Майкл Грубер - Тропик ночи
На крышу опускается что-то тяжелое и словно бы начинает царапать дранку длинными когтями. Лус снова вскрикивает и зарывается лицом в мой халат. Я говорю ей, что оно старается войти, но не может, и это правда — не может. Но Лус боится спать одна, она хочет спать в моем большом гамаке, вместе со мной. Я считаю ее требование разумным и спрашиваю:
— Лус, ты помнишь полицейского, который приходил к нам сегодня утром? — Она кивает. — Так вот, он сейчас внизу. Твоя мамочка помогает ему поймать плохих людей.
— А я тоже могу помочь?
— Конечно. — Ей не хочется оставаться в стороне от чего бы то ни было, даже в стороне от смерти. — Мы справимся все вместе.
Я беру ее маленькую горячую ручонку в свою ладонь, и мы идем к лестнице. Лус вдруг спохватывается:
— Ой, я забыла, у меня записка.
Она бежит к своей сумке для книг и приносит маленький листочек бумаги. Там написано: «Дорогая миссис Тьюи, Лус нужны украшения к ее костюму. Все, что требуется, лежит в сумке. Дайте волю Вашему воображению!» Подписано: «Шейла Ломакес».
— Что это? — спрашивает Лус.
— Меня просят подготовить для тебя костюм для постановки пьесы о Ное.
Мы спускаемся. Детектив Паз на боевом посту между дверью ванной и холодильником. Быстро спохватившись, он прячет пистолет в кобуру и даже краснеет, словно его застали за тем, что он расстегнул молнию на брюках, чтобы пописать. Атмосфера в комнате изменилась, стало легче дышать, как будто порыв прохладного ветра ворвался в окно и принес с собой свежий воздух в эту жаркую ночь. Мои настенные часы показывают двенадцать. Я подхожу к окну. Тени в саду исчезли. Детектив Паз останавливается рядом со мной.
— Они ушли, — говорит он.
— На то вы и детектив, — отвечаю я, и он смеется.
— Может, у них сменная работа.
К нему вернулась его развязная манера держаться. Что ж, это к лучшему. Лус замечает, что мы смотрим друг на друга, и это ей не нравится.
— Я голодная, — заявляет она, надув губы. — До смерти голодная.
— Лус, детка, сейчас двенадцать часов ночи. Возьми банан и забирайся в гамак.
— Я не хочу банан. Хочу обедать.
— Но ведь ты обедала у Элинор. Вспомни.
— Я не обедала. Обед был невкусный, я не стала его есть.
О господи! Ну конечно, Доун устала и забыла меня предупредить. Лус явно собирается заплакать, но тут детектив Паз делает замечательную вещь. Он опускается возле Лус на колени и говорит:
— Знаешь, я тоже голоден до смерти. Что, если мы отправимся в ресторан? Держу пари, у тебя есть нарядное платье, которое ты сейчас наденешь. Твоя мама тоже наденет красивое платье, и мы все вместе поедем в хороший ресторан. Там есть аквариум с тропическими рыбками и клетка с попугаями.
— Ресторан? — в сомнении произносит мамочка. — Но сейчас уже больше двенадцати часов.
— Я имею в виду кубинский ресторан, — говорит он. — В кубинских ресторанах в это время самый разгар веселья.
Я смотрю на него и на Лус. Оба улыбаются, и зубы кажутся особенно белыми на коричневых лицах. Это интересно. Можно сказать, близится конец света, а мы — пожалуйста! — собрались устроить свидание. Но что еще нам прикажете делать? Взывать к небесам? Носиться без толку, как перепутанные куры? Решение принято правильное, и при одной мысли о предстоящей трапезе я чувствую зверский голод. Мой аппетит вернулся ко мне, и я до смешного радуюсь тому, что наконец-то поем всласть, а там будь что будет. Я говорю:
— Ладно, но я должна принарядиться ради такого случая, а вы пока можете просмотреть дневник.
Паз уже без улыбки садится к столу и открывает дневник.
Глава двадцать девятая
День сороковой, Даноло
Сороковой день во чреве кита; впрочем, сегодня я, пожалуй, впервые почувствовала, что выбралась из этого чрева невредимой, как и библейский пророк Иона, и, похоже, могу приобщиться к происходящему вокруг меня.
Люди здесь самые здоровые из всех, каких я видела в Африке, — они совершенно не страдают от обычных тропических болезней и к тому же хорошо питаются. Но их немного, и здесь гораздо меньше детей, чем можно было бы ожидать. В Африке каждый верит, что колдовство — главная причина смерти и несчастий. В Даноло это, видимо, так и есть. Душа у всех словно бы окутана неким облаком, и я иногда улавливаю на лицах выражение, которое можно увидеть в наших краях у человека, пережившего Великую депрессию или войну, — беспомощность, страх. Но как правило, люди замечательно бодры и спокойны, особенно простые горожане, которые добры и великодушны.
В Даноло ужасно обращаются с детьми, которых называют донт-зех — лишенными души, точнее сказать, лишенными сефуне, то есть возможности духовного и очень тесного общения с кем-либо из взрослых. И как бы в противовес этому, с детьми, обладающими этим мистическим сефуне, обращаются так хорошо, как больше нигде в Африке.
Реальность существования духов. Разумеется, я в них не верю… но они присутствуют, и это не столь уж забавно, дорогой М.! В Даноло то и дело ощущаешь необъяснимые холодные веяния, касающиеся твоей щеки, а в то же время ни один листок на дереве даже не шелохнется.
Еще одно необъяснимое событие. Улуне продемонстрировал фаила'оло — исчез из поля моего зрения и появился потом у меня за спиной, — я в это время сидела на пороге своего домика. Разумеется, на самом деле он никуда не исчезает. Просто приводит человека на короткое время в состояние транса, обходит вокруг него и выводит из невменяемости, заняв другую позицию. Я достала из сумки шнур из моноволокна и закрепила его крест-накрест надверном проеме, но ему это нисколько не помешало, а, кажется, только позабавило.
Потом мы смешивали кадоул — колдовской состав. Улуне чрезвычайно строг насчет заговоров, произносимых при этом. Слово обладает особой силой, без него кадоул ни на что не годен, утверждает мой учитель. Я должна запоминать заговоры; если их записывать, они утрачивают силу. Но это у меня не всегда получается. Я часто путаюсь в словах и в названиях субстанций, и это портит все дело. Улуне терпелив, он прощает мои промахи, хотя некоторые вещества, входящие в смесь, редки и дороги по цене. Маленькими шагами, Жанна, маленькими шагами, твердит он, и я каждый раз отвечаю: да, Овадеб. Это почтительное обращение, оно означает «добрый отец».
Во второй половине дня я тренирую внимание, часами глядя на камешек, обыкновенную гальку. Это очень важное упражнение. Худшее, что вы можете сделать, — это утратить внимание. В результате ты можешь, к примеру, выбрать себе в магические союзники не ту мышь или лягушку.
