, сволочи. Спущусь пониже, может, удастся подстрелить парочку.
Старший вновь настроился на прежнюю частоту и, не оборачиваясь, спросил стоящего за спиной немного растерянного человека:
— Ну, что скажете, профессор?
Голос старшего звучал хрипло и натянуто.
Профессор — худощавый усталый мужчина с серым лицом — нервно пожал плечами и вздохнул, машинально потирая ладонь о ладонь. Старшего подобный ответ не устраивал.
